Глава 9. Картины Петерса и нумерология Ростислава Петровича

     28
     Утро выдалось каким-то «тягучим». Поселок внизу еле проглядывался в густом тумане. Вставать не хотелось, но Пусь настойчиво поскреб меня лапой, и я вышел с ним на улицу. Пусь покрутился и ушел обратно – досыпать. А мне уже не спалось. Присел на скамейке, наблюдая, как медленно-медленно в пелене тумана проступают развалины замка. Я подумал о вчерашнем сне и находках на чердаке. Странный сон, но не покидало ощущение какой-то «подсказки». Но к чему? Не вязалась как-то у меня и самокопировальная бумага «мануфактуры Пеллигрино» с тем экраном на крышке ящика. В том, что это был экран, я не сомневался. И эти голубые штихели, голубая рамка… Золотые, что ли, голубое золото? Про голубое золото и историю ювелира Антониасси , который его создал, но так и не раскрыл секрет состава, я знал. На рубеже двадцатого и двадцать первого века итальянским мастерам компании «Jarretiere» удалось создать свою технологию, и стали делать, например, роскошные часы с циферблатом из голубого золота. Но инструменты были явно не из золота. Тут, скорее, голубая сталь с легирующими добавками. Из нее холодное оружие делали. А на рамке – лак какой-нибудь. Пока все спят, не слетать ли мне еще раз туда?..
     Я был уже готов воплотить это крамольное намерение, как из дома вышел Слава и направился в мою сторону. Пару обручей для беседы он всегда имел при себе. Присев рядом со мной, Слава протянул мне обруч.
     - Я вчера видел выставку картин Петерса, которую Наташа готовит к открытию, - начал он. – Ты можешь мне объяснить, где он видел эти горы? У нас нет таких гор.
     - Почему?
     - Он рисовал молодые горы, а у нас тут везде – старые.
     - Но были же катаклизмы, терраформирование, - возразил я. – Могли подняться молодые горы.
     - Нет… - Слава помолчал. – Наши горы старые. Внутри старые.
     Он пожал мне руку, забрал обруч и пошел с Пусем обратно в дом. Смотря ему вслед, я подумал, что неплохо бы Славе показать рисунки с чердака – что он скажет? И надо уточнить, какие горы рисовал Петерс… Сдается мне, что тут тоже не все «прозрачно»… Всякую мистику я упорно от себя гнал, но она постоянно возникала. Я попытался сконцентрироваться и представить себя на месте того неведомого художника на чердаке. Что бы я делал?..
     Перед моим мысленным взором возник чердак. Беру чистый лист бумаги, кладу его изнутри в крышку ящика, который уже стоит, как паук, на разложенных ножках. На полу – рисунок шестигранника, я беру ящик и ставлю его в центр рисунка. Потом поворачиваю крышку с бумагой к свету из слухового окна. Солнце в нем перемещается и в какой-то момент начинает светить прямо на бумагу. И через некоторое время на ней проступают линии рисунка…
     Мои раздумья прервал шум коптера. Прилетели Ион и Зет. Навстречу к ним из дома выбежали Пусь и Джека, за ними – вся четверка щенков, которые от радости крутились не хуже пропеллеров. Я подождал, пока там улягутся первые страсти, и подошел к ним.
     - Интересный чердак, - сказал мне Ион, пожимая руку. – И рисунки тоже…
     - Смотрел другие папки? Я - только верхнюю.
     - Ну и мы тоже. Этюдник этот посмотрели.
     «Вау, вот как этот «мольберт» правильно назывался! Этюдник», - вспомнил я.
     - Ион, тут утром ко мне Слава подходил, – я рассказал про Славино замечание о горах на картинах Петерса.
     Ион задумался, потом кликнул брата, вытаскивавшего из багажного отсека машины какие-то трубки. Зет выслушал и пожал плечами:
     - Отец всегда говорил, что в картине важен внутренний взгляд художника, а не только достоверность. Может, он и видел эти горы молодыми… Его самого уже не спросишь, а гадать неохота, - Зет вздохнул. – Тут другое я заметил вчера. Одна картинка из той папки сверзу почти точно повторяет рисунок отца. Я потом посмотрел на выставке у мамы.
     Я поскреб затылок.
     - А можно ли сделать каталог картин Петерса, чтобы с ним на чердак забраться и сопоставить? – спросил я.
     - Уже думаем над этим, - кивнул мне Ион. –У мамы около двухсот картин и этюдов, с полсотни по музеям раскидано, если все собрать быстро…
     - С музеями быстро не получится, - остановил брата Зет. – Но Петрович наш может подписать официальный запрос на получение копий. Тогда да, они тормозить не станут.
     - Может, того, что у Наташи есть, нам хватит для начала? – вставил я. – Вы бы в поселке каталог сделали, а мы с девушками – на чердаке.
     - Ханни, может, к нам? – нерешительно произнес Зет.
     Я посмотрел на него долгим взглядом и внутренне расхохотался. «Зацепило», что называется…
     - Нет проблем, только сами ей предложите.
     - Ханни, - воодушевленно начал было Зет, но его прервал веселый голос самой девушки:
     - Кто тут меня поминает? Привет, ребята!
     Я обернулся. Обе – Влада и Ханни – незаметно подошли, слышали конец разговора и теперь стояли паиньками, пряча веселые улыбки.
     - Добровольцев ищем на трудовой фронт, - сказал я. – Делим вас полюбовно.
     После завтрака мы проводили близнецов и Ханни в поселок.
     - Интересно, быстро ли она научится их различать по затылкам? – сказала мне Влада, когда мы с Пусем и Дебби забирались в свою машину.
     Я довольно хмыкнул.
     - Мне больше интересно, кто из двоих будет ею выбран в итоге… Ну, что, полетели?
     Продолжение следует
     29
     Домик обходчика нас сразу к себе не подпустил. Зазвенело сторожевое поле и громкий голос автомата предупредил о приближении к закрытой зоне. Пока шла идентификация, я осмотрелся.
     Близнецы поставили по периметру шесть сторожевых мачт с шарами наверху и расчистили от травы подход к дому, за что я им был особо благодарен. На крыше дома были установлены красные фонари-мигалки, которые включились при нашем приближении к границе охраняемой зоны.
     Голос возвестил, наконец, что «проход разрешен», и я потащил к лесенке на чердак баул с оборудованием, а Влада опять пустила вперед маленького разведчика. Пока она «просматривала» на экране планшетки обстановку, я прикинул порядок действий. Переснимать будем тут, на земле. Я буду доставать с чердака по одной папке и спускать вниз, а Влада тут переснимет и зарегистрирует. Потом папку возвращаем обратно и берем следующую. Снимать на чердаке я не хотел из-за возможности «застопориться во времени». Одного недавнего опыта такого рода пока достаточно.
     От оставленного нами коптера раздался лай Пуся.
     - Что там еще, посмотри, - попросил я Владу.
     Разведчик полетел к машине. Влада всмотрелась в экран и улыбнулась.
     - Кот пришел. Тот самый, со станции. А Дебби не пускает Пуся его гонять. Разберутся без нас.
     Я полез наверх и спустил первую папку. Странно, на чердаке я рисунки видел достаточно четко, а на свету они еле видны. Нарисовано волосяными линиями, чуть заметно. Водяных знаков на просвет нет, значит, этот эффект связан с рисунком на полу или еще с чем-то там, на чердаке. Но переснимать получается. Поехали…
     За полтора-два часа мы пересняли всё. В некоторых папках вообще ничего не было, в некоторых – по одному рисунку.
     - Юра, там встречаются изображения одного и того же места, - сказала мне Влада, когда мы начали все складывать и собираться в обратный путь. – И я, кажется, знаю какого. На этом месте сейчас расположен наш дом.
     - С чего это ты так заключила?
     - Просмотрим еще раз, проанализирую и тогда скажу.
     Пока мы шли до коптера, я размышлял над её словами. Местные катаклизмы, перенос дома и расчистка участка под него могли сильно изменить место, определить можно было только по контурам окрестных гор, да по таким артефактам, как наш замок. Но его я на картинках что-то не припомню…
     У коптера нас ожидал Пусь, который сразу показал носом на крышу машины, – там столбиком сидел станционный кот. Рядом с Пусем сидела Дебби. Пока я соображал, каким гуманным способом можно было спровадить кота, Дебби все рассудила по-своему. Мощный тигриный рык сдул кота мигом, а привыкший к таким звукам Пусь с уважением посмотрел на биомеха.
     Я поднял коптер в воздух и сделал медленный круг над Соловьем, пытаясь его тщательно рассмотреть. Жаль, что по прежним артефактам не полазить уже… Что они были за муляжи, откуда?... Стена с проездной башней стояла на пустоши в лесу, от нее осталось пустое место, а щебнедробилка – ближе к озеру, на пустыре. Дома вроде все целы, их тут немного всегда было, десятка с два… Вон, у поворота дороги, так и остались домики лагеря геодезистов времен моего детства. Так хотелось спуститься и походить там… Мои родители погибли молодыми, им даже ста лет не было, так нелепо, в туристическом круизе – на полном подводном ходу разрушился прозрачный верх смотровой палубы. Из трехсот человек в их группе всего один уцелел чудом. Мне тогда двадцать лет было, закончил Институт истории, уже работал. А тут, в Соловье мы все вместе в моей памяти так и остались. Я и хотел тут дом. Милый мой Сандугач…
     Влада, словно поняв мое состояние, ни о чем не спрашивала и тоже смотрела вниз, придерживая сидящего у нее на коленях Пуся. Я пролетел над вокзалом и взял курс на Загорный. Дальше повел автомат, и я повернулся к девушке.
     - Извини, вспомнилось тут, - виновато улыбнулся я.
     - Тянут тебя эти места, - сказала она. – Я не против, если хочешь – давай переберемся.
     Я покачал головой.
     - Прошлое надо уважать, но не жить им. А потом, у нас еще не все на нашей горе ладно. И я уже привык к ней. Даже в город не тянет, хотя там Ивин…
     - Да, по поводу Ивина. Ты знаешь, что его выбрали президентом Академии медицины?
     - Ну, класс! Когда?
     - Сегодня утром сообщили в ленте новостей. Я забыла сказать.
     Я потянулся за коммуникатором.
     - Саша, поздравляем и обнимаем тебя! - тепло сказал я другу, когда тот отозвался на вызов. – Когда меня в детстве раз спросили, кем я хочу стать, то я ответил: «Акадинамиком», но никто не понял, что это такое…
     - Я тоже еще не понял, - рассмеялся Ивин. – Вы где сейчас? Слышу звук полета.
     - Летим с задания, - ответил я. – Живы-здоровы, ждем в гости в любое время. Новости есть, приезжай.
     - Хорошо, обязательно. Влада как?
     - Вот рядом сидит, привет передает.
     - Ей тоже. Удачи вам, ребята, меня тут многие хотят, и все сразу…
     Коптер набирал скорость. Еще немного – и дом.
     - Юр, давай к близнецам в поселок сядем? – вдруг предложила Влада.
     - А что, давай! – согласился я, принимая управление машиной.
     Когда мы подлетели к Загорному, то я сверху увидел, что коптер близнецов еще стоит перед домом Серегиных. Площадка была маленькой для двух машин, и мне пришлось садиться поодаль, у котлована от нашего дома.
     Войдя в дом, мы наткнулись на Иона, который хмуро ковырялся в спине застывшего перед ним кухонного робота.
     - Сломался? – участливо спросил я.
     Ион кивнул головой.
     - Не знаю, что на этого болвана нашло, но он воображает картины подносами, - проворчал он. – И когда эти двое, - он кивнул на затемненный проем арки столовой, - попросили чай и печенье, то он принес их на картине…
     Мне стало ясно, что дело тут не только в роботах. Тут в арку выглянула веселая Ханни.
     - Ой, вы уже закончили? – спросила она нас. – А мы только половину. Какие картины!
     С этими словами Ханни утащила за собой Владу. Пусь было поколебался, остаться ли со мной и Ионом, или бежать за девушками, но в итоге выбрал общество прекрасного пола.
     Ион подключил к непослушному «кухоннику» свой тестер и гонял робота на предмет выявления ошибочних ассоциаций.
     - Он может так довольно долго проверяться, - заметил я. – Ограничь семантику проверки. Тебя только поднос беспокоит?
     Ион кивнул. В доме Серегиных было всего три кухонных робота, почти в три раза меньше, чем в нашем на горе. Двое из них были заняты сортировкой и разборкой ящиков в подвале, а этот – доставкой и возвратом уже вывешенных на выставке картин.
     - Выставку почти всю уже пересняли, - сказал Ион. – Теперь запасники на очереди.
     - Брось возиться, - посоветовал я. – Лучше давай мы с Пусем вам печенюшек с чаем принесем, а ты бери из коптера мою аппаратуру и развертывай второй пост съемки. Дело быстрее пойдет. И снимай с Владой, в Соловье она снимала.
     Предложение было принято, и вскоре я с удовлетворением наблюдал, как робот начал таскать из подвала картины и возвращать их обратно. Пусь, оказавшийся не у дел, вернулся ко мне, и мы с ним тихо дожидались на угловом диванчике, пока кто-нибудь из ребят не излучит желания попить или поесть...
     Потрудиться официантами нам с Пусем так и не пришлось: общими усилиями они все быстро пересняли. Хотя Пусе я показал, как надо встать на задние лапы и толкать перед собой сервировочный столик, мы даже с ним от стены до стены «проехали». Он быстро схватывает. За этим занятием нас застала Наташа.
     - И вы уже тут, - улыбнулась она. – Как понимаю, дело кипит?
     - Да, - кивнул я. – Движется. Наташа, а у меня тут есть несколько вопросов. Может, поможете?
     Она согласилась и присела рядом на диван.
     - Не припомните ли, когда Петерс уходил на этюды в горы, он бывал в Соловье?
     Она задумалась.
     - Уходил он на три-четыре дня, редко на неделю… А Соловей… Нет, не припомню.
     - Он пешком ходил или ездил на чем-то?
     - Когда как. Чаще всего – пешком. Или брал робомула.
     - У вас были робомулы?
     - Да, две штуки. Мы с ним и совместно на них ездили. Я люблю верховую езду.
     - Наташа, когда Петерс возвращался с этюдов, он их вам показывал? В каком настроении он возвращался?
     Наташа посмотрела на меня.
     - Этюды он мне никогда не показывал, а настроение у него было часто странное. Я не могла объяснить. Вы чего-то нашли или предполагаете?
     Я кратко расскзал ей про домик обходчика, наши находки и наблюдение Зета.
      - Про какой-то домик мне Петерс пару раз говорил, про этот ли – не знаю. А вот этюдник… Пойдем, я покажу его этюдник. Он с ним ходил, точно. Старенький такой ящик…
     Она встала и провела меня в маленькую комнатку, забитую коробками и контейнерами. Из одной коробки Наташа вытащила деревянный ящик со сложенными трубчатыми ножками и подала мне. Я открыл крышку и увидел на ее внутренней стороне уже знакомый экран с голубым ободком.
     30
     Подошел Зет, и я показал ему находку. Он сразу понял, в чем дело, но не особо удивился.
     - Отец же хорошим электронщиком был, мог такое и сделать, - сказал он, пытаясь извлечь экран из крышки ящика. Это ему не удалось.
     - Приклеено вроде, - хмыкнул он, оставив свои попытки. – Итак, мы имеем два схожих предмета. Один тут, другой – в Соловье. Разумно, чтобы не таскаться с ним по горам, я бы так и сделал.
     - А для чего они могут быть, по-твоему? – спросил я.
     - Первое, что приходит в голову, - это для работы со зрительной памятью. Очень похоже. Отец не обладал такой памятью, чтобы помнить все в мелочах, и эта штука могла ему помогать.
     - А не проще ли было взять регистратор, камеру, наконец? Ради чего такой огород городить?
     - Не знаю сам. Но без особых причин отец вряд ли стал такое делать. Рисовать он мог сколько угодно, а мастерить – только по нужде. Или – если какая идея захватит. Но делал все очень основательно – проговорил Зет. – Сейчас наши там закончат, проведем с братом мозговой штурм.
     Из столовой послышался девичий смех, и Пусь тут же отправился туда. Видимо, кончили. Робот протащил стопку картин, за ним к нам вышла Влада.
     - Вы чего такие серьезные? – осведомилась она.
     Я кивнул ей в сторону раскрытого ящика.
     - Чей это? – спросила она.
     - Петерса, - ответила ей Наташа. – Это его этюдник.
     Отделение для кисточек и красок в этом ящике, в отличие от найденного на чердаке, были прикрыто вставкой из пластика, в ней была дырка для пальца. Влада приподняла вставку и осмотрела пустой отсек с перегородками.
     - Чистый он больно, - сказала она. – Не похоже, чтоб с ним рисовали…
     - Это моя вина, - ответила Наташа. – При упаковке не проследила, и роботы все отмыли. Он весь заляпанный красками был.
     - А сами краски из него сохранились? – спросил я.
     Наташа вытащила из той же коробки пухлый пластиковый пакет. В нем были тубы с красками. Но, в отличие от виденных нами на чердаке, все они имели маркировки и этикетки, свидетельствующие об их современном происхождении. В коробке был и пакет с кистями. Тоже отмытыми. Я невольно подумал о том, что в аккуратном обществе историкам бы жилось очень туго.
     К нам присоединились близнецы, Ханни и Пусь. Я попросил у Наташи разрешения осмотреть выставку, развернутую на первом этаже дома. Влада пошла со мной. Пусь вздохнул и поплелся следом.
     В детстве одна из моих бабушек была почитательницей творчества древнего художника и мыслителя Николая Рериха. Мы жили в Москве недалеко от культурного центра, носящего его имя, и во время прогулок со мной бабушку часто влекло туда. Поэтому горы меня окружали с раннего детства. Одно время, будучи уже студентом, я даже в спальне на видеообоях держал горный пейзаж.
     Но «горы» Петерса были другими. Отдельных видов у него было немного. В основном это были «серии» картин, которые создавали круговой обзор с избранной художником точки. Такому восприятию помогало и размещение полотен на изогнутых полудугами стендах. Петерс комбинировал «плоскостные», рельефные, светящиеся краски, создавая почти полную иллюзию объемности изображения. На некоторых картинах были и элементы видеопластики – по небу плыли облака, закрывая солнце, или сверкали горные речки. Картины гипнотизировали, возникало желание непременно побывать в тех местах, увидеть все своими глазами.
     Я покосился на Владу. У нее не было привычки бурно выражать восторги, она все «переваривала» в себе, но сейчас было видно, что девушка недалека от открытых эмоций.
     - Слушай, я узнаю некоторые точки, с которых он писал, - сказала она шепотом, будто тут кто-то мог нас подслушать. – Вон тот обрыв, смотри, это же обрыв с нашего моря! – она показала на одну из картин. – А вот этот вид, - явно нарисован с вершины башни замка, только почему-то наш поселок внизу не показан… Вон, картины с озером, видишь? Это же наше озеро, на котором Вебсик ловил рыбу, я узнаю силуэты гор вокруг него. Но оно по размерам в несколько раз больше тут…
     Влада узнала еще пару знакомых ей мест. Потом она задержалась возле одной серии картин и позвала меня. Я подошел.
     - Посмотри, - сказала девушка. – Убери мысленно верх и низ, оставь только центр. Что напоминает?
     Я всмотрелся в полотна. Где-то я видел уже эту гору и ровную, почти без возвышенностей гряду на горизонте… Где только?
     - Луна, кратер Тихо, - сказала Влада. – А нарисовано, как земной пейзаж. Облака, солнце… Зачем, только?
     Я пожал плечами. Мало ли на что способна фантазия. Может, Петерсу приходилось бывать на Луне, не знаем же всего. Меня другое заинтересовало. Петерс нумеровал серии простыми палиндромами: 2, 3, 5, 7, 11, 101, 131, 151, 181, 191, 313, 353, 373, 383, 727, 757… Странный выбор, однако… Я обратил на это внимание Влады.
     - Смысл вижу только в одном: показать факт отражения, - сказал я. – Мне б такая идея понравилась, если бы я искал соответствия с чем-либо… Постой, а если попросить у Наташи разрешения взять этот этюдник и с ним слетать еще раз в Соловей?
     - Давай сперва получим итоги сравнения, - ответила Влада. – Почему-то думаю, что их будет немного…
     Так и вышло. Через час Ион принес нам результаты обработки. Выяснилось, что с «чердачными» картинками совпали те серии, которые имели цифру «5»: 5, 151, 353, 757, 10501, 15451, 15551 – всего семь серий.
     31
     Мы вернулись домой.  Там с Мартой и Славой нас ждал Ростислав Петрович, так что ужин превратился в «отчет о проделанной работе». Наташа дала нам с собой этюдник Петерса, поэтому мы собирались завтра лететь в Соловей.
     Ростислав Петрович привез новости. Институту времени разрешили передать в СБ исследования в Соловье после завершения всех работ по дезактивации последствий аномалий. Поскольку наши интересы там были сосредоточены в границах здания вокзала и домика обходчика, то прозвучало предложение сдвинуть остановку поезда на основную магистраль или поискать другие варианты, включая прокладку новой ветки до поселка в долине. Тогда бы наши исследования не мешали возрождению поселка и возвращению его жителей. Вернуться захотели почти все. Я было подумал заикнуться, нет ли пустующих домов, от которых хозяева отказались, но, прикинув, решил, что моих накоплений не хватит на его покупку. В наше время сохранялся некий эквивалент (или скорее – рудимент) старинной денежной системы, только вместо денежных знаков на виртуальных счетах мы накапливали баллы «общественной полезности». Наше общественное устройство гарантировало, например, что, работая в городе, я имею право использовать там жилье и мне оно предоставлялось, но если я хотел иметь жилье, скажем, в Соловье для собственного удовольствия, что не было связано с общественными работами, то я «платил» за него накопленными баллами. Правда, попав в Загорный, я вместо спокойной жизни довольно скоро оказался на службе в СБ, и, по идее, собственное удовольствие давно растворилось в общественной потребности. Вопрос о компенсации я не поднимал – у нас так не принято.
     - В Соловье есть освободившиеся дома, - сообщил Ростислав Петрович. – Один из них уже взял себе я. Буду рад всех вас там видеть в любое время. Мой дом – ваш дом.
     Мы дружно похлопали этой новости.
     - Еще одна новость состоит в том, что рядом с моим выкуплен дом для Ханни, - продолжал Ростислав Петрович. – Она получила перевод с Луны к нам официально.
     - На Луне… - начал было я, но Ростислав меня остановил.
     - Исследования Томаса будут продолжены, это я вам обещаю. Но мне кажется, вы уже нашли разгадку, - он взял со стола листок с цифрами серий картин. Смотрите, тут семь чисел. И вершин в нашей мозаике тоже семь. Начинаю с пятерки. Это, по древней нумерологии, универсальное число человека, его символ, его пять чувств. Это светлое число…
     Рассказывая свою гипотезу, он набрасывал на листочке схему.
     - …ставим пятерку в главную вершину. Вот так, - Ростислав Петрович поставил жирную «пять» на своем рисунке. – Далее, смотрим на остальные цифры. Три трехзначных простых палиндрома и три пятизначных. Думаю, что не ошибемся, если пятизначные поставим на вершины общих для трех- и шестиугольника граней, вот так…
     Схема украсилась новыми числами.
     - А идея интересная, - прошептала мне Влада.
     Ростислав покосился на нее, но ничего не сказал и продолжил свое занятие.
     - Наконец, последнее, - расставляем трехзначные палиндромы. Вот так, - закончил он.
     - Там же три варианта расстановки возможны, - заметила Влада.
     - Верно, - ответил ей Ростислав Петрович. – Даже больше, если учесть направление: по или против часовой стрелки по периметру.
     - А смысл за всеми этими расстановками какой? – спросил Ион. – Скажем, пятерка на общей вершине показывает на серию картин, созданных с башни замка. Стало быть, предполагаем, что «она – всему голова», здесь скрыто нечто и это надо исследовать?
     - А с каких мест нарисованы серии 10501, 15451, 15551, и почему в них число пятерок разное? Указание на степень важности, что ли? – добавил Зет.
     - Вееебсик, ау! – притворно жалобно протянула Влада.
     - Не на степень важности, - ответил я Зету, – а, скорее, на силу связи. Что-то в такой интерпретации мне данный рисунок сильно напоминает логико-семантическую модель некоей ситуации. Скажем, в узлах что-то происходит со временем, ребра показывают силу связей этих узлов, а картины дают географическую привязку к месту... Вот, 15551-я, где это место?
     Влада вспомнила, что 15551-я вроде была на выставке, и они с Ханни отправились смотреть. Как понимаю, им и пошушукаться нетерпелось. Пусь проводил их взглядом и шумно вздохнул.
     - 10501-ю я, кажется, узнаю, - нерешительно сказал я, - это в Соловье, если с горы от водопада на него смотреть… Но я по памяти, на то место уже лет двадцать не лазил. Вот в этой ложбинке теперь вокзал и поселок… - Тут меня осенила простая идея. – Слушайте! Мы предполагаем, что это грани правильной пирамиды? Если да, то между ними угол 120 градусов. Если мы две точки нашли, то можем прикинуть остальные.
     - Я это сейчас и пытаюсь сделать, - кивнул мне Ростислав Петрович, показывая нам на своем планшете карту региона. – Если расстояния равны, то эти точки лежат далеко за пределами наших мест, одна – почти у санатория Космофлота…
     - Не в районе ли того ущелья, в котором мы с вами были? – предположил я.
     - Почти там, - кивнул головой Ростислав Петрович. – Ну, что разглядели? – спросил он вернувшихся к нам девушек.
      - Горы и горы, - откликнулась Ханни.
     - Место незнакомое, - добавила Влада. – Красиво и дико. Надо быть орлом, чтобы забираться на такие точки.
     - А Петерс коптером пользовался? – спросил я блинецов.
     - Пользовался, конечно, - кивнул Ион. – у него был одноместный коптер, почти как у Влады, только с тремя импеллерами.
     - Думаю, что на такие кручи на коптере не сядешь, - задумчиво сказала Влада. – это джетпак нужен. А я не помню , чтобы дядя Петерс им увлекался…
     - Джетпак у нас был, - отозвался Ион. – И не один. Ты же помнишь, как мы с Зетом на поселковый маскарад ведьму приволокли?
     Со смехом они нам рассказали, как однажды в детстве на поселковый праздник заявили номер с гигантской «ведьмой». Готовили его в тайне, даже родители ничего не знали. В назначенный срок их номер объявили, но выступающих не оказалось. Хотели было уже объявлять и выпускать перед зрителями на футбольное поле следующих, но тут на небе появилась быстро растущая фигура – это и была их «ведьма», которая, громоподобно охая и стеная, попросила поселковую администрацию избавить ее от «исчадия ада» и вытряхнула их своей сумы нечто, похожее на знакомую всем «обучалку», после чего сама развалилась на части, заполнив своими обломками две трети футбольного поля… Пилотировали» ведьму близнецы на джетпаках – летающих ранцах.
     Наша «мозговая атака» зашла в тупик, и Ростислав Петрович, видимо, это понял, поскольку не делал попыток ее продолжать. Думаю, что всем стало ясно, что просто так «ларчик не откроется».
     После ужина близнецы с Ростиславом Петровичем зачем-то улетели в санаторий Космофлота, Ханни вдруг захотела спать и ушла к себе, Марта со Славой и щенками отправились на вечерний моцион, и мы с Владой решили тоже немного пройтись. Пусь и Джека с готовностью составили нам компанию. Шли молча, я наслаждался покоем, воздухом, ощущением руки любимой в своей руке. Само собой получилось так, что свернули к новому дому Вебсика. Я еще успел подумать о странности всех наших рассуждений о картинах без консультации с Вебсиком, как он сам заговорил с нами.
     - Я рад вам!
     - Спасибо, Вебсик, - откликнулся я. – Мы тоже тебе рады.
     - Я хочу вам показать кое-что, - продолжил Вебсик. – Это полезно.
     - Нам идти к тебе домой? – спросила Влада. В ее голосе мне послышалась грусть, что опять не удастся расслабиться.
     - Необязательно, - ответил Вебсик. – Можно гулять около дома.
     Перед нами возник светящийся столб и в нем знакомая фигура Жака Меера в кресле. На сей раз он ничего не говорил. Фигура была видна несколько мгновений, потом начала как бы «отслаиваться», слои один за другим образовывали дымчатые контуры и растворялись. Перед нами возникло нечто вроде перспективы уходящих вдаль силуэтов, тот, который был на переднем плане, заметно изменился, будто помолодел, и вот уже на нас спокойно смотрело умное лицо человека средних лет, а не глубокого старика.
     - Мне удалось разделить их разумы, - сообщил Вебсик.
     Похоже, ни я, ни Влада оценить по-достоинству это деяние сразу не могли. Мы промолчали и ждали продолжения.
     - Общая личность разделена, - сообщил Вебсик. – Свойства общности нейтрализованы.
     - Вебсик, не понимаю. Какие свойства общности? Они были опасны?
     - Общая личность приобретает свойства, не присущие ее составляющим.
     - Верно, - кивнул я. – «Эмерджентность», называется.
     - Мой анализ показал, что приобретенные их общим разумом свойства не могут быть воплощены в исходной вселенной, а частные свойства не могут быть воплощены где-либо кроме нее. В этом суть их тупика. Было два решения: либо уничтожить частное, либо уничтожить общее, - пояснил Вебсик.
     «Либо вообще все уничтожить», - подумал я.
     Новости валились на голову, как снежный ком, и я с трудом их переваривал. Все-таки в «котелке» у меня не супермозг, а обычное среднестатистическое серое вещество, пусть и помноженное на всякие знания…
     - А что теперь с этими разумами? – осторожно спросил я.
     - Проведена их кристаллизация, - сообщил Вебсик. – Супермозг, который обеспечивал их сохранность, переконфигурирован…
     - Так вот с чем связаны изменения в маленьком разведчике, - тихо вставила Влада. – Вебсик, а как выглядят разумы сейчас, можешь нам показать?
     Я не совсем понял, зачем она это спросила, но вмешиваться не стал. А Вебсик стал показывать нам в светящемся столбе длинный тоннель параболлического профиля, освещенный идущей поверху световой лентой. Внизу через равные промежутки висели над полом по центру дымчатые диски, а на них – знакомые нам черные шестигранники с трехгранными пирамидками сверху…
     Видение исчезло.
     - Вебсик, а они – живы? – в наступившей тишине голос Влады прозвучал словно издалека.
     Я даже обернулся к ней, боясь всяких неожиданностей, хотя и сжимал все это время ее руку. Но она была рядом.
     - Удалось найти и исправить ошибку, которая привела к слиянию разумов, - ответил Вебсик. – Кристаллы сохранят и передадут их творческие потенциалы. Это пока все, что я мог для всех сделать.
     Мне стало страшно. Обобщенный разум Меера, который мы видели, не имел ничего общего с этими бездушными кристаллами. «Вебсик, что ты наделал, какую ошибку ты исправил-то?... – подумал я. - Что толку от творческих потенциалов, если нет личности? У них даже в цифровой форме личность чувствовалась, как они просили нас помочь уйти с Земли, а мы… Живы ли они там теперь?»
     - Вебсик, нужно, чтоб об этом знали не только мы, - начал было я.
     - Мой круг извещен, - остановил меня Вебсик. – Мне жаль, что погиб Томас, но он уже воплощен заново. Ханни принята в Круг. Ее ребенок…
     - Эй, вы чего тут застыли? – вторгся в наши спины голос Ханни. – Она бежала к нам, махая рукой. – Тут нам в доме такое было!
     - Мы знаем, - остановил я ее эмоции. – Вебсик одновременно всем рассказывал. Спасибо, Вебсик! – поблагодарил я.
     - Спасибо! – как эхо повторила за мной Влада.
     Мы подождали ответа, но его не последовало. Видимо, Вебсик решил завершить беседу.
     Загудел коммуникатор. Вызывал Ростислав Петрович.
     - Мы срочно возвращаемся, - сказал он. – Новая информация.
     - Мы в курсе, - кивнул я. – Вы бы как Сашу Ивина выдернули сюда, да Володю с Юлей.
     - Я послал им вызовы. Ивину с правительственным статусом.
     - Ну все, други, трубим общий сбор! – резюмировал я.
     Девушки тем временем отошли в сторону и о чем-то горячо заспорили.
     - Вы чего? – поинтересовался я.
     - Ну, Вебсик начал говорить о ребенке Ханни, а она его перебила, - пожаловалась Влада. – И мы теперь не знаем, кто он, кем будет…
     - Родит – узнаем, - философски заметил я.
     - А вдруг он пирамидкой будет? – на полном серьезе спросила Ханни.
     - Это же интересно, - подколол ее я. – Будешь прародительницей нового вида - «пирамидус сапиенс»…
     Увернуться от их щипков мне не удалось. Даже Пусь не помог.