Раствор из разумов

     
     1

     - Растяпы, - повторил Маринкин. – Мне надо было задержать этого Му… Мурзика?..
     - Мирзела, - подсказал боцман Зелёный.- Марсианского клона Мирзела.
     - Да, Мирзела, - поблагодарил его директор кивком головы. – У меня были все полномочия задержать его на станции, а я…
     - А вы не могли ничего сделать, директор, - спокойно сказал старший помощник. – Он не покидал шлюза, там действует право нейтральной территории. Но есть другое – угроза безопасности Земли, поскольку станция является её территорий. Правда, можно оспорить – мы же сами согласились разместить груз…
     Маринкин махнул рукой и показал на экран.
     - В случае угрозы для станции – уничтожайте!
     - Только не лазером, директор, - снова вмешался Дим Шум. – Это может иметь последствия для нас, если импульс полностью отразится, понимаете? Извините, но в случае угрозы для станции я, отвечающий по регламенту за безопасность станции как земной территории, приму командование операцией на себя, как и всю ответственность за принятые решения.
     В воздухе ЦУПа повисла напряжённая тишина. По лицу директора было видно, что в нём происходила внутренняя борьба. Так ему ещё никто не возражал! Но придраться было не к чему – старший помощник в самом деле в такой ситуации по регламенту становился временным командиром. В конце концов, он, Маринкин, всего лишь директор-администратор станции, а не капитан боевого корабля. С другой стороны, никакого оружия на станции не было и нет, противометеоритную защиту серьёзным оружием считать нельзя. Какой из научной станции боевой корабль? Молчание затянулось.
     - Коллеги! – вдруг проснулась батарея противометеоритной защиты. - Мы наблюдаем сполохи в атмосфере над ледником Спутник! Посмотрите, мы посылаем луч подсветки, а он отражается на ледник!
     - Подключите астрофизиков, - посоветовал Дим Шум. – Пусть понаблюдают… Батарея, попробуйте вариации подсветки по стандартной таблице!
     - Есть, попробовать вариации!
     Но астрофизики уже наблюдали. Их новый руководитель Бор Лемин, заместивший покинувшего станцию Шарля Будюля, вскоре появился в ЦУПе.
     - Мы видим отражение солнечного света и даже возникающее гало, - сообщил он. – Как версия, феномен мог возникнуть в результате только что прошедшей солнечной бури. Он находится на границе сильно разреженной атмосферы Плутона, словно некое уплотнение. Очень интересно, хотелось бы подойти на «Гибралтаре»…
     - Оно может столкнуться со станцией? – нетерпеливо прервал его директор.
     Лемин поскрёб свой горбатый нос.
     - Не думаю. Это явно какая-то взвесь, коллеги. При крайне низкой плотности атмосферы любой туман в ней булыжником покажется. Мы пытаемся сейчас уточнить массу, хотя бы приблизительно. Но куда интереснее отражение. Оно почти абсолютное.
     - Все стандартные вариации по таблице отражены одинаково, - доложила батарея.
     - Вот видите, - кивнул головой астрофизик. – Весь набор спектра подсветки отражён. Оно не поглощает, оно просто рассеивает во все стороны, благодаря чему мы сами его «видим». Думаю, что мелкокристаллическая взвесь и дисперсия света в кристаллах. Оптический обман.
     - А очертания станции? – спросил Дим Шум.
     - Это тоже возможно, если взвесь первоначально была рядом с ней и сохранила тень контура станции во время ионизации потоком заряженных частиц от Солнца, - пояснил Лемин. – Потом она удалилась от нас, вероятно, под действием солнечного ветра, как парус, а тень сохранила. Безусловно, с научной точки зрения это крайне интересно. Есть предположения, откуда могло получиться такое? Мы бесконтрольно сбрасывали за борт воду?
     - Похоже, что да, - кивнул Дим Шум. – Мог сброситься излишек жидкости во время трансформации марсианской биомассы. Залповый выброс система вентиляции могла вывести наружу.
     - А из чего она состояла? Слушайте, давайте Уран, - предложил Лемин. – Будюль ещё там, он специально занимался атмосферными феноменами Плутона, объясним ситуацию, попросим консультацию. И главного планетолога стоит позвать.
     - Хорошо бы заодно и того марсианина спросить, - добавил старший помощник, полагая, что трансфертное окно для перелётов с Урана вглубь Солнечной системы ещё не открылось и «беглецам» пришлось задержаться на базе. Впрочем, там было неплохо, целый орбитальный город, чуть меньше по размерам, чем около Земли.
     Когда поступил вызов с базы на Уране, Дим Шум облегчённо вздохнул, увидев на экране Шарля Будюля и марсианина с нашивкой «Мир.К.Зел» на груди. Будюль шумно приветствовал бывших коллег, марсианин сдержанно поклонился. Марьяна пока в ЦУПе не появилась, хотя вахтенный ей передал приглашение.
     - Что мы все стоим? – произнёс Маринкин и подал пример, усевшись в кресло и пододвинув к себе планшет для просмотра сопроводительных материалов. – Мы готовы, коллеги!
     Первым неожиданно заговорил марсианин.
     - Наша несостоявшаяся миссия глубоко озабочена ситуацией, к которой привела попытка временного сохранения диффузированной субстанции для экспериментального трансфера разумов, - произнёс он. – Организаторы миссии поручили мне взаимодействовать с экипажем станции в целях нейтрализации и удаления последствий. Я имею полномочный мандат на это. Мы будем просить вас провести некоторые действия в нашем лабораторном сегменте…
     Дим Шум переглянулся с боцманом. Кен пожал плечами.
     - …наша миссия имела цель доставить в лабораторию диффузированную субстанцию, - продолжал Мирзел. – Это носитель записи разумов. Вы знаете, что материальные тела имеют несколько базовых состояний – твёрдое, жидкое, газообразное. Каждое из них рассматривается нашей наукой как возможный носитель информации. По современным научным воззрениям разум может быть скопирован и воспроизведён, вопрос в адекватности носителей…
     - Простите, перебью, - вдруг остановил марсианина Будюль. – Сеанс связи у нас ограничен по времени в силу некоторых объективных причин, вызванных ориентацией станции. Предлагаю говорить по существу. Теорию мы может обсудить и потом, верно? У нас есть полчаса. Половины времени вам хватит?
     - Да, да, понимаю, - заторопился Мирзел. – Наша миссия готова вернуться и совместно…
     - Я извиняюсь, - вдруг взорвался Маринкин, - но вы даёте себе отчёт, что следующее окно на Уран через полтора года? Давайте обсуждать не возврат вашей уважаемой миссии, а что нам сейчас и сегодня делать!
     - Вам нужно войти в наш лабораторный сегмент и удалить аккомодатор, - покорно отозвался Мирзел. – То, что вы поместили у себя, было предназначено для его замены. Если его заменить, то наша миссия сразу вернётся. Не нужно ждать полтора года.
     - Вы… Вы серьёзно? – опешил директор.
     - Абсолютно. Коллеги, мы же говорили, что диффузированная субстанция – носитель записи разума.
     - Уважаемый Мирзел, прежде вы говорили, что в этом желейном объекте шесть членов вашей миссии, - с удивлением заметил Кен. – Я поэтому и пошёл вам навстречу, что там были люди, пусть в иной… ммм… форме.
     - Всё правильно, - ответил марсианин. – Шесть разумов. Но это очень долго объяснять. Коллега Будюль меня опять остановит.
     - Уважаемый Мирзел, - подал голос Дим Шум, - я – старший помощник директора станции Шум, ответственный за её безопасность. Вы имеете право просить нас что-то сделать. Но вы не можете нас уговорить сделать, пока остаётся неясность с тем, что уже попало от вас на станцию. Ваш мандат даёт вам право сотрудничать по ликвидации последствий от вашего груза?
      - К-каких последствий? – запнулся марсианин.
     - Я вам их назову, когда увижу сам мандат. Во что превратился ваш груз, вы видели. Труха и горстка синих кристаллов. Заменять ваш аккомодатор или что-то ещё нечем. Но станция засорена и нам надо быстро понять, насколько это опасно. Если есть угроза для экипажа, то мы её просто немедленно закроем. Такое право у нас есть.
     - Я сейчас отправлю вам свой мандат.
     Через некоторое время директор протянул старшему помощнику планшет. Шум быстро пробежал текст глазами и задумался. Составлено было очень хитро. Кен читал через плечо.
     - Ловко… - прошептал он.
     Мандат был на представителя. От обычной доверенности на экспедицию груза он отличался разделом «Научно-информационное сотрудничество», которое распространялось только на груз, а не на то, во что он превратился. Правда, была обтекаемая фраза про «сопутствующие факторы», но насколько это то, что нужно?
     - Нет у них мандата, - мрачно констатировал Маринкин. – Ваше время истекло, уважаемый Мирзел, давайте коллеге Будюлю слово дадим, а потом к вам вернёмся?
     - Друзья, я буду краток. Под Плутоном есть подповерхностный аммиачный океан. Горячее ядро из радиоактивных элементов, в частности, урана, калия-40 и тория его разогревает, а слой газовых гидратов спасает от наружного холода. Вы же знаете, достаточно добавить аммиак в воду и жидкость может существовать при невероятно холодных температурах (до -100 по Цельсию), правда становится довольно вязкой. Экваториальное сердцевидное плато Спутник – это след катастрофы, столкновения с другим объектом, которое было четыре миллиарда лет назад . Удар поднял жидкость из подповерхностного океана, плотно заполнившую ударный кратер, - заговорил Будюль, не обращая внимания на явно рассерженного Мирзела. – При этом остался канал, связывающий поверхность с океаном. Очень напоминает некую зрительную систему: сетчатка глаза, глазной нерв, мозг… Плато ровное, но имеет участки разломов, похожих на многоугольники . Посмотрите на снимках: правда похоже на сетчатку?
     Все опустили взгляд на планшеты: Будюль прислал серию орбитальных снимков поверхности.
     - Сверху линии разломов выглядят тёмными, там наблюдается конвекция азотного льда , – продолжил он. – Многоугольники имеют центры, возвышающиеся на несколько десятков метров над разделяющими их каналами, заполнены азотным льдом, метаном и окисью углерода и в диаметре достигают 10-40 километров. Наши планетологи заметили, что это – зоны активного энергообмена…
     Связь вдруг прервалась, но ненадолго. Будюль опять появился на экране.
     - …информационная ёмкость подповерхностного океана на Плутоне колоссальна. По некоторым подсчётам, она больше, чем у всех внутренних планет Солнечной системы вместе взятых. Учитывая наличие газовых гигантов и Пояса Койпера, возникает предположение о наличии некоего информационного контура, в котором Плутон имеет пока не ясную нам роль, - говорил астрофизик. – Мы вспоминаем древние мифы о Хрониках Акаши, возможно…
     На этот раз связь прервалась окончательно.
     - Ну вот, даже полчаса не продержалась, - с досадой сказал Маринкин. – Надолго пауза?
     Выслушав ответ вахтенного инженера, он поднялся с кресла.
     - Вы тут без меня проведите консилиум, Шум, - попросил директор. – Сможете? Самочувствие позволяет? А то Бринёв всех передупредил, что вас «просто гулять» выпустили.
     - А я что делаю? – усмехнулся Дим Шум. – Проведём, директор.

     2

     Марьяна застряла в лифте. Хотела быстрее, а вышло, как всегда, когда очень нужно… Впрочем, сервис-бот уже простучал чем-то по крыше кабины, раскрыл двери, но куда вылезать? Она остановилась на горизонтальном участке транспортного тоннеля, двери раскрылись в металлическую стену, по которой кабина катилась прижимными роликами. Расстояние – только руку просунуть. Маринкина прислушалась. Что-то гудело, но явно не относящееся к лифту. Диспетчер успокоительно говорил из динамика, что неполадка устраняется, но прошло уже минут десять, а ничего не изменилось. Вызов в Централь застал Главного планетолога в фитнес-студии, поэтому она задержалась, приводя себя в порядок, а тут ещё лифт…
     - Осторожно, двери закрываются, - сообщил автомат. На сей раз путешествие благополучно завершилось в холле кольцевой галереи. Марьяна бегом устремилась к месту спуска в ЦУП, но наткнулась на своего супруга-директора.
     - Постой, - придержал её Грант. – Ты слушала, что там говорилось?
     - Я застряла в лифте, там нет трансляции.
     - Тогда послушай… – он пересказал ей суть беседы с марсианином. - Они что-то темнят, или, в самом деле, этот Мирзел толком ничего не знает. Но перед нами в космосе что-то болтается. Шарль Будюль не закончил своё объяснение, но я понял, что он связывает сей феномен с плато Спутник и вообще с Плутоном. А у тебя там пещера, в ней тоже феномены. Попробуйте с Шумом всё как-то объединить, чтобы толково описать проблему. Пока у нас все говорят, что она есть, а описать никто толком не может.
     - Описание проблемы – это три четверти её решения, - улыбнулась Марьяна. – Я побегу?
     Маринкин задумчиво посмотрел ей вслед. На Земле они бы давно расстались, а тут просто деваться некуда друг от друга. Куда всё делось в их личных отношениях, он сам не понимал. Как будто ничего не было. А тут ещё её сын на Земле, его биологическая дочь… А ведь закончит академию и прилетит. Жалея себя, Маринкин дошёл до Бульвара Пришельцев. Там девичья бригада закончила упаковку остатков марсианской «сосиски», смотав её в рулон, и вместе с техниками сервисной службы увлечённо занималась восстановлением былого бульварного великолепия. К делу они подходили творчески, ничего не скажешь. Маринкин хотел пройти к директорской незамеченным, но девушки его мигом окружили, расспрашивая, что случилось.
     - Есть у вас тут на бульваре зона для приватных бесед? – спросил он совершенно неожиданно для себя самого.
     Девушки переглянулись.
     - Нет такой? Тогда попрошу всех со мной директорскую.
     Разместив девушек по креслам и диванчикам в приёмной, Маринкин привычно кинул взгляд на своё отражение в зеркале. Оно выглядело помятым и не столь представительным, да ладно, решил он и присел прямо на стол секретаря, как когда-то очень давно перед своими студентами в учебных аудиториях академии… Кажется, они его любили, считали «своим». Как давно это было, целую вечность назад… Он поднял брови и вдруг улыбнулся.
     - Если что-то должно произойти, оно обязательно случится. Знаете такую мудрость?
     Девушки дружно закивали.
     - Так вот, в космосе действует правило «Не навреди». Как директор, я стараюсь этому следовать неукоснительно. Но бывают форс-мажоры. Один из таких «форсов», видимо, и случился с нами. По курсу станции обнаружено непонятное тело. Мы предполагаем, что оно – следствие выбросов излишка субстанции, остатки которой вы только что замечательно упаковали. Но вы были в момент её трансформации совсем рядом. Может, кто что-то запомнил?
     Девушки задумались, потом встали в круг и, обняв друг друга за плечи, начали медленно кружиться. Через некоторое время круг распался, из него вышла одна, другая… Осталось трое. Они перестали кружиться и подняли левые руки вверх, соединив их над сомкнутыми головами. Маринкин был удивлён, но старался этого не показать. Наконец, Мирта, Фэнси и Дайна опустили руки и переглянулись.
     - Нам будет просто объяснить вам, если вы видели «Марсианский фестиваль», директор, - сказала Мирта.
     - Видел, - кивнул Маринкин.
     - Там суть в том, что иная среда обитания потребует трансформации. Обитатели Марса – синие кристаллы. Они готовы помочь человеку, приняв его разум, если тело не способно функционировать в марсианском климате. Это очень интересный путь трансформации. Хорошо, что мы были на Плутоне. Мы почувствовали, что там есть свой обитатель, и он не одинок, он связан с другими во вселенной.
     - Через плато Спутник?
     - Наверное, директор. Мы не были на плато. Мы были в пещере с главным планетологом. Пещера – это… как бы вам сказать… тоже трансформация. Мы не знаем, кто её трансформировал. А моя куколка смогла увидеть большее, чем мы. Она там исчезала.
     - Подожди, Мирта. Слишком много «трансформаций» для меня. Я правильно понял, что ваша трансформация на Марсе должна была завершиться свободой обитания на нём?
     - Угу, - кивнула Мирта. – Только обитание через синие кристаллы, понимаете? Они создают двойников, которые обитают.
     - Ближайшая аналогия – это виртуальная реальность, - вставила Фэнси. – Но с нашей компьютерной виртуальной реальностью двойник никак не связан, это разум, который живёт самостоятельно.
     - А вы сами?
     - А вот мы теряем свою самостоятельность, понимаете? – подключилась Дайна. – Мы как бы приобретаем второе сознание. Это очень интересно. Синие кристаллы могут быть связаны на звёздных расстояниях. Мы можем это использовать…
     - И ради приобретения второго сознания вы согласились сбежать с Земли и сесть на карусель?
     - Вы видите в этом какой-то проступок, - печально вздохнула Мирта. – На деле всё не так. Если бы вам предложили стать первопроходцем и открыть неведомое, вы бы отказались?
     Маринкин посмотрел девушке в глаза.
     - Я сам бросил всё на Земле ради Плутона, - признался он. – И сам себе не могу объяснить до сих пор силу того порыва. Понимаю, Мирта. Не отказался бы.
     - Это хорошо, - повеселела девушка. – Значит, вам будет просто понять, что тут произошло, на бульваре. Конечно, звучит фантастично, но каждый маленький кристаллик, который выпал в так называемой «друзе», нёс в себе все разумы. Их там несколько было.
     - Шесть, - машинально сказал директор, размышляя над услышанным. – Вы с ними общались?
     - Нет, это несовместимые трансформации с нами. Но они могли общаться, скажем, с супермозгом на «Гибралтаре». Только вам надо понять: кристаллическая форма тут – это замыкание. Разум замыкается при кристаллизации. Суть в растворе, в его капельках…
     - Замыкается – это умирает?
     Мирта замялась. Ей на помощь пришла Дайна.
     - «Умирать» - это не совсем точное понятие для замыкания разума. Это скорее существование вне времени. Директор, мы не философы, – заявила она. – Про марсианскую трансформацию мы успели понять совсем немного, нас же прервали. Но вновь повторить никто из нас не захочет, особенно после знакомства с синим малышом и кристаллом в оранжерейной. У людей свой путь, свои синие кристаллы, они могут помочь нам, но не по-марсиански. Как говорит старший помощник, «мы же люди».
     - Мы-то люди, а они? Скажем, упакованные вами кристаллики – люди?
     - Замкнутые разумы, - вздохнули девушки.
     - Но если они замкнулись, то и разомкнуться могут?
     - Точно мы не знаем, - вступила в разговор Фэнси. – Могут, наверное. На Земле же верили, что умершие люди вновь рождаются в других телах…
     - Реинкарнация, - вставила Дайна.
     - Да нет, какая реинкарнация... Они же не меняют тело. Нет, не знаю. Понимаете, перед нами, насколько я понимаю, стояла задача только получить марсианское сознание через синий кристалл, «жить» на Марсе и научиться выращивать новые кристаллы. У них с этим проблема. Они не могут выращивать кристаллы сами. Они их находят, наблюдают, ухаживают за «синими головами» и собирают отростки. А мы, земляне, уже два кристалла на станции вырастили и каких! – Фэнси воодушевилась. - А можно попробовать разомкнуть кристаллы на карусели! Это очень интересная штука, директор.
     - Вас с этой «интересной штуки» сняли полуживыми, - напомнил Маринкин. – Мне прислали описание, в каком вы были состоянии. Но будет очень интересно узнать, что это такое. Мы до сих пор не знаем.
     - На ней ощущение времени пропадает, - сказала Мирта. – И идёт поток информации какой-то. Только не понятно, какой…
     Маринкин тут же вспомнил рассказ Марьяны про многослойную запись с фильмом, которую нашёл Дим Шум. Но спрашивать об этом девушек не решился: опасно, если это было кодировано в подсознании, то оно может «проснуться»… Марьяна тоже говорила, что без специалистов-психологов лучше не выяснять. Можно разбудить спящего «зверя», если это была информация для их «марсианского сознания», может быть, какой-то язык этих синих кристаллов. Директор постарался увести разговор с опасной темы.
     - Меня интересует ваша оценка безопасности перемещения этих замкнувшихся кристаллов в оранжерейную, - сказал он. – Там же синий кристалл, как они будут с ним соседствовать?
     - Знаете, нам кажется, что «наши» синие кристаллы подавляют активность «марсианских», - задумчиво ответила Дайна. – При трансформации, которая произошла на бульваре, у нас было ощущение страха и панического бегства. Они хотели спастись от чего-то.
     - А не может ли быть, что те кристаллы, которые нашлись на «Гибралтаре», и тот феномен, который мы видим сегодня за бортом, - это «беглецы»? – спросил директор.
     - Возможно, - почти хором отозвались девушки.
     Директор сел за стол и вызвал Централь. Увидев его в директорской в компании молодёжи, Дим Шум удивлённо поднял бровь, но ничего не сказал.
     - Старший помощник Шум, у нас случился весьма полезный обмен мнениями, - сообщил Маринкин.

     3

     Когда восстановилась связь, астрофизик Будюль закончил своё выступление. Он считал, что феномен, который обнаружила станция, дрейфует в верхних слоях тончайшей азотной атмосферы Плутона на высоте трёх километров. По мере удаления от Солнца, атмосфера исчезает, она замерзает и «падает» на Плутон, но Шарль считал, что планета «всасывает» её в себя через зоны, подобные плато Спутник. Таким образом, дрейф феномена мог завершиться именно на этом плато.
     - Только есть одно маленькое обстоятельство, – уточнил он. – Толщина льда на плато Спутник достигает десяти километров, а скорость конвекции – в 1,5 сантиметра в год, на путь к подповерхностному океану наш феномен затратит полмиллиона лет.
     Как только он высказал это, в эфир влез марсианин.
     - Это неполная картина ситуации! Она не учитывает влияние Харона и захват им части атмосферы Плутона, кристаллизацию подповерхностного океана… Мы считаем, что на Плутоне есть разум, и с ним надо установить контакт!
     - Это мистика, конечно, но можно представить себе разум Плутона, заключённый в подповерхностном океане, который, время от времени приближаясь к Солнцу, выпускает атмосферу, как круговую антенну для бесед с «братьями по разуму», - спокойно ответил ему Шарль. – А кто, по вашему, коллега, способен установить контакт?
     - Синие кристаллы! Синие кристаллы Марса!
     - Упаси, Всевышний, от пророков твоих, - закатил глаза Шарль. – Вы что, всерьёз, коллега? Хотя, сами уже несколько веков ищем, даже орбитальный пояс вокруг Земли хотели сооружать, в том числе, и для этих целей. А тут – естественный орбитальный пояс, полный обзор, позавидовать можно.
     Дим Шум понял, что пора вмешаться.
     - Коллеги, мы с большим уважением относимся к синим кристаллам Марса и прочим, давайте рассуждать конструктивно. Проверить вашу гипотезу, уважаемый Шарль, мы сможем только перезимовав вместе с Плутоном, но никто из нас не горит желанием это делать…
     - Как это – никто?! – буквально завыл марсианин. – Вся гуманитарная цель нашей миссии и состоит в том, чтобы на станции «Плутон-Орбитальный» был экипаж, способный остаться на «зимний» срок. Наша миссия для этого и работает.
     - Замечательно, – рассердился Дим Шум, - тогда пусть ваша миссия и даст исчерпывающие сведения о том, что она доставила на борт станции в желеобразном виде!
     - Solutio sapiens! – выпалил марсианин.
     Краем глаза Шум увидел, что боцман прочитал перевод, закрыл рот руками и беззвучно захохотал. Дим показал другу кулак, после чего Кен отвернулся, но плечи его вздрагивали.
     - Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, - вздохнул Дим Шум.
     - Я не Горацио, я Мирзел, - обиженно отреагировал марсианин. Классическим образованием марсианские клоны не отличались.
     - Хорошо, извините, это старинная цитата, - пояснил Дим Шум. – Знаете, Мирзел, мозг человека на 75-80 процентов из воды состоит, до раствора мозгов – один шаг.
     - Да вы завесьте то, что у вас осталось после трансформации, и сравните с тем, что мы привезли, - сердито ответил марсианин.
     - Сообщите данные – взвесим, - парировал Шум. – Давайте не бодаться, а совместно работать, Мирзел. Ситуация вышла из-под вашего и нашего контроля, согласитесь. Часть вашего Solutio sapiens смогла захватить планетолёт и пыталась, обратите внимание, пыталась совершить посадку на плато Спутник. К счастью или нет, не знаю, она прекратила существование, перегревшись на охладителе супермозга, где ваш покорный слуга её нашёл в кристаллической форме. Посадка сорвалась. Другая часть, по нашей растяпности, вырвалась в открытое пространство и зависла в атмосфере Плутона. Как полагает коллега Будюль, она может упасть на то же плато Спутник, не прилагая к этому особых усилий. Третья часть выпала в виде кристаллов на нашем бульваре внутри станции, что вам, коллега Мирзел, хорошо известно. Четвёртая часть обнаруживается в самых неожиданных местах по всей станции в форме мельчайших кристаллов, это я лично могу засвидетельствовать. По-моему достаточно причин, чтобы мы начали серьёзно работать. Марсианской миссии нужно убедить меня, как ответственного за безопасность станции, в том, что ей ничего не грозит, коллега Мирзел. В противном случае у меня есть полномочия остановить отношения аренды, в договоре это прописано чётко. Так что, конкретно, вашим Solutio sapiens нужно на плато Спутник?
     Мирзел вдруг схватился за голову и исчез с экрана. Послышался голос Будюля, вызывающий медиков. Изображение исчезло. Через двадцать минут томительной неизвестности на экране появился расстроенный и растерянный Будюль и сообщил, что коллегу Мирзела увезли в госпиталь в бессознательном состоянии. Сработал пси-блок, понял Дим Шум.
     - Клон он, а человек, - тяжело вздохнул боцман. – Жаль…
     - Неожиданный исход, – мрачно произнёс Дим Шум и кинул взгляд на боковой экран. Маринкин и девушки видели и слышали всё. – От марсиан вообще никакого толку не будет. Из-под контроля марсиан ситуация вышла, а говорить правду им запрещено.
     - Вы просмотрите отчёт для Земли? – задержал старшего помощника вахтенный инженер.
     - Посылайте, как есть, - махнул рукой Дим Шум. – Всё равно Земля далеко, а спасение утопающих – дело рук самих утопающих, так слишком часто и бывает.
     - Я бы не спешил с таким выводом, - сказал с экрана директор. – Мы не тонем. Пришлите отчёт мне, я посмотрю.
     - Почему-то не получается у меня «просто гулять», - пробормотал старший помощник, направляясь в подъёмнику. В самом дальнем ряду гостевых кресел, полукругом расставленных у стены перед проходом к лифту, он давно приметил главного планетолога. Она пришла во время выступления Будюля, но почему-то не присоединилась ко всем, а предпочла сидеть одна в отдалении. Шум не стал её персонально приглашать, полагая, что у Марьяны есть весомые причины наблюдать происходящее со стороны. Заметив, что Шум остановился в проходе и смотрит в её сторону, Маринкина жестом пригласила его сесть рядом.
     - Дим, - произнесла она после недолгого молчания. –Дим, я впервые видела вас таким резким, жёстким, что случилось?
     - Вы считаете, что я довёл марсианина до ступора?
     – Вы поставили его перед выбором. Нужно ли было это делать?
     - Нужно, - хмуро отозвался Шум. – К сожалению, нужно. Не забывайте, что они первыми поставили перед выбором нас, даже не спрашивая. Я понимаю, с этим вопросом будут разбираться особо, что мне предстоит держать ответ. Но мне обрыдло быть подопытной овечкой уважаемых арендаторов. Понимаете? Над нами явно ставят эксперимент, как над несчастными девушками на карусели. Их удалось выдернуть из их лап, но удастся ли теперь? Вы видели это? – он достал из кармана пакетик, осторожно развернул и показал песчинки с налипшими синими кристаллами.– Это я нашёл на пляже. А пляж достаточно далеко от Бульвара Пришельцев.
     - Пляж – не показатель, - ответила Марьяна. – Там и оранжерейная рядом.
     – Они могут быть тут везде, в том числе и в нас, Марьяна.
     - А что они нам могут сделать? В воздухе они не летают, явно.
     - Вы не поняли. В воздухе летал аэрозоль. Его мы могли легко вдохнуть. Инфицироваться. Способ довольно оригинальный, надо сказать, инфицирование чужими мозгами. Вдохнул, сам не зная, и через некоторое время – другая личность. Никаких тебе сканеров разума и прочих причиндал…
     – Я могу вас успокоить. В нас они могли попасть только, если бы мы надышались испарениями этих Solutio sapiens в момент их трансформации на Бульваре Пришельцев. Но там никого из нас не было. К тому же помещение было автоматически герметизировано сразу, как только всё началось. Люди там появились потом. Время активности аэрозоля тоже не бесконечно. Лучше скажите, на что мог так среагировать Мирзел? Я как-то не уловила.
     – Я просил его, что, конкретно, ихним Solutio sapiens было нужно на плато Спутник. Вы можете предсказать, что будет, если синие кристаллы попадут на поверхность и далее, через конвекцию – в подповерхностный океан?
     – Сразу – ничего не будет, – ответила Маринкина. – Будюль же сказал – полмиллиона лет им до океана. Чего боимся? Зеркала, которые в пещере, содержат синие кристаллы. Мы уже видели, что там происходит. Я не могу отрицать связь с чем-то, находящимся под поверхностью. Особенно после полученного мною личного опыта… - Она нервно дёрнула плечом. - Весь экипаж, который остался на станции, как вы знаете, «пригоден для кристаллизации», все «Марсианский фестиваль» просмотрели. Что – вперёд, с песней?
     Дим Шум не ответил ничего. Он сидел, рассматривая пальцы своих рук, словно видел их впервые.
     – Дим, меня другое потрясло – Solutio sapiens. Они создали жидкую форму, которая, как бы это точнее назвать, предтрансформационная, что ли… Понимаете, распыляют эту жидкость в атмосфере планеты, происходит трансформация и – исследователи готовы! Самим можно сидеть на Марсе и никуда не дёргаться, а кристаллы передадут информацию. Сказка, да и только! Фантастику в детстве про такое читала.
     - У меня ощущение, что они хотели добиться одного, а получили совсем другое, - медленно сказал Дим Шум. - Марсианским синим кристаллам нужен холод. Они не могут жить в тепле. Потому ли и на Земле синие кристаллы находят только в горах? Я читал записки художника Одда, который первым их нашёл на Марсе. Похоже, Плутон для них – это райское место.
     - Не соглашусь, что минус двести сорок на поверхности – рай, – покачала головой Марьяна. – Но под поверхностью, в океане, действительно, им может быть комфортно. Азота много, как и на Марсе. Но вопрос о нас, о станции «Плутон-Орбитальный». Мы слишком тёплые для них. Коллеги с Марса явно не ожидали, что нам удастся самим вырастить синие кристаллы. Эвелина допустила отклонение от схемы планового эксперимента с марсианским грунтом, когда установила прямой контакт с кристаллом. Если бы она этого не сделала, то в марсианских условиях выросло бы только марсианское. Синий малыш ваш – другое дело, но он вырос в условиях пониженной гравитации Плутона в земной атмосфере. Его можно считать земным синим кристаллом. Но исходный материал один – марсианский грунт, не правда ли?
     - Спасибо, – посмотрел на неё Дим Шум. – Вижу, вы поняли, почему я настаивал на получении исчерпывающих сведений о том, что марсианская миссия доставила на борт станции. Что могло «испариться» и, не оставив никаких следов, выпасть в разных местах, в том числе, в открытом космосе?
     - Только разум, старший помощник, - улыбнулась Марьяна.

     4

     Прошло несколько суток. На станции «Плутон-Орбитальный» члены экипажа чаще всего попадались навстречу старшему помощнику, продолжающему «просто гулять», в кольцевой галерее, опоясывающей Централь и открывающей проходы в радиально присоединённые к ней модули. За исключением каких-то общих мероприятий режим дня у каждого был строго расписан по трём периодам: работа, отдых, сон. Ещё в самом начале строительства станции её монтажники разделились на три смены для круглосуточной работы, такой режим сохранился и на эксплуатационный период: экипаж разделился на три смены, максимальным образом загружая научной оборудование. Психологи сначала проявляли беспокойство, а потом махнули рукой, и в итоге люди сами притёрлись друг к другу. Между сменами изредка наблюдался вялый дрейф состава, а общие проекты вроде оптических иллюзий в холлах вызвали настоящее соревнование. Оптические иллюзии на кусках видеобоев теперь развешивались в самых неожиданных местах, восполняя недостатки, а точнее – отсутствие, дизайнерского оформления многих интерьеров. Дим Шум скоро оценил иные преимущества пешей прогулки – никогда ещё его взгляд не замечал столько недостатков, и «простое гуляние» незаметно превратилось в настоящую ревизию хозяйства станции.
     - Оно тебе нужно? – удивлялась Эвелина, слушая очередной рассказ о каком-нибудь пустынном закоулке, где стенные панели не были должным образом закреплены, а травмобезопасные поручни держались «на честном слове».
     - Раздолбайство и космос – вещи несовместимые, - отвечал старший помощник. – Сегодня там нет людей, а завтра они могут появиться. Но я никогда не думал, что у нас так здорово можно играть в прятки. Может спрятаться любая хрень, а мы и знать не будем.
     «Любая хрень» и была особым предметом его пеших прогулок по потаённым местам. Боцман Зелёный и сервисная служба методично просматривали все внутренние каналы, трубопроводы, вентиляцию в поисках синих кристаллов, а Дим Шум взял на себя наружный осмотр палуб, заодно радуя врача Бринёва прилежным соблюдением режима реабилитации.
     Пауза, вызванная трагедией с марсианином, затянулась. Уран уже сообщил, что Мирзел полностью потерял память, и надежды на его восстановление нет. Ближайший транспорт заберёт его на Марс. Объект, который был обнаружен на границе атмосферы Плутона, оставался без изменений. За ним следили астрофизики, противометеоритная защита и все, кому не лень, в телескоп, установленный на наружной обзорной башенке. Впрочем, последнее занятие экипажу станции быстро наскучило, и телескоп торчал там один. Директор Маринкин «ушел в себя» и писал по требованию Земли подробную объяснительную записку, изредка зачитывая по коммуникатору старшему помощнику тот или иной абзац. Все были при деле.
     «Ирония – иронией, а Марьяна в чём-то права», размышлял Дим Шум, свернув в галерею, ведущую к холлу научного модуля станции и адаптационному отсеку. Прогулка сегодня затянулась, он чувствовал усталость, но сегвей брать не стал. Шёл пешком. Навстречу изредка попадались сервисные роботы, которые при виде человека снижали ход и включали оранжевые мигалки, людей не было. Около арки «Лаборатории синтеза» старший помощник остановился, заметив поставленный у стены одноколёсный велосипед. Его владелец – Джей Редди – был Шуму хорошо знаком. Из всей группы «алхимиков» он проводил в лаборатории больше всего времени. Дим Шум знал, что Редди – такой же старожил, как боцман Зелёный, был монтажником на строительстве станции, потом остался постоянно, одно время был энергетиком, потом переключился на исследовательскую работу. Свой одноколёсный велосипед он привёз с Земли, уверяя что катание на нём укрепляет дух и тело, но последователей своему хобби на борту станции не нашёл и катался в гордом одиночестве, игнорируя сегвеи. Именно к Редди попали для исследования найденные на «Гибралтаре» синие кристаллы. Они выглядели точно так же, как кристаллы на Бульваре Пришельцев, за исключением того, что были соединены друг с другом в шестигранник. Когда «Гибралтар» состыковался, поверхность охладителя сняли и изучили, надеясь в ней найти какие-то изменения, но безуспешно. «Пострадало» только внешнее напыление – в местах нахождения кристаллов оно слегка потемнело.
     Дим Шум приложил палец к сенсору арки лаборатории. Проход открылся.
     - Привет, Джей! – поздоровался старший помощник, заметив среди аппаратуры маленькую юркую фигуру «главного алхимика», как в шутку величали на станции Джея Редди. Работал он чаще всего один, поскольку любил помогать мышлению медитациями в различных позах йоги и с лабораторным столом часто соседствовал плетёный коврик.
     - Какие гости! – ослепительно улыбнулся Редди, слегка наклоняя голову и почтительно складывая ладони на груди в приветственном жесте. – Намасте!
     Старший помощник ответил на ритуальный поклон. Семья Редди жила в Индии, отец Джея был известным философом-религиоведом. Из всей семьи в космос подались только Джей и одна из его сестёр, работавшая врачом Космофлота на Ю-станции.
     - Я слышал трансляцию из ЦУПа и догадываюсь, зачем ты пришёл, Дим, - сказал Джей, когда они сели за маленький столик в углу лаборатории. – Кристаллы с «Гибралтара»?
     Надо сказать, что мнения исследователей по поводу марсианских синих кристаллов давно разделились. Одни считали их следами древней цивилизации, некогда населявшей Марс, обосновывая своё мнение тем, что современные марсианские грунты и условия не могли привести их образованию. Грунты Марса сегодня – это сухие и мёрзлые реголиты, скальные и полускальные породы. Реголитом геофизики и планетологи называют слабосвязанный рыхлый грунт. Коренные породы Марса в основном вулканические и ударно-метаморфические скальные породы, по составу они мафические, т.е. содержат диоксид кремния (кремнезём) —бесцветные кристаллы с температурой плавления +1713…+1728 °C, обладающие высокой твёрдостью и прочностью. Словом, Марс – это пыль, песок, сцементированный грунт и скалы, а в создании синих кристаллов, насколько показывали данные спектрометрии, мог участвовать весьма сложный набор жидкостей, который можно было синтезировать лишь лабораторно. Другая часть исследователей полагала, что синие кристаллы – это псевдоживые инопланетные образования, «семена разумной жизни», которые разносятся метеоритами и обладают фантастической приспособляемостью к условиям. Считалось что они «любят» низкие температуры. Если поверить, что разум может передаваться в кристаллах, переноситься метеоритами, то именно в холоде гор они могли найти свою среду. Именно в горах их нашли на Марсе и на Земле. «Инопланетную» версию активно поддерживала и развивала Марсианская автономия, полагая, что с помощью синих кристаллов она сможет найти путь телепортации в другие миры. Земля скептически относилась к телепортации, но следила за экспериментами марсиан и помогала, предоставив возможность использования станции «Плутон-Орбитальный».
     - Я просто проходил мимо и увидел твой уникальный велосипед, скучающий у стены, - пояснил старший помощник. – Не заглянуть к его хозяину было бы ошибкой. Но кристаллы мне тоже интересны.
     - Сказать кому, что нам на такой маленькой станции сложно «просто пройти мимо и заглянуть» – не поверят, – улыбнулся Редди.
     - Мне можно, медики прописали «просто гулять», - вздохнул Шум. – Дорогой мой, какая-нибудь идея по поводу кристаллов есть?
     - Есть, но сумасшедшая, - признался Джей после недолгого молчания. – То, что мы видим, вовсе не кристалл. Он просто в нашем измерении кажется кристаллом. Признак кристалла – наличие «решётки», структуры. Нам кажется, что мы видим кристалл, и он – синий…
     - А какой же он? – удивился Дим Шум.
     - Дим, его наше сознание отражает «синим», а прибор – совершенно прозрачным. Абсолютно прозрачным, невидимым. На Бульваре Пришельцев мы сделали снимки, но там – «трупики», у них совершенно иные свойства, по ним нельзя судить. Потом я подошёл с камерой к кристаллу в оранжерейной и не поверил своим глазам: я не мог его снять в видимом диапазоне. В инфракрасных, в ультрафилетовых лучах я его прекрасно фиксировал, но обычным фотоснимком – нет. Он исчезал на снимках, а глазами я его видел. Я долго размышлял, вы ещё были на Плутоне, попросил Эвелину снять вашего синего малыша – нет, у него видимость на фото присутствует. Он другой, чем марсианский кристалл, хотя очень похож.
     - А причём тут «наше измерение»? Джей, извини но я не понял. Ты хочешь сказать, что это –кристалл в четырёхмерном пространстве, а в нашей трёхмерке – нечто иное?
     - Именно, - кивнул Редди. – В нашем измерении это – дикая смесь всех видов структур, какие могут иметь кристаллы: ленточных, слоистых и так далее. Порядок наступает в многомерности. Наверно, математически описать можно. С сознанием они взаимодействуют на информационном уровне, при первом контакте как бы приказывают человеку видеть себя синими. Почему именно синими? Не знаю… На информационном уровне они явно «видят» друг друга… Это разум, Дим, но не нашего порядка. Мне даже думается, что разумны не отдельные кристаллы, а их система. Отдельные кристаллы проявляют себя в необычности свойств.
     - Я рассказывал про исчезновение детской куколки в зеркалах на Плутоне? – спросил Дим Шум. Получив отрицательный ответ Редди, он пояснил:
     – Когда детскую игрушку поместили между зеркалами в пещере в квадрате 10-69, то её отражение с зеркал исчезло. Проверяли несколько раз, Джей. Зеркала там были марсианские. В ту же пещеру потом брали бокс с известным тебе синим малышом. Он сразу переставал светиться, но «загорался» вновь, когда его помещали в ту точку, в которой «исчезала» детская куколка.
     - Но никуда не исчезал сам? – уточнил Редди. – Это какая такая куколка? Не та ли, что я тут видел на одном из столов? Зелёный сидел у принтера, вроде её ремонтировал…
     - Она самая, – подтвердил Дим Шум, вспомнив, что остатки от ремонта он лично отдал Кену с просьбой понаблюдать за ними в оранжерейной. – Понимаешь, Джей, не сообразил, что её не стоило трогать… Старая голова игрушки сохранилась, в ней какие-то кристаллические внутренности есть. – Дим сообщил о своих наблюдениях в комнате девушек перед отлётом с Плутона. Про карусель он пока говорить не стал.
     - Мне надо самому всё увидеть, – задумчиво сказал Джей. – Когда очередная вылазка на Плутон?
     На это Шум не смог сообщить ничего определённого. Джей попросил пока не говорить никому об их беседе.
     – Понимаешь, Дим, не хочу прослыть очередным фантазёром, - сказал он. – Буду накапливать факты. И – почему все так уверены, что марсиане привезли нам именно синие кристаллы? Их «желе» могло состоять из чего угодно.
     – Как?! А друза на бульваре?
     – Лично мне она напоминает рельефную печать. Синяя окраска – просто случайность. Пигментация поверхностного слоя под воздействием микровзрывов, которые там произошли при трансформации. Там же была серьёзная угроза вакуумного взрыва, вспомни, - отозвался Редди. – Микрокристаллизация есть, но вовсе не такая… Похоже на сульфатацию.
     Со стороны аппаратуры прозвучал мелодичный сигнал.
     – Дим, сейчас принесу твои кристаллы с «Гибралтара», – поднялся из-за стола индиец. Вскоре старший помощник держал в руке прозрачную круглую коробочку, в которой лежали шесть сцепившихся друг с другом кристалликов. Редди подал электронную лупу.
     - Вот, обрати внимание, - сказал он, - на краях тоненькие коричневые ободочки у всех. Как ржавчина. Такие же ободочки можно местами заметить у «друзы» на Бульваре Пришельцев. На цвет обрати внимание, посвети, вот фонарь… Видишь? Настоящий кристалл при освещении играет – переливается, образует лучи, линии. А тут что? Мертвечина. И на Бульваре то же самое.
     Шум вспомнил о пакетике с песчинками, вытащил его из кармана и показал другу.
     – Это ценно, - обрадовался Джей. – На пляже, говоришь? Провожу тебя и организую там тотальное просеивание. Даже воду спущу. Санкционируешь работы, старший помощник?
     Дим Шум согласился. Джей на другой же день перерыл весь пляж, набрал кучку песчинок с кристаллами и «мудрил» над ними. Через некоторое время они встретились снова.
     - В твоей концепции пока не нахожу ответа на то, что случилось с «Гибралтаром», - сказал старший помощник, прихлёбывая из лабораторной фарфоровой чашки заваренный индийцем «настоящий чай».
     - Почему, Дим? У планетолёта есть три уровня управления – ручное, полуавтоматическое и автоматическое. Супермозг работает на каждом уровне, но только на автомате он полностью всё берёт на себя.
     - Мы что-то подобное и предполагали, - вспомнил старший помощник. – Кен посадил машину на ручном управлении, потом была разгрузка, как только машина осталась без людей и груза, то она вдруг перешла на автомат, потом был облёт и нелепая попытка посадки.
     - Хм… С «Гибралтаром» посложнее. Но зацепка тоже есть. Я уже думал об этом. Могло быть вот что… - Редди потёр пальцами виски. – У планетолёта есть автоматическая программа лазерной альтиметрии поверхности. Она при облёте работает постоянно. Представь себе, что в какой-то момент сигнал пропал, как твоя куколка в марсианском зеркале? Последует резкое снижение, но мозг проведёт анализ и в последний момент примет решение – экстренное торможение и старт. Насколько помню, там даже провал по времени есть в телеметрии. Словно ловушка какая поймала лазер альтиметра, запутала его и внесла сбой.
     - Ну, хорошо, а что могло запустить сам полёт? Правда там была полная блокировка консоли, нам даже пришлось запрашивать со станции блок управления, но консоль вдруг «очнулась».
     – В принципе, возможно такое объяснение... – Редди с силой сцепил пальцы рук. – Позитронный мозг, который там стоит, имеет паразитические связи, снижающие устойчивость состояния. О них разработчики знают и искусственно блокируют через внешние корректоры. На телеметрии видно, что мозг запустил в фоновом режиме проверку, во время неё корректоры могут отключаться.
     – Мозг взбесился?
     – Скажем так: впал в неустойчивое состояние. И в этот момент пошла проверка стартовых команд.
     – Случайно?
     – А вот этого не могу знать, – развёл руками Редди.
     - Ладно, – вздохнул старший помощник. – Туман остаётся туманом… Тебе находки на пляже чем-то помогли?
     - Я ещё догадался попросить у Седы марсианского грунта, - ответил Джей. – Пляж засыпан переработанной смесью земного кварцевого песка и марсианского грунта, Дим. В нём остались следы примесей, которые и обнаружились. Вряд ли они имеют отношение к твоей проблеме.
     - Ё-моё, а я всех на уши поставил! – воскликнул Шум. – Ищем синие кристаллы по всем закоулкам…
     - Ну, могут и найтись, - дипломатично ответил Джей. – Песок легко разносится обувью…
     Шум выразительно посмотрел на него и взялся за коммуникатор. Услышав, в чём дело, боцман захохотал. Отсмеявшись, Кен поинтересовался, могут ли Шум и Редди сейчас подойти на вторую техническую палубу и посмотреть кое на что? Джей согласился неохотно.
     Технические палубы занимали часть пространства между обитаемыми отсеками и под ними. Существовала целая система вертикальных и горизонтальных технических палуб, по которым проходили и силовые элементы каркаса, и кабельное хозяйство, и трубопроводы. Это был свой особый мир, в котором царствовала сервисная служба. Шум опасался, что придётся лезть по технологическим лазам и проходам, и облегчённо вздохнул, увидев Зелёного на широкой площадке с несколькими техниками за шаром дистанционного обзора, подвешенном на длинношеем кронштейне на круглой массивной на вид подставке. Голова боцмана была в шаре, рука лежала на джойстике управления зондом, изнутри доносился его голос. Шум прислушался.
     - Осматриваю горловину, - говорил боцман, - следы на внутренней части, синие, штриховка, выход датчика закрыт полностью…
     - Мы пришли, - негромко сказал старший помощник.
     Боцман услышал и сразу поднял смотровой шар над головой.
     - Помните, станцию болтало: вода качалась между цистернами? – сразу спросил он. – Вот, нашли, кажется. Очень странная сине-коричневая слизь. Осела в одном из центробежных фильтров. Посмотрите сами.
     Зелёный уступил им место. Шум всунул голову в шар и оказался внутри трубы. С одного конца она загибалась вправо, блестя полированными стенками, с другого – переходила в воронку фильтра. Приглушённый голос боцмана подсказывал, куда надо смотреть. Но маленькие прилипшие комочки Шум рассмотрел и без его наводки. Было похоже на грязь. Периодически полагалось проводить регламентные работы, откачивать и чистить резервуары систем жизнеобеспечения станции. Про загрязнения уже была мысль, когда на станции вдруг возник излишек воды в страховом резерве, который автоматика пыталась перераспределить по цистернам резервного контура, что привело к дисбалансу станции. Могли быть следы той истории. Шум уступил место Редди.
     – Когда разгерметизировали Бульвар, – говорил тем временем Зелёный, – то над биомассой был туман. Синий туман. Регистраторы зафиксировали, как туман поднимается и исчезает в воздуховодах на потолке. Как понимаю, туман по составу был водяной, который регенаторы сразу оприходовали. Возник излишек воды, но не сбрасывать же драгоценную воду за борт? А потом возникло это раскачивание…
     – Излишек всё-таки сбросили, – напомнил ему Дим Шум. – Он теперь в пространстве нас пугает.
     – Достать эту слизь вы можете? – спросил Джей из шара.
     – Уже готовим специальный эндобот, - отозвался один из техников. – Сейчас там смотровой и промывочный работает, он только смыть может. Извлечём его, другой запустим…
     - А она, случаем, не живая? – вновь подал голос Джей. – Кажется, что она пытается убраться от света…
     - Понаблюдай, - пошутил Дим Шум. – Если живая, то твоё имя новооткрытой особи живого царства присвоим…
     Техники засмеялись. Яркий свет от роботов иногда в самом деле вызывал в загрязнениях химические реакции, из-за чего они могли «пухнуть» и казаться «живыми».
     - Да нет же, там явно что-то происходит! – пробубнил из шара Редди. Он нащупал рукой джойстик и вцепился в него. – Замечательно, что я это вижу своими глазами! Происходит кристаллизация! – из шара несколько раз донеслось какое-то странное долгое мычание.
      - Светоотверждаемая грязь попалась, - сказал техник, обращаясь к старшему помощнику. – Надо уменьшить освещение, а то скалывать придётся.
     - Слышишь, Джей? Свет убавить предлагают! – наклонился Дим Шум к шее Редди, но тот не ответил, только отмахнулся. Было понятно, что индиец теперь ни за какие посулы из шара не вылезет. Техники протянули старшему помощнику и боцману маленькие контрольные планшеты, на которых можно было что-то видеть из происходящего в трубе, но очень мелко.
     «Альтернативная трансформация», вдруг вспомнил Дим Шум. Так говорил кто-то из девушек – «альтернативная трансформация». Свет в трубе запустил механизм альтернативной трансформации. А чем она завершится?.. Старший помощник не успел даже рот открыть, как вдруг Редди буквально вывалился из шара.
     - Открывайте клапаны сброса! - завопил он. – Синий туман! Саморазогрев пошёл!
     Но техники уже сами отсекали проблемный участок гермозатворами. Боцман предостерегающе тронул Шума за рукав, давая понять, что отвлекать ребят расспросами сейчас не стоит. Тревогу автоматика не подняла, так что ситуация была у них под контролем.
     - Мне Мирта говорила, – шепнул боцман Шуму, – что синий туман – это как бы дух синих кристаллов, высшая стадия их трансформации.
     - Какая чушь, – неожиданно рассердился Дим Шум. – Нам только духов не хватает, остальное всё есть…
     - Смысл есть, – вдруг подключился к ним Редди. – Там на моих глазах из бесформенного слизняка стал формироваться чудесный кристалл-шестигранник, а потом его вершина вдруг стала испаряться, очень интенсивно. Синий туман – царство тончайших синих спиралей, красота неописуемая… Но нагрев был очень сильный, как от термитной сварки. Трубу не разорвало?
     – Пока нет, - покосился на него Зелёный. – А в чём смысл-то, Джей?
     - Нет числа формам существования духа, – произнёс индиец, – и во всех он стремится обрести свободу. Я же увидел там нечто живое. И стоило мне произнести священное «Оммм», как началось освобождение…
     - Нам всё-таки придётся сделать сброс давления за борт и продувку, – обернулся к ним техник. – Предупредите Централь.

     5

     Однако события стали развиваться быстро и сами по себе. Дим Шум вызвал Централь и начал объяснять ситуацию, как вахтенный его прервал и объявил тревогу из-за аварии на борту. «Туман» вдруг взорвался. От этого находящийся в трубопроводе эндобот, с помощью которого осуществлялся осмотр, ударил в один из гермозатворов и заклинил своими обломками механизм аварийного сброса давления. Силу взрыва, как потом выяснилось, усилило воспламенение технической жидкости для промывки, которая оставалась в лопнувшей от удара цистерне робота. Хуже всего было то, что с противоположной стороны удар пришёлся на фильтр, соединённый с одним из резервных хранилищ воды, расположенным над оранжерейной. Конструкция не выдержала. Вода мощным потоком хлынула вниз, растягивая натяжной потолок оранжерейной гигантским пузырём.
     - Дим, затапливает оранжерейную! – подскочил к техникам Зелёный. – Блокируем палубу, живо!
     И почти одновременно в кармане старшего помощника загудел коммуникатор.
     - Дим, - раздался голос Эвелины. – Потолок распух и закрыл выход! Я в оранжерейной… Дим, прорвало, льёт водопадом... Дим, укрываюсь в шлюзе с синим кристаллом, надену скафандр, воздуха там часа на четыре, буду ждать… - Голос заглушил громкий треск.
     - Эва, Эва! – заорал Дим Шум, но связь пропала. Шум, крикнув боцману, что Эва сейчас в оранжерейной, схватил сегвей, сорвал с ручки страховую блокировку и на бешеной скорости исчез в проходе
     – Я за ним! Он же сумасшедший! – крикнул Редди, хватая свой велосипед.
     - Отмена блокировки палубы! Сбрасываем воду резерва за борт! – скомандовал боцман. – Централь, подтвердите частичное открытие кингстонов бассейна! Следите за декомпрессией, Седа в оранжерейной! Спасатели, дело жизни!
     - Открыты! Спасатели на палубе! - тотчас отозвался по громкой связи вахтенный инженер. Было слышно, как он передаёт команды.
     - Человек обнаружен! – услышал Дим Шум по громкой связи чёткий голос спасательного робота, едва удерживая равновесие на очередном повороте. – Тело извлечено…
     - Тело?.. – прошептал старший помощник. – Как, тело?... – В глазах у него потемнело, затем в голове промелькнула вспышка страшного и жёсткого удара.
     - Я так и знал, - пробормотал Джей, наткнувшись на лежащий поперёк прохода сегвей. Старший помощник обнаружился дальше, около стены. Возле него уже жужжала пара роботов-спасателей: образовав между собой носилки из выпущенных горизонтальных упоров и самотвердеющей сетки, они манипуляторами укладывали на них пострадавшего. Голова его была залита серым биоклеем. Браслет Службы жизни на руке Шума мигал зелёным и жёлтым, значит, жив, но ранен. Джей вздохнул. С биологом Седа куда хуже – её оглушило упавшим с потолка осветительным подвесом оранжереи, и она захлебнулась в воде, так и не успев добежать до спасительного шлюза. По общей связи сообщили, что её доставили в реанимацию, а тут ещё и старший помощник… Редди впервые пожалел, что его велосипед не может развить большую скорость.
     Зафиксировав пострадавшего на носилках, спасатели сразу умчались, тревожно полыхая жёлтыми сегментами своих вершин, из которых, как конские хвосты, свисали сложенные манипуляторы. Джей осмотрелся. В одном месте стена и пол были испачканы кровью. От сегвея метров пять… Шум с него почему-то вылетел, но такого же не может быть. Автоматика сегвея никогда не допустит резкой остановки, как его не разгоняй. Тут Редди вспомнил про сорванную Шумом блокировку. Она? Возможно… Он подошёл к валяющемуся сегвею и присел над ним. Аппарат совсем не пострадал, только опрокинулся на бок. Редди посмотрел назад, пытаясь понять, что же могло вызвать такое неожиданное падение старшего помощника. Такие повороты даже малоопытные гонщики на сегвеях проходят играючи. Он сел на пол и постарался освободить мозг.
     «Вейк Шеддард… Вейк Шеддард… Вейк Шеддард…» Что за хрень лезет в голову? Какой Вейк? «Вейк», вообще-то, слово знакомое всем, кто на водных досках катался. На Земле Редди тоже увлекался таким водным слаломом в колледже. Шеддард – вроде чья-то фамилия. А причём тут Шеддард? Джей сделал несколько интенсивных разминок и сел медитировать снова, как послышался шелест шин и появился боцман.
     - Жив старпом, - сказал он, остановив свой сегвей рядом с индийцем. – Больше пока про него ничего не знаю, кроме того, что сильно разбился. Решил посмотреть место аварии своими глазами… Значит, тут?
     Редди молча кивнул головой. Зелёный прошёл вперёд, посмотрел на запачканную стену и пол, нагнулся над опрокинутым на бок сегвеем и вернулся обратно.
     - Дим ещё не знает, но с Эвой всё сложнее и хуже, - вздохнул он. – Ты чего тут ритуал устроил, друг мой?
     - Кен, тебе знаком Вейк Шеддард? – вместо ответа спросил Джей.
     - Вейк Шеддард? Кто такой? – выпучил глаза боцман. – А, постой, постой… Слышал такое, да. Это как типаж марсианских клонов. Имена у них разные могут быть, а модель типа одна, она у них «Вейк Шеддард» называется, да. А с чего ты вдруг, Джей?
     - Во время медитации в голову полезло. Отойди за поворот, Кен, я ещё разок попробую расслабиться.
     «Вейк Шеддард… Вейк Шеддард… Вейк Шеддард…» Джей потряс головой и пружинистым движением встал на ноги. Закрыв глаза и нащупав рукой стену, он медленно двинулся по проходу. Когда мысленный призыв стал особенно сильным, индиец открыл глаза. Это было тут. Перед поворотом проход имел маленький холл с узкой и высокой металлической дверью технического отсека. Над дверью виднелись вентиляционные жалюзи.
     – Нашёл? – догнал его боцман.
     - Подсади меня, - попросил индиец. – Встань у двери и просто сцепи руки, я сам запрыгну.
     С ловкостью обезьяны он забрался на могучие плечи Кена и заглянул в щели жалюзи. Присмотревшись, он щёлкнул языком и спрыгнул.
     - Что тут за дверью, Кен? Твоё хозяйство?
     - Нет, - покачал головой боцман. – Такие двери в каждом проходе встретишь, это от прежнего «грузовозного» варианта остались. Многие просто заварены, многие открываются в глухую стену. А что?
     - Там, как понимаю, Вейк Шеддард. Но открыть и видеть его не получится. Это жидкость. Она сразу выльется. Раствор разума.
     - Если это он, - вспомнил Зелёный, - то именно его мы должны были взять для замены аккомодатора…
     - Чего?! – изумился Редди.
     - Это какая-то штука у марсиан в их сегменте, которую должно было заменить «желе» с бульвара, а больше я ничего не знаю, - признался боцман. – Только сдаётся мне, что именно эта, как ты говоришь, «жидкость» и заблокировала на полном ходу сегвей старшего помощника. А до этого почти так же проявила себя на «Гибралтаре».
     - Сегвей заблокирован?
     - Да. Я уж умею это определять. Лечится только сбросом настроек к заводским и перезагрузкой счётчика пробега.
     - А как оно могло случиться? – озадаченно спросил Редди. – Дим же просто ехал…
     - Мозги в сегвее тоже есть, только маленькие, - пояснил боцман. – Бери его в свою лабораторию и вскрывай, ищи следы… А то, что ты нашёл, – гениально, значит «желейные» марсиане уцелели. Понимаешь, мы думали, что после самовысыхания биомассы на бульваре желейная форма, которую поддерживала статика сетки, сменилась другой, сухой, образовались кристаллы, но статическое поле осталось. Оно сожгло кристаллы изнутри. Выделился синий пар. Если там были марсиане, то они все погибли, а, оказывается, нет, попрятались… Не даром же коллеги-марсиане просили сделать всё для полного счастья и процветания синей друзы, - ухмыльнулся боцман.
     - Надо как-то извлечь оттуда, - посмотрел на дверь Редди. – Перекачать или через дырочку слить? Но насосами нельзя, лучше самотёком…
     - Шланг с обратным клапаном есть, - откликнулся боцман. – Древний и надёжный самотёк, только куда ты намерен слить-то? И спешить не стоит.
     Редди хотел что-то ответить, но ожила общая связь.
     - Экипаж! – торжественно произнёс незнакомый мужской голос. Больше он ничего не сказал, проход залили тягучие и возносящиеся звуки траурной церемонии. Сердца мужчин ёкнули, предчувствуя неизбежное.
     - Экипаж! – снова медленно повторил голос. – Сегодня, в 18.00 по времени станции трагически оборвалась жизнь нашего товарища и коллеги, гражданки Союза Континентов Земли Эвелины Седа…
     Кен отвернулся и уткнулся лбом в стену.

     6

     - Подождите начинать, - попросил Зелёный. – Я хочу ещё раз обследовать место гибели…
     Он и большая группа техников сервисной службы стояли перед наспех сделанным высоким порогом широкой арки оранжерейной. Холл и прилегающие проходы уже были полностью очищены от следов вытекшей грязи. В самой оранжерейной она скрывала пол коричнево-бурой подсохшей коркой, то здесь, то там повреждённой следами спасателей. Корка казалась подсохшей, но Кен знал, что это далеко не так. Потоки воды размыли все грядки, от растений почти ничего не уцелело. От полного разрушения спасло то, что открыли сброс «моря» в зоне релакса и грязевое месиво устремилось туда. Разорванный потолок свисал сверху гигантским грязным пупком, обрушившаяся на Эвелину осветительная перекладина ещё оставалась на месте падения. Боцман проверил крепление застёжек высоких голенищ сапог и шагнул внутрь.
     Он знал, что хотел найти. Вероятности, что найдёт, почти не было. Тут лилась вода, топтались спасатели – сначала роботы, потом люди. Им не было никакого дела до маленького камешка, который погибшая называла «Синим малышом». Его у неё не нашли. Но он был с ней, точно, без него Эва в оранжерейную не ходила. Кен сделал первый шаг. Так и есть, корка с хрустом ломалась, выпуская чавкающее месиво.
     - Папа! – раздался голос дочери. Боцман резко обернулся. За девушками он заметил инженера Крама с каким-то странным щитом в руках.
     - Я же сказал: детям здесь не появляться! – рассердился Зелёный.
     - Мы давно не дети! Ты без нас не найдёшь! – отозвалась Мирта. – Пусти нас туда!
     - Кен, они правы, - крикнул за спинами девушек Крам. – Пусти их первыми! Если кристалл там, они его почувствуют!
     Кен подумал и согласился. Некоторое время он мрачно наблюдал, как девушки разуваются и натягивают на босые ноги какие-то принесённые с собой синие мешки-бахилы , завязывая их выше колен. Крам тем временем начал отслаивать от своего «щита» пластины и мостить ими дорожку. Первой ей попробовала Мирта. Она взяла у инженера оставшиеся листы, продлила путь немного вперёд и выложила дугу. К ней подтянулись остальные девушки. Образовав полукруг, они быстро наметили область поисков и переложили дорогу в её направлении. Там они чем-то раскрошили корку и встали в жижу, прощупывая ногами каждый сантиметр… Через некоторое время Мирта вынесла несколько синих осколков.
     - Вот он, папа, - грустно сказала девушка. – Раздавили его, бедного. Попробуй сложить, если чего не хватает, мы ещё поищем. Но он живой, иначе мы бы его не «услышали».
     - Дай-ка мне, - сказал Крам. – Мне, как инженеру, сподручнее иметь дело с головоломками...
     Он тщательно промыл и в самом деле быстро сложил осколки. Как только он это сделал, кристалл снова засветился. Девушки радостно захлопали в ладоши. Крам закрепил осколки, обтянув их кусочком микроплёнки, и передал кристалл боцману.
     - Папа, его надо отнести Эве, - тихо сказала Мирта.
     Боцман оторопело посмотрел на дочь.
     - Папа, сканеры жизни могут ошибаться, - продолжила она. – Эва ещё не… ну, понимаешь, не совсем умерла. Двойник в синем кристалле может помочь её спасти. Папа, не спорь…
     Космомедик Ласло Бринёв был в замешательстве, но спорить с девушками не стал. Сканер жизни в самом деле констатировал смерть Эвелины. Он доложил об этом директору станции, прошло оповещение по общей сети, и почти сразу к нему прибежали эти девушки-«марсианки», как он их про себя называл, и попросили доступ в операционную. Он разрешил, полагая, что стерильность уже не играет роли. Они прошли, сцепили над её головой руки и объявили, что она жива. Странно, что сканер тоже после них показал мерцание жизни и робот-хирург выдал запрос на подтверждение плана операции.
     Девушки сразу спросили про синий кристалл. Узнав, что «синего малыша» с Эвелиной не было, они попросили медика подождать и убежали искать его на месте аварии. Об этом кристалле и «двойниках» Ласло был наслышан ещё в бытность Седы и Шума на Плутоне. Верилось с трудом, что какой-то «двойник» из кристалла поможет в критической ситуации, но Ласло согласился и ждал.
     - Нашли? – сразу спросил Бринёв, увидев на экране коммуникатора лицо боцмана Зелёного.
     - Осколки нашли, - ответил Кен, - сложили их, закрепили и вроде светится, как прежде. У вас какой номер пневмопочты в отсеке?
     Бринёв назвал номер, и через минуту в лоток выпала кассета. Кен просил сразу вложить кристалл в правую ладонь Эвелины на «линию жизни». С этим медику пришлось повозиться, так как ладонь была занята датчиками контроля. Он не стал их снимать, подсунул камешек под одну из присосок и перезагрузил сканер бокса. О… Прочитав первые показания, медик остановил сканирование и повторил процедуру сначала. Нет, сомнений не было, лежащее перед ним тело подавало признаки жизни. Стукнуло замолчавшее сердце. Поднялась и застыла грудь, но из лёгких уже попавшую в них грязь отсосали, это вдох… И снова долгая пауза… Но можно было пытаться прооперировать голову. Она была подготовлена и зафиксирована на поддерживающих валиках. Начали... Сверху медленно стала опускаться матовая полусфера.
     - Жива? – вдруг донёсся до ушей врача слабый голос старшего помощника. Бринёв даже вздрогнул от неожиданности: совсем забыл о втором пациенте. У него ушиб и сотрясение, он должен был спать…
     - Так вы не спите, Дим Шум? Как самочувствие?
     - Кружится и тошнит, - пожаловался он и попытался привстать.
     - Э, нет, дорогой, лежать и без фокусов! – подскочил к нему Бринёв, на ходу читая данные монитора. – Опасного ничего нет, но – лежать!
     - Эва жива? – еле слышно повторил Дим Шум.
     Медик посмотрел ему в глаза и понял, что не сказать правду не может.
     - Если выживет, - глухо сказал он, – то я смогу объяснить это только чудом. Но она жива, Дим. Идёт операция. Ребята нашли синего малыша, он с ней…
     - Хорошо, - прошептал Дим Шум и закрыл глаза.
     - Начинайте очистку, – скомандовал в оранжерейной техникам сервисной службы боцман Зелёный. И добавил, обнимая прильнувшую к нему дочь:
     - Чудес, говорят, не бывает, но пусть они будут, правда, Мирта?..
     - Это ты из той книжки стихов запомнил? – улыбнулась она и, закрыв глаза, продекламировала:
     «Чудес не бывает, но пусть они будут,
     Мы можем средь звёзд по галактикам мчаться,
     Но с хрупкою верой в обычное чудо
     Соседствует в нас ощущение счастья.
     И даже тогда, когда всё невозможно,
     Не слушай отчаянья вздохи и бредни,
     Напомни себе, пока вовсе не поздно,
     О том, что надежда уходит последней,
     О том, что не стоит мириться с судьбою,
     Когда в ней окажется что-то не ладно,
     Любовь и надежду тяни за собою
     По всем временам, словно нить Ариадны…»*
     ____________________
     *Стихи автора
     

     7

     Дим Шум пожал руку космомедику, кинул взгляд на опутанный трубками и разноцветными кабелями бежевый «саркофаг» с Эвелиной и вышел из медицинского отсека. На станции сделали всё, что могли. Теперь осталось поддерживать тлеющую в теле жизнь, пока не появится возможность отправить на Землю. А появится она очень не скоро – через полтора года. Выдержит ли Эва? Этого никто не мог сказать. На днях была последняя операция – её беременность прервали. Дим Шум пережил расставание с их мечтой тяжело, но медики были правы. На Земле бы ребёнка спасли, а тут… Даже хорошо, что Эва ничего не чувствует и не осознаёт. Хотя в последнем Дим Шум сомневался. Он часто оставался сидеть у «саркофага», хотя никакой необходимости в этом не было, и ментально общался с синим малышом, так и оставшемся на ладони Эвелины. Кристалл никогда не подтверждал контакт с сознанием Эвелины, но иногда Дим Шум был уверен, что общается именно с нею.
     Жил старший помощник теперь напротив медицинского отсека. Это постарался боцман – устроил жильё в бывшем подсобном помещении, но вполне комфортное. За «окном» был земной пейзаж с водопадом, причём створки натурально открывались в небольшую нишу-диораму, при желании можно было «проветривать»: оттуда веяло прохладой и доносился шум падающей воды. Закаты и ночное небо на диораме были очень красивые, причём картинки закатов не повторялись. В иное время Дим Шум проявил бы любопытство, откуда такое, поскольку везде на станции были только накладные простые видеобои, но сейчас ему было всё равно. Для себя он уже твёрдо решил, что будет сопровождать Эву на Землю и бороться за неё до конца. Бороться он был готов, только не знал как, что больше всего удручало.
     Сам Дим Шум пробыл пациентом Бринёва очень недолго. Уже на третьи сутки его здоровенная шишка исчезла, как и синяк, а головокружения старший помощник вылечил сам на инверсионном столе в соседнем зале лечебной физкультуры.
     - Гематомы нет, экхимиозы не нахожу, - бормотал Бринёв, водя своим сканером.
     - Мозги на месте? – поинтересовался старший помощник.
     - На месте, – серьёзно ответил медик. – А что, беспокоят?
     – Меня уже в Централь на вахту хотят, - хмыкнул пациент.
     - Тогда – здоров, – вынес свой вердикт станционный эскулап. – Долечивание в процессе труда.
     Но первая ночная вахта далась старшему помощнику нелегко. Хорошо, Кен, словно почувствовал и всю смену просидел рядом, незаметно подстраховывая. Переговорили они о многом. Боцман тогда рассказал о находке Редди и возможной причине неисправности сегвея.
     - Заблокировало, как консоль на «Гибралтаре», говоришь? – переспросил старший помощник. – Интересно… Джей откачал жидкость?
     Боцман отрицательно покачал головой.
     - Джей долго собирался, - ответил он. – Когда он туда вернулся, то там было уже сухо. Вот и гадай: или померещилось ему, или та «жидкость» почуяла опасность и утекла в другое место. Но сегвей был заблокирован, это я свидетельствую...
     - А синий туман?
      - Почти аналогично. Ищи-свищи его теперь по межпалубам.
     - А воды много сбросили за борт?
     – Тут нам малость повезло – не особо. Примерно пятая часть пропала. Остальное или собрали, или регенерировали. Грунт же в оранжерейной «удобренный» был, смесь оказалась достаточно причудливой на примеси. Все фильтры там менять придётся. «Море» уже не восстановишь – воды на него нет. И песок на пляже тоже на выброс…
     – Кен, а ты после Джея видел?
     – Нет.
     – Не пойдёт ли он в одиночку искать?
     Кен пожал плечами.
     «Вейк Шеддард… Вейк Шеддард… Вейк Шеддард…», вдруг ясно сказало что-то в голове старшего помощника. Шум потряс головой и потёр пальцами виски. Увидев это, боцман сразу соскочил со своего кресла.
     - Дим, что с тобой?!
     - Сам не пойму… Вот, опять забубнило…
     - Дим, я принимаю вахту! Пересядь на моё кресло!
     - Не гони лошадей, Кен… Дай разобраться…
     «Вейк Шеддард… Вейк Шеддард… Вейк Шеддард…» Где он мог это слышать? Где? Дим Шум наклонился над консолью, словно источник внутреннего голоса находился где-то между кнопками, сенсорами, индикаторами и рычажками. «Вейк Шеддард… Вейк Шеддард… Вейк Шеддард…»
     - Дим! – потряс его за плечи Зелёный. – Сдавай вахту!
     - А зачем? – Шум сам удивился спокойствию своего голоса. – Вейк Шеддард, вахтенный старший помощник Шум вас слушает!
     «Вейк Шеддард, клон, звёздные исследователи Марсианской Автономии. Нужна помощь».
     - Они здесь. Просят помощи. Слушай, запоминай, но не вмешивайся, - быстро сказал боцману Шум. – Вейк Шеддард, научная станция «Плутон-Орбитальный» готова рассмотреть вашу просьбу! Для протокола я буду повторять голосом то, что вы мне сообщаете ментально. Слушаю вас! Где вы?
     «Вейк Шеддард, звёздные исследователи Марсианской Автономии. Нужна помощь».
     - Вейк Шеддард, вы меня слышите?
     «Вейк Шеддард, звёздные исследователи Марсианской Автономии. Нужна помощь».
     - Да не слышат они, - досадой сказал Кен. – Заладили, как попугаи. Дим, разбудим Редди?
     - Буди, - согласился Дим Шум. – Консоль, оказывается, заблокирована, ничего не записалось и часы стоят, секунды не мигают, видишь? Вейк Шеддард, мы готовы вам помочь!...
     «Вейк Шеддард, звёздные исследователи Марсианской Автономии. Нужна помощь».
     Джей Редди появился через четверть часа. Он сразу принял ментальные сообщения. Смысл был тот же.
     - Знаете, это что может быть? – задумчиво сказал Джей. – Автоматический информационный маяк, код… Он будет повторять бесконечно, мы же не знаем ответа. Но странно другое – Кен, ты принимаешь, что он сообщает?
     - Нет, - ответил боцман.
     - Вот видите. Я принимаю, Дим принимает, а Кен – нет.
     - Мне странно, что оно оказалось в ЦУПе и нарушает работу управления полётом станции, - сказал старший помощник. – По регламенту, я обязан объявить тревогу, заблокировать ЦУП. А тревогу я могу объявить теперь, разве только бегая по станции с набатным колоколом. Это захват, понимаете?
     - Можно поднять тревогу через коммуникаторы, - напомнил боцман.
     - Время пошло, - вдруг сказал Редди. – Тревогу поднимать поздно. Эти» утекли в другое место. Всё, я знаю, что делать. Надо готовить ловушку. Дим, вы согласны стать приманкой?
     Из дальнейших объяснений индийца старший помощник понял, что Редди усматривает в последних событиях некую связь, а именно: «это» ищет контакт, но не со всеми, а только с теми, кто оказался связан с синими кристаллами. Это могли быть девушки, Кен, планетолог Маринкина, Эвелина, Дим Шум и он сам. Редди предлагал считать «это» условно разумным и попытаться «объяснить» ему, что для контакта не нужно блокировать цифровые устройства…
     - Знаешь, Джей, - задумчиво сказал в ответ старший помощник, - я на Плутоне однажды спросил синего малыша, какими же были древние марсиане, если синие кристаллы стали их оберегами? Ответ, помню, озадачил: растениями. Он и нас с Эвой воспринимал как растения. Большие растения, которые его любят, а он должен их оберегать… А «это» как воспринимает, что блокирует консоли и сегвеи?
     - Эвелину синий малыш оберегает, - вставил боцман.
     - Вы меня не поняли, - огорчился Редди. – Я пытался донести идею, что «это» сейчас будет пытаться вступить в контакт со всеми, кого я перечислил…
     Не успел он закончить фразу, как у Зелёного загудел коммуникатор, и сонный голос Мирты спросил, кто такой Вейк Шеддард, и почему он мешает ей спать. Редди широко улыбнулся.
     - Твоя взяла, - признал Дим Шум. – Ну, излагай, как ты хотел из меня сделать наживку?
     - Помните, вы говорили про карусель, на которой приехали к нам девушки? – начал Редди.
     - Они не на ней приехали, - поправил его Кен. – То есть, они на ней ехали, но не к нам, а с Луны на Марс. Их с неё сняли. Но карусель до нас тоже добралась, правда, в разобранном виде.
     - На карусели был натуральный синий марсианский кристалл. Мне кажется, что «это» воспринимает названных мною лиц, как кристаллы, в которых оно сможет завершить свою трансформацию, - не обращая на него внимания, продолжил Редди. – Ему нужно подсунуть ловушку – натуральный кристалл. Оно сейчас бродит по станции, как душа неприкаянная, пытаясь найти что-то подходящее...
     - Но я вовсе не горю желанием стать Вейком Шеддардом, - заметил Дим Шум.
     - А никто не горит, - согласился с ним Редди. – Нам надо стать загонщиками. Первобытные люди загоняли мамонтов в ловушки и потом забрасывали камнями.
     - А загонщики чем загоняли? – подозрительно поинтересовался боцман.
     - Криками, - невозмутимо ответил индиец. – В загонщики отбирались самые горластые.
     Дим Шум не выдержал и захохотал, представив себе эту картину в интерьерах станции.
     - Джей, твои исторические аналогии, конечно… - сказал он, отсмеявшись. – Но про кристаллы ты, похоже, прав. В «друзе» с бульвара были кристаллы, но они, как понимаю, погибли. Других у «этого» нет. Но есть мы, нас «оно» почему-то считает за кристаллы и передаёт нам информацию о помощи. «Оно» видит и взаимодействует с нашими электронными устройствами на кристаллах – супермозгом планетолёта, супермозгом сегвея, но взаимодействует странно – блокирует их. Возможно, это…
     Его прервал жуткий треск, раздавшийся со стороны бокового экрана. Все вскочили. Экран дёргался от проскакивающих по нему проблесков ослепительных штрихов, которые напоминали спектрограмму звука. Самого звука не было, только треск. Вдруг всё стихло.
     - Братья по разуму! – чётко сказал на универсальном земном языке сочный бас. – Звёздные исследователи Марсианской Автономии приветствуют вас от имени разумного человечества!
     - Мда-а, - протянул Джей, - я сейчас чувствую себя представителем неразумного человечества. Они чего их к нам прислали тогда? Промахнулись?
     - А мы что, не братья по разуму? – ухмыльнулся Кен. – Может, мы и должны были их дальше послать, чем наш Бульвар Пришельцев.
     - Мы посылаем, нас посылают, - пробормотал Дим Шум. До конца вахты оставалась пара часов. Экран вновь затрещал и выдал новый звук, напоминающий извержение вулкана. Дим Шум попытался отключить боковой экран, но консоль не послушалась.
     - Братья по разуму, мы пришли с миром! – вдруг торжественно провозгласил бас.
     - Что тут происходит? – раздался голос директора. Шум оглянулся. Маринкин стоял за спинкой его кресла, а консоль даже не предупредила, кто спускается в ЦУП.
     - Сидите, сидите, вахтенный, - положил руку на плечо старшего помощника директор. – Идёт трансляция всех ваших разговоров по общей связи, вы об этом знаете? Почти весь экипаж собрался в кольцевой галерее и слушает. Мамонты, загонщики!.. Бас какой-то… Откуда бас?
     - От братьев по разуму, - грустно ответил Дим Шум.
     

     8

     Когда бас в очередной раз принялся вещать о своих мирных намерениях, Дим Шум прервал объяснение ситуации и страдальчески поднял глаза вверх, изучая красовавшуюся на полукруглом выступе над главным экраном ЦУПа надпись «НИС Плутон-Орбитальный, Земля». Смена пришла, но делать ей было нечего: консоль оставалась непослушной. Отключить общую громкую связь было нельзя по правилам техники безопасности, но отдыхать и работать под периодически громогласно повторяющийся призыв к миру экипаж «братьев по разуму» тоже не мог. Нужно было что-то делать, причём срочно, потому что станция была неуправляемой и без внешней связи. В ЦУПе, правда, был второй резервный пост с консолью, скрытый в стене, но сразу выяснилось, что он некомплектный и, как в сердцах сказал боцман, «за такое голову оторвать мало». Впрочем, все, кто мог пострадать от такого намерения, находились тут же, они же строили станцию… В ЦУПе собрались главы всех служб и научных подразделений.
     - Вполне допустимо, - сухо продолжил свои объяснения Дим Шум, – что, лишившись энной части своего составляющего после происшедшей на Бульваре Пришельцев незапланированной трансформации, марсианские разумы смогли как-то сохраниться в другой форме. При этом, образно говоря, у них сохранилась половина мозга. Волею случая мне пришлось тесно контактировать с нашей медициной, и наш уважаемый космомедик Бринёв меня успокаивал, что даже при потере половины мозга функциональность сохраняется, и такие случаи известны. Но мозги у меня сохранились полностью, к счастью… Извините, к делу это не относится. Так вот, судя по истории с планетолётом, они начали пытаться вступить в контакт с искусственными кристаллами супермозга, но потерпели неудачу, следы которой мы обнаружили. В настоящий момент мы наблюдаем попытку вступить в контакт с инопланетянами, братьями по разуму. Они воспринимают нас как инопланетян. Возможно, из-за дефекта мозга.
     Наступило долгое молчание. Настолько долгое, что бас с экрана решил сам его нарушить своим миротворческим обещанием. Когда он затих, Маринкин поинтересовался:
     - Кто хочет добавить?
     - Я хочу! – Джей Редди поднялся со своего кресла и подошёл к консоли. – Не стоит сбрасывать со счетов Плутон. Он мог оказать влияние на ситуацию. Понимаете, его подповерхностный океан не место для микробов, рыб или любой жизни в знакомой нам форме. Но, по аналогии с метановыми морями на Титане, разве нельзя допустить существование некоторых новых форм жизни в таких экзотических и холодных жидкостях? Наши исследования всё дальше углубляются в Пояс Койпера, где есть иные объекты масштаба Плутона с подобными океанами, существенно отличающимися по составу от наших водоёмов. Жизнь может выдерживать большой уровень соли, сильный холод, чрезвычайное тепло, но маловероятно, что она выдержит аммиак, который предотвращает океан от замерзания. И всё же, если океан полностью покрыт ледовым панцирем, жизнь в нём может напоминать самые первые формы жизни на Земле или развиваться в жидкокристаллических формах. У нас есть основания полагать, что Плутон активно участвует в неких процессах глобального информационного обмена, которые используют его природные особенности: подповерхностный океан, наклон орбиты. Это не просто обледеневший кусок породы, это – информационный механизм.
      - Я напомню всем, что в данный момент станция неуправляема, - тихо сказал Маринкин. – Поэтому, первейшая задача – восстановление полного контроля над нею, а уже потом – братание разумов и прочее. По этому вопросу есть идеи?
     - Нужно отодвинуть станцию от Плутона, - сказал старший помощник. – Это можно сделать на ручном управлении. Если Плутон действительно влияет, то нужно уйти от влияния.
     - Станция управляема, - возразил Иржи Крам. – Просто заблокирована консоль, а орбита поддерживается автоматически. Если мы её нарушим, то есть риск, что автоматика на помощь не придёт, и всё надо будет корректировать вручную.
      - Ну, мы же просчитывали вариант перемещения в Поясе Койпера после завершения миссии экипажа, - напомнил астрофизик Бор Лемин.
     - Если на палубе грязь, то берётся тряпка, и она вытирается, - сказал боцман. – Что мешает найти и просто вытереть этих «миролюбов»?
     Дим Шум вспомнил слова Кена, когда после объявленного перерыва сдал вахту инженеру Краму и поднялся в кольцевую галерею, намереваясь заглянуть в медотсек к Эвелине и рухнуть на постель в «каморке» напротив. Галерея была полна. Все стояли лицом к противоположной стене, с которой динамики общей связи действительно передавали голоса находящихся в ЦУПе. На появление Шума никто не обратил внимания. Он бы так незаметно и прошёл, если бы вдруг не услышал из динамика свой собственный голос. Слова заставили его остановиться и открыть рот.
     - Марсианская Автономия протягивает отсталой Земле руку помощи, которую мы не можем не принять, - заявил голос старшего помощника. – Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы собрать аккомодатор, поймать фокус и создать пространственно-временной канал…
     Шум вскочил обратно на площадку подъёмника и нажал спуск. Боцман был прав, надо «вытирать» и немедленно.
     - Захватило речевой блок, - сразу констатировал Крам, когда Шум рассказал, что заставило его вернуться. – Нам тут крутит звуковую заставку, а народ обрабатывает… Но опасность в том, что оно может подменить шаблоны, как вирус, тогда нам придётся перезагружать и перезаписывать станционный супермозг. Хорошо бы знать, что им там успели насообщать нашими голосами. Ну, мимикристы!
      - Братья по разуму, мы пришли с ми… – начал бас, но закончить не успел. Иржи Крам резко протянул руку под консоль и выдернул из-под неё плоский продолговатый модуль в металлическом футляре. Прочитал его шифр, инженер удовлетворённо хмыкнул.
     - Один есть, - сообщил он. – Дим Шум, как хорошо, что вы вовремя отправились отдыхать! Директор, мне подняться к экипажу и сделать объявление, или вы сделаете сами? Общей связи на станции временно не будет. Голосового ввода команд тоже. Боцман, у нас есть устройства ручного ввода? Ведь даже в столовой роботы ничего теперь не поймут.
     - Ужас, - вздохнул кто-то. – В двадцать третьем веке тыкать пальцем в буковки…
      – Ужас, - согласился Иржи Крам. – Ещё больший ужас состоит в том, что сейчас любой голосовой ввод заблокирован, и нам срочно нужно переконфигурировать интерфейсы. Кто сможет добежать до моих ребят и передать им записку?
     - По пневмопочте пошли, - напомнили ему.
     - Прогрессивная лень человека везде оставила только голосовой ввод, - вздохнул Дим Шум. – Даже свет теперь в комнате не включишь. Почту тоже не отправить. Иржи, давай, я отнесу, всё равно отдыхать идти.
     - Учти, сегвеи и лифты бастуют, – напомнил ему инженер. – Но, думаю, мои тоже в кольцевой галерее толкутся. Покричи там их: «Ко мне, мои инженеры!».
     - Дим, я с тобой пойду, - решил Зелёный. – У меня глотка посильнее.
     Получив записку, они поднялись наверх. Подъёмник в ЦУПе работал: его разработчики словно предвидели возможность такой ситуации и оставили старые добрые треугольные сенсоры-кнопки «вверх» и «вниз». Они работали. В галерее уже «трудился» директор. Подойдя к Маринкину, Шум передал ему просьбу Крама.
     - Кричите, - охотно согласился он. – У меня уже голос с непривычки подсел.
     Но кричать не пришлось, инженеры в первых рядах оказались. Передав одному из них записку Крама, Шум начал пробираться к холлу, прикидывая путь покороче, а Зелёный поискал взглядом дочь и направился к ней и её подругам.
     Станция встретила необычной тишиной. Или так только казалось? В повседневной жизни мы перестаём замечать звуковой фон. Но, когда его нет, или он тише обычного, то шаги становятся очень гулкими, а сама тишина – тревожной. Дим Шум надеялся, что встретит Бринёва в медицинском отсеке: в толпе на кольцевой галерее он его не заметил. Волновало, не сказалось ли повсеместное отключение голосового интерфейса на аппаратуре, поддерживающей жизнь Эвелины. Честно говоря, он не до конца понимал, почему извлечение одной платы из консоли повлекло за собой тотальное нарушение голосового интерфейса, это было неправильно, хотя бы по логике безопасности. Такого не должно было быть, системы космической техники всегда имеют дубляж на случай аварии. Другое дело, если станция «Плутон-Орбитальный» была собрана с ошибками, тут сами виноваты. Одна ошибка уже обнаружилась – старший помощник вспомнил некомплектную резервную консоль в ЦУПе. Проходя мимо мини-буфета, он попробовал голосом заказать кофе, но аппарат молчал. Тогда Дим Шум попробовал сделать заказ через планшет, лежащий на одном из столиков, тыкая пальцем в картинки. Это получилось: звякнула шторка и выехал поднос с маленькой чашечкой ароматного напитка. Уже легче, с голоду экипаж не помрёт, думал старший помощник, пригубливая горьковатую жидкость. Вдруг в нагрудном кармане загудел коммуникатор.
     - Братья по разуму, мы пришли с миром! – произнёс знакомый бас.
     Дим Шум вздрогнул от неожиданности и посмотрел на источник вызова. Глаза его расширились: вызывал медицинский отсек. Он прервал разговор. Коммуникатор загудел вновь. На сей раз это была Централь.
     - Уже получил, знаю, - остановил вопрос вахтенного Крама старший помощник. – Где искать, на какой плате?
     - Ты там, что ли? Бринёв не отзывается, что с ним?
     - Я ещё не там, - проклиная себя за задержку, ответил Шум. – Бегу…
     - Дим, под медицинской консолью, третья плата слева снизу, сразу выдёргивай!
     Ввалившись в медицинский отсек, Шум кинул взгляд на саркофаг. Там вроде всё было спокойно, жёлтых и красных зон на мониторе не было видно. За саркофагом в кресле нашёлся Бринёв. Медик крепко спал и чему-то улыбался во сне. На его голове был какой-то игольчатый шлем, от которого тянулись разноцветные скрученные проводки. Дим Шум решил его не будить. Он подкатил второе кресло, сел в него и придвинулся к консоли. Третья слева снизу… Дим Шум рукой нашарил ребро кожуха платы, но она не вынималась. Что там защёлки он знал, но как надо нажать, чтобы их открыть?.. Вдруг получилось. Плата вылетела и упала на пол. Почти одновременно сзади заворочался и кашлянул Бринёв.
     - Ты чего? – спросил он, стаскивая с головы шлем.
     - Братья по разуму пришли с миром, - отозвался Дим Шум, - а ты сладкие сны смотришь…
     - Какие братья? – искренне удивился Ласло и растерянно заморгал. – Из того облака? Что, в самом деле, Контакт? А мне почему не сказали?
     Шум понял, что медик ничего не знает.
     - А что за шлем у тебя? – поинтересовался старший помощник. – Гипнокурс?
     - Нет, – смущённо улыбнулся Бринёв. – Придумал тут одну штуку. Валялся у меня один приборчик, а тут пришла мысль, как его использовать. Помнишь, мы говорили, что люди с частично утраченной активностью мозга могут её не замечать, мозг адаптируется сам? Я случайно направил её отражатель на вашего «синего малыша» и понял, как он спасает Эвелину. Это фантастика, Дим!..
     - Извини, Ласло, тут дело ещё более фантастично, - остановил его старший помощник. – Станция выведена из строя глобальной блокировкой голосовых интерфейсов. Причина блокировки в активности того самого, что разместила у нас марсианская миссия на Бульваре Пришельцев. Я сейчас вынул модуль из консоли медицинского отсека, это может повредить Эвелине и твоей деятельности?
     Бринёв ненадолго задумался.
     - Вообще-то я голосом почти не пользуюсь, - сказал он. – Мне важна работа экспертных систем и лабораторных программ, они без моего голоса обходятся. Потом у нас термины такие, что исстари пишем их как курица лапой, чтобы не выдать свою неграмотность, какой тут голос…
     - Ну и чудненько, - заключил Дим Шум. – Сейчас инженеры зайдут, заберут плату. Так, что ты нашёл, дорогой?
     - У «малыша» есть запись двойника Эвелины. Он транслирует её здоровый образ повреждённым местам, клеткам, и они начинают восстанавливаться! Это через музыку, Дим! Я как услышал, так просто утонул…
     - Ты крепко спал и улыбался, - вспомнил Дим Шум. – Если так, то здорово! А причём тут твой прибор? Ты через него слушал?
     - Ну, да! Возьми, надень! – Бринёв протянул шлем.
     Но старший помощник не торопился. Было видно, что им завладела какая-то идея. После недолгого размышления он показал медику на лежащий на полу модуль.
     - Ласло, а твой аппарат там ничего не услышит?
     - Один момент! – Бринёв извлёк откуда-то из саркофага тонкую палочку, к которой тянулись провода от шлема, моментально надел шлем на голову, и направил палочку на модуль. Медик сразу закрыл глаза, и губы его зашевелились.
      - Братья по разуму, мы пришли с миром! – услышал Дим Шум громкий шёпот. – Мы просим вас провести следующие действия, чтобы активировать Посланника…
     Старший помощник перехватил его руку с «палочкой» и прервал контакт. Пока Бринёв стягивал с себя шлем и промаргивался, Дим Шум вызвал по коммуникатору Централь. Иржи Крам выслушал его сообщение и сказал довольным тоном:
     - Вот видишь, Дим, я всегда говорил, что с врачами общаться полезно…

     9

     Поиски блуждающих «братьев по разуму» на станции «Плутон-Орбитальный» затянулись, потому что «прибор Бринёва» оказался в единственном экземпляре, поскольку его датчик (та самая палочка) был создан на натуральном марсианском синем кристалле, и повторить его не было никакой возможности. Джей Редди не вылезал из лаборатории несколько дней, пытаясь синтезировать искусственный кристалл, но ничего не получилось. Всё это время станция училась жить в условиях начала третьей научно-технической революции, бодро щёлкая двумя пальцами по клавиатурам и сенсорным экранам. Боцман хвалил себя, что не утилизировал коробку древних клавиатур с затейливой надписью «Microsoft», обнаруженную при разборе наследия Первой Звёздной. Не выбрасывай ничего, никогда не знаешь, когда пригодится, только, вот, куда складывать… Разъёмы были там, конечно, дремучие, но инженеры приспособили.
     Особенно «весело» пришлось тем, кто вручную набивал сообщение «братьев по разуму», чтобы его передать на Землю. Автоматический личный регистратор Бринёва его сохранил, но по техническим причинам преобразовать в нужный формат не получалось. Поэтому четвёрка волонтёров заново прослушивала и вручную вводила текст, который оказался довольно большим.
     - Что делать-то будем? – спросил Иржи Крам у своей инженерной команды. – Так жить больше нельзя! Регресс, однако!
     - Свет! – по привычке сказал Дим Шум, входя в своё жилище, и запнулся, вспомнив, что вчера техники сервисной службы поставили выключатель и теперь надо шарить по стене и давить на кнопку. Устал он сегодня зверски. Включив освещение, он прошёл внутрь и только сейчас заметил лежащий на полу конверт. Шум поднял его и открыл ярлычок. Внутри оказалась пара вырванных из блокнота страниц, заполненных мелким неровным почерком. В конце стояла знакомая подпись Марьяны Маринкиной. Спать очень хотелось, но любопытство пересилило. Старший помощник сел в кресло, мучительно вспоминая, как теперь зажигается свет у светильника над ним, но так и не вспомнил.
     «Дим Шум!
     Мы уже говорили, что размещение и хранение марсианской биомассы на Бульваре Пришельцев привело к заражению станции через воздух. Я полагала, что цель - микрокристаллизация всего экипажа для подготовки бессменного экипажа станции «Плутон-Орбитальный»…»
     Старший помощник оторвался от чтения и закрыл глаза. В ушах зазвучал голос Маринкиной: «Нам уже воздух станции кажется душным, через десяток лет вообще дышать перестанем и будем благостно сиять синим светом. Пока мы – люди, но только – пока…». Он не придал её словам особого значения, отнеся их к повышенной эмоциональности. Её предположение о «микрокристаллизации экипажа» никто так и не подтвердил. После беседы в ЦУПе Марьяну он нигде не видел, хотя ходил по станции много. Зачем она вдруг написала, подойти и поговорить не могла?
     «Дим, на Земле и на Марсе таких технологий нет. Откуда они появились у марсиан вообще? Тут мне приходит на память недавнее посещение станции двумя девушками-стажёрами. Одна из них – биологическая дочь моего супруга, думаю, вы знаете. Она каким-то образом выяснила это через Генофонд. Вторая, её подруга, – путешественница во времени. Дим, я говорю это совершенно серьёзно. Только она могла занести на Марс технологии будущего. Вы помните, на Плутоне мы читали стихи из её книги? Она же так и называется – «Вне времени»! Дим, я пыталась поговорить с директором…»
     Дим Шум опять отложил написанное. Сейчас страшно не хотелось во что-либо вникать. Он встал с кресла и подошёл к «окну», раскрыл створки. Там была звёздная ночь. Южное полушарие, Южный крест виден достаточно высоко… Шумел «водопад», вливалась прохлада… Эве бы понравилось… Эх, Эва, родная девочка, зачем так случилось неправильно?.. Дим закрыл глаза. А ведь такая ночь в его жизни была. Давно была, на Земле, в Южной Америке, в отеле во время их первого совместного путешествия с Викой. Она тогда заснула, а он вот так стоял у окна, слушал далёкий водопад и пил грудью свежесть после душного жаркого дня. Было…
     Не раздеваясь, он лёг на диван и подмял под голову подушку. Вновь забыл, что свет теперь надо «тыкать», приказал, вспомнил, но вставать не стал, отвернулся и провалился в вязкую трясину неровного сна. Проснулся через несколько часов от того, что свет так и горел. Но полу лежало недочитанное письмо Марьяны. Шум протянул руку и поднял листки. Часть текста была зачёркнута. Дим улыбнулся: отвыкли уже писать на бумаге, зачёркнутое видеть непривычно. Но сразу выдаёт, что писали искренне, не скрывая мыслей.
     «Дим, я пыталась поговорить с директором, но Грант сказал, что Марс и без путешествий во времени в некоторых областях существенно впереди (далее было зачёркнуто) …не в этом дело, я уже поняла. Помните флешку с фильмом, которую вы мне дали? Я нашла несколько слоёв записи. Один из них читается только в обратном времени и отражённым, как в зеркале. Там не инструкции, как мы думали, там марсианские легенды. Насколько я понимаю, это то, что им удалось извлечь из памяти синих кристаллов. Извлекали, по всей вероятности, сенситивы. Так вот, на Марсе жили растения, цивилизация растений. Они напоминали земные мхи. Колонии образовывались вокруг синих кристаллов, они были центрами их сообществ. Как бы пояснить?.. Ну, скажем, каждое растение «знало» несколько уникальных слов, через кристалл оно могло объединить их со «словами» других сородичей и получить речь. Это был коллективный разум, Дим. Кристаллы сами по себе не разумны, они могут усиливать, запоминать, отражать, передавать… Кристаллы оказались связаны друг с другом в планетарном и космическом масштабе, что дало растениям-мхам Марса возможность развить планетарный разум и галактический контакт. По условиям жизни Марс раем никогда не был, колонии мхов погибали, но кристаллы запоминали накопленные «знания» и передавали новым, которые возникали на том же месте. Дим, картина просто грандиозная! Но наше учёное сообщество меня заклюёт, если выступить с докладом. Наука всегда была консервативна. Из аналогии – в творческом наследии Великого Махатмы Рериха я нашла «Древние легенды» - на Земле тоже есть подобные сказания о прошлом…»
      Дим Шум поёжился. Нет, только на окраине Солнечной системы человечество может осознать то, что происходит у него под носом. «Мохо сапиенсы» тоже не новость, он ещё из детства своего какую-то сказку на сей счёт помнил. Но куда катится станция «Плутон-Орбитальный», если её Главный планетолог такое пишет? Впрочем, вопрос больше риторический… Марьяна – молодец, докопалась до сути. Марсиане пытаются поставить себя на место древних мхов и научиться жить с синими кристаллами. По сути – новая цивилизация, да. Поэтому директор и говорит, что они и без путешествий во времени впереди.
     «Дим, как учёный-планетолог, я – сторонница гипотезы, что под ледяным панцирем Плутона, тонким в Sputnik Planitia, существует подземный океан. Оппоненты говорят, что надо учитывать возраст Плутона в 4,6 миллиарда лет, и любой океан на ней должен был замёрзнуть очень давно, а внутренняя поверхность ледяной оболочки, обращённая к океану, выровняться. Но тепло в подповерхностном океане может сохраняться и не уплощать внутреннюю поверхность ледяной оболочки, оставляя её замороженной и неровной, о чём и напомнил нам в своём выступлении Шарль Будюль. Причина – в «изолирующем слое» из газовых гидратов. Газовые гидраты представляют собой кристаллические твёрдые вещества, похожие на лёд. Они образуются из воды и газа при определённых условиях, имеют высокую вязкость, низкую теплопроводность и могут обеспечивать изоляционные свойства. Без изолирующего слоя газовых гидратов океан полностью замёрз бы сотни миллионов лет назад, при этом на образование равномерной толстой ледяной корки ушёл бы всего один миллион лет. Наличие слоя газовых гидратов приводит к тому, что океан не замерзал вообще, а на формирование ровного слоя затрачивался миллиард лет. Дим, я так подробно рассказываю об этом только с одной целью: по некоторым своим физико-химическим свойствам синие марсианские кристаллы и газовые гидраты очень близки, понимаете, какой напрашивается вывод?»
     Питатель на стене в комнате был. Из него уже свисала на проводке кнопочная цифровая клавиатурка, а рядом был прикреплён листок со списком доступного меню. Теперь так, «пещерно», даже робостюард в столовой кладёт теперь перед тобой планшет с меню и просит набрать коды заказа… Дим Шум выбрал стакан апельсинового сока и бублик с сыром. Понятное дело, что всё синтетическое, но хоть пахнет вкусно. На экранчике питателя высветилось время готовности заказа и пошёл обратный отсчёт. Пять минут, пять минут, это же «уйма времени», как говорила Эва. Для любящих друг друга людей не возникает вопроса, на что потратить эти пять минут. Старший помощник закрыл глаза, предаваясь воспоминаниям.
     Звякнул питатель. Бублик с сыром, если можно назвать «бубликом» аккуратный небольшой прямоугольник с прямоугольным вырезом в середине. Дим Шум почувствовал раздражение к тому, что его окружает. Для старого межпланетника это был очень тревожный симптом, он это знал. В Космосе психам делать нечего, он сам псих. От одних только расстояний рехнуться можно. Ходила же у них на факультете хохма, что Творец создал Космос, ужаснулся и быстренько создал «рай» - Землю… Их, пилотов, так в шутку и звали: «врачеватели Космоса». Откусив сразу треть «бублика», старший помощник угнездился в кресле читать дальше.
     «Дим, есть опасение, что из-за неудачи марсиан наша миссия будет свёрнута досрочно. Я сомневаюсь, что нам самим удастся справиться – благодаря «Марсианскому фестивалю» мы все превратились в мешок безмозглых разумов и боремся со следствиями, а не с причинами. Причина состоит в том, что землянам самим удалось вступить в контакт с марсианскими кристаллами (кристалл в оранжерейной и ваш с Эвелиной «Синий малыш») и лишить Марсианскую Автономию ноу-хау. Марс будет пытаться уничтожить и «землянские» кристаллы, и самих землян. Примеры я уже вижу в попытке затопления оранжерейной и трагедии с Эвелиной. Извините, что пишу резко, молчать не могу. М.Маринкина».
     Шум опустил листки письма на пол. В оранжерейной синий кристалл был в герметичном помещении со шлюзом, но мог быть пожар. «Марсианская атмосфера» внутри состоит на 96 процентов из углекислого газа – двуокиси углерода, она любой пожар затушит. Остаётся только потоп. Эвелина оказалась там случайно, но случайно ли?.. Всё, что может пойти не так, пойдёт не так, это классика, «закон Мерфи». Связи с Землёй пока нет, вопросы безопасности поставлены, их придётся решать… Игра пошла такая, что выиграть нельзя, остаться при своих тоже нельзя и выйти из игры нельзя. Кругом – нельзя. А какие могут быть компромиссы?.. Думай, «безмозглый разум», думай, старший помощник Шум…

     10

     На информационном табло под названием «Лаборатория планетологии» было сообщение о докладе «Подповерхностный океан Плутона: цели и задачи исследования». Докладчиком значилась Главный планетолог станции «Плутон-Орбитальный» Марьяна Маринкина. Дим Шум опоздал – доклад уже давно шёл. Народу собралось немного. Присмотрев свободное место у прохода, старший помощник тихо проскользнул в затенённое помещение. В центре над круглым кольцевым столом висела ярко освещённая голографическая модель Плутона, возле которой Марьяна, со световой указкой в руках, давала пояснения.
     Маринкина заметила, как он вошёл. В прениях старший помощник не участвовал, а после того, как всё закончилось, сам подошёл к столу-кольцу.
     - Извиняюсь за молчание с ответом на письмо, - грустно улыбнулся старший помощник. – Думаю постоянно, полагал, что сегодня смогу что-то сформулировать, прослушав доклад, но нет, не готов. Спасибо за письмо, Марьяна. Так ли, или иначе обстоит дело, пока сказать сложно. При выявлении безусловного источника угрозы на космическом корабле правила предписывают его ликвидировать всеми имеющимися средствами. – Он посмотрел ей в глаза. – «Синий малыш» успешно восстанавливает Эвелину, а как быть, если он окажется «источником угрозы» в числе прочих? Уничтожить может не Марс, а наши собственные правила, понимаете?
     - Я не подумала об этом, Дим, - она выдержала его прямой взгляд. – Из правил всегда есть исключения. Возможно, я погорячилась и поспешила с выводами. Но я вдруг увидела всю ситуацию сразу, Дим!
     - Я догадался, - кивнул он. – Прозрение. Бывает. Но я особо благодарен, что вы сперва написали мне, а не вынесли вопрос сразу на всеобщее обсуждение. Мы обязательно его обсудим, но несколько позже. И – несколько слов по вашему докладу, разрешите? Подповерхностный океан – это не весь Плутон, верно? Это локальное образование. Насколько я понимаю, версия его искусственного создания не рассматривается?
     - Да, не рассматривается.
     - А насколько реально пробурить скважину на плато Спутник до океана?
     - Пробурить или прожечь?
     - Что вы имеете в виду под «прожечь», Марьяна? Проплавить лёд?
     - Да. Мне кажется, что то «зеркало», которое было обнаружено в космосе, отражает лучи нашей лазерной пушки на плато Спутник и способно прожечь лёд, вызвав извержение…
     - Сказки, Марьяна. Откуда такая информация? Древний грек Архимед поджигал корабли зеркалами, собранными из десятков бронзовых щитов, это исторический факт. Но сможем ли мы облаком кристалликов «поджечь» Плутон?
     - А давайте проверим, - улыбнулась она. – На равнине Спутник вы с Кеном оставили два бомбовых маяка, они до сих пор работают. Мы увидим, что получится.
     - Ну, нет! На авантюры я не пойду. Но интерес к равнине Спутник у меня есть. Марсиане, как вы помните, просили собрать аккомодатор, поймать фокус и создать пространственно-временной канал. После некоторых размышлений я склонен думать, что в фокус они хотели поймать равнину Спутник…
     - Простите, Дим, а не наоборот? Не фокус от равнины Спутник? Вы же видите, - Марьяна обернулась и увеличила изображение поверхности на голограмме, - структура равнины очень напоминает многолинзовое зеркало. Я хочу провести серию отдельных исследований, чтобы описать каждый фрагмент. Пространственно-временной канал может создать только Плутон как гравитационный объект, а ваш «аккомодатор», как понимаю, тут ни при чём.
     - Это у марсиан в технологии телепортации аккомодатор, - пояснил Дим Шум. – Тонкая настройка на передатчик. Я не думаю, чтобы они сразу на Плутон замахнулись. Мы сейчас пытаемся понять, что от нас хотели в плане сборки этого аккомодатора, но пока тщетно.
     - И они для телепортации между Марсом и Плутоном стали заверять в миролюбии братьев по разуму?!
     Дим Шум усмехнулся.
     - Это второй этап. Освоив передачу разумов на борт станции с Марса, они намеревались, как мы видим, отправиться дальше. Инженеры полагают, что то, что мы сейчас имеем, в том числе и облако-зеркало, и технические проблемы на станции, могут быть элементами единой продуманной программы. Вы познакомились с тем, что записал наш Бринёв с блокированного модуля?
     - Да, и упоминала в докладе, в первой части.
     - Хорошо. – Дим Шум потёр рукой подбородок. – Имеются основания полагать, что нам на борт с Марса попала команда разумов «дальнего следования». Звучит очень странно, но с точки зрения кристаллов вполне возможно.
     - То есть это не человеческие, это кристаллические разумы? «Двойники»?
     - Похоже… Знаете, на Земле одно время было популярно информационно-энергетическое учение, согласно которому, человек – это одновременная реализация двух информационно-энергетических составляющих: «ангела» и «души». «Душа», согласно этому учению, воплощается в теле и проходит жизненный цикл. «Ангел» – это такой же «двойник», какой создают синие кристаллы, только он остаётся в тонком мире и сохраняет образ здоровья. «В здоровом теле – здоровый дух», слышали такую поговорку? Если понять буквально, то тело считывает из духа информацию о здоровье. Я пришёл к такому выводу, наблюдая процесс восстановления Эвелины «синим малышом». Подвижки уже есть.
     - Дим, это же чудесно! – обняла его Марьяна. – Я так счастлива за вас! Дим, у меня есть одна просьба. Поддержите мой запрос на присылку на станцию группы молодых исследователей, не связанных с «Марсианским фестивалем»!
     Шум напомнил, что кадровые вопросы – это компетенция директора. Поддержать он поддержит, сомнений нет, но решать будет Маринкин. Потом, должны быть убедительные доводы для смены экипажа под занавес миссии. Одного-двух человек прислать могут, но не группу.
     - Одна уже есть, собиралась вернуться после окончания учёбы, - напомнила Марьяна. – Ладно, я напишу, пусть рассматривают.
     - Связь с Землёй сегодня заработает, - сказал Дим Шум. – Передайте свой запрос, не откладывайте. А директору я своё мнение скажу.
      Покинув «Лабораторию планетологии» Шум поднялся в оранжерейную. Посередине её большого пустого пространства стояло несколько ящиков с уцелевшими растениями, возле которых деловито урчал агробот. Соседняя зона релакса с пляжем и морем была закрыта. На стене кто-то написал печатными буквами «РЕМОНТ». Потоп сократил водные резервы станции лет на пять. Боцман и его команда всё отмыла до блеска, упавшую опору освещения вернули на место, прорванное полотно потолка заменили, о катастрофе ничего не напоминало, кроме пустоты. Шум подошёл к переборке, отделяющей отсек с синий кристаллом, и решительно сел возле неё на пол.
     Агробот тотчас подъехал к нему, но старший помощник оттолкнул робота рукой, пока тот не додумался его взрыхлить, увлажнить или удобрить. Голосовые команды и тут не работали. Робот покрутился на месте, мигнул своим колпаком и удалился к своим растениям. Шум согнул колени, обхватил и руками и застыл, балансируя на копчике. Этой асане научил его Джей, она в самом деле помогала быстро сконцентрироваться. Хаотично мелькавшие мысли замедлили бег и остановились в причудливой структуре, которую Дим Шум видел внутренним взором. Глаза закрылись сами собой.
     «Я с тобой!», издалека послышался в ушах голос Эвы. «Дим, братья по разуму пришли с миром, они рядом. Входи!».
     Он вдруг понял, что находится перед входом внутрь «Артемиды». Внутри был свет, яркий, тёплый. Мгновение – и он уже внутри, ощущает специфический запах шлюзовой камеры. Его ни с чем не спутаешь. Следующее мгновение – длинная галерея над пассажирской палубой космического лайнера. У резного «мраморного» бортика стоят пустые шезлонги. Нет, не пустые. В них кто-то есть, только он не видит. Снизу доносятся весёлые голоса, играет музыка, но он, Дим Шум, видит только пустые диванчики вокруг причудливо оформленных фонтанов.
     «Остановись!», попросил голос Эвы. «Повернись направо». Хочется повернуть голову, но шея не крутится, приходится разворачиваться всем телом. Там большое длинное стеклянное окно, за которым в воздухе висит что-то похожее на желе. «Это братья», произносит голос Эвы. «У них один разум на всех, они – братья по разуму». Ага! Они что, нас тоже одноразумными воспринимают?! Или думают, что мы с ними тоже общий разум имеем? А почему, нет, собственно? Есть же записи Акаши, все из одной миски ум черпаем…
      Дим Шум почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и через мгновение понял, что снова стоит в одном комбинезоне без всякого скафандра на равнине Спутник перед входом в «Артемиду». Он не успел подумать, что такое невозможно, как медитация прервалась. Он выпрямил ноги и прислонился спиной к переборке, закинув назад голову. И сразу снова почувствовал взгляд. «Смотрел» высокий белый шкаф с оранжерейной автоматикой, стоящий далеко, в противоположном конце оранжерейной.
     Старший помощник своим ощущениям доверял, но надо было убедиться. Он быстро переместился по стене на пару метров в сторону. Там ощущение взгляда исчезло. Тогда он вернулся на прежнюю позицию и снова поймал «взгляд». Чтобы убедиться окончательно, повторил несколько раз.
     - Что за странные манипуляции? – раздался удивлённый голос Джея. Редди торопливо приближался, явно намереваясь оказать первую помощь «пострадавшему». Дим Шум резко тряхнул головой и поднялся на ноги.
     - Это не манипуляции, Джей! Даже хорошо, что тебя сюда занесло. Давай-ка, садись на моё место и помедитируй!
     - И не подумаю, - отозвался Редди. – Рассказывай сам.
     Во время рассказа Джей почему-то уточнил, как увидел старший помощник внутренности «Артемиды», и удовлетворённо хмыкнул. Когда Шум кончил, Редди отправился к тому самому шкафу, открыл его и принёс обратно какой-то странный кристалл зелёного цвета, по форме напоминающий две насаженные друг на друга пирамидки. Он находился в центре небольшого рефлектора на подставке.
     - Это он на меня «смотрел»? – догадался Дим Шум.
     Индиец кивнул головой.
     - Более чем уверен, что он. Твоя голова случайно попала между ним и синим кристаллом за переборкой. Это один из результатов моих опытов, я ему «показывал» первую попавшуюся картинку пассажирского межпланетника из рекламного буклета, просто под руку подвернулась. Как вижу, он тебе её транслировал, Дим.
     - А остальное? – на всякий случай уточнил старший помощник, уже предполагая, что услышит в ответ, но обманулся.
     - А остальное – твои собственные мысли, отражённые или усиленные синим кристаллом, дорогой. Сел бы ты в другом месте, ты бы только их и услышал, без всякой фантастики. Дим, не спорь, ты уже давно проникся идеей записей Акаши и просветления. Тебе просто нельзя искать ответ на глупости, которые здесь на станции творятся. Ты пытаешься найти смысл и разум там, где его нет.
     - Глупости?!
     - Конечно. Кристалл – это передатчик, транслятор, хранитель. Согласись, что передавать надо кому-то или чему-то, а не ради самой передачи. Дим, я пришёл к банальному выводу, что марсианская «посылка» предназначалась экипажу станции, он прошёл предотбор через фильм, а дальше получился облом. Земляне не поддались. Но стали творить глупости – вместо того, чтобы прочистить электронные мозги и системы станции от вирусов, стали выдёргивать повсеместно платы. Скоро будут жечь костры, носить шкуры и жарить мясо на вертеле. И тогда прибудет высокоразвитая марсианская миссия к братьям по разуму с миром. Они заранее всё записали на кристаллы.
     - Ты кому-нибудь об этом говорил, Джей?
     - Тебе первому. Набери группу самых умных, поговорим.
     - Издеваешься? - пробормотал старший помощник. – Кто же теперь самый умный?..

     11

     – Разумы, вирусы, братья!.. Это игра слов! Вы что, коллеги?! – возмутился Иржи Крам, выслушав с коммуникатора сообщение старшего помощника Шума. – Голосовой интерфейс имеет одно слабое место – он связан с центральным супермозгом, поскольку лингвистический процессор и библиотека-словарь находятся в нём. Мы технически не можем их дублировать… нет, не то говорю… можем, но это по системотехнике не эффективно. На станции супермозг в Централи обрабатывает все голосовые команды централизованно, ведёт общий журнал…
     - А в «марсианском» сегменте станции? – поинтересовался Зелёный. Сообщение они слушали вместе, сидя на каком-то длинном ящике, придвинутом к открытым панелям настенного монтажа.
     - Вот сданный в аренду сегмент напрочь лишён голосового управления, - ответил инженер. – Они с самого начала аренды выдвинули такие условия. От них ничего не идёт, Кен. И только сейчас я понял, почему. Оно им не нужно. Они общаются ментально через свои кристаллы. Мы орём, а они думают. Если мы попадём к ним в сегмент, то наверняка найдём какой-нибудь здоровущий кристалл для этой цели. Подай мне красный тестер, Кен!
     Крам и Зелёный с несколькими техниками сервисной службы работали в одном из технических помещений станции, где находился последний узел, работоспособность которого была нарушена блокировкой голосового интерфейса. Крам решил опробовать на нём восстановление позитронных ячеек, повреждённых в результате «заражения».
     - Иржи, а ты, помнится, говорил про гиперсвязи, что воздействие через них могло быть?
     - Скорее всего, так оно и было, Кен. Позитронные микросхемы в ходе работы создают паразитный фон, который самоэкранируется взаимным расположением ячеек, но, тем не менее, частично выходит наружу, поэтому супермозг находится в защитном коконе. Он нужен ещё для защиты от гамма-лучей, особенно в космосе. Теоретически проникнуть в кокон стороннее излучение может, оказать влияние на фон, через него – на обратные связи и пошло-поехало… Так, запускаем проверку, ждём…
     Инженер полагал, что при взрыве на Бульваре Пришельцев возникло излучение, похожее на импульс фемтосекундного лазера, которым традиционно записывалась информация на кристаллы памяти и матрицы. Кристаллы голосового интерфейса почти не экранировались от внешнего воздействия, они и пострадали. Прежняя информация осталась, но поверх неё добавились новые записи, причём произошло это одномоментно, как при тиражировании с кристалла-матрицы.
     Боцман полагал, что все было не так сложно. С инженером он не спорил, но, лазая с ним и с техниками по закоулкам станции, иногда находил повреждённые микрокабели, которые аккуратно заменял на исправные. Дефектные он не выбрасывал, а помечал место обнаружения и в свободное время терпеливо наносил данные на трёхмерную план-схему станции на своём личном терминале. О том, что он делает, знала только дочь. В самой замене микрокабелей ничего странного не было, они были расходным материалом, их диагностикой и ремонтом занимались сервисные роботы. Странным было то, что они сгорели. Микрокабель по сути – это межблочный предохранитель, в штатном аварийном случае он просто утрачивает свои сверхпроводящие свойства и становится обычным резистором, какие применялись в древней электронике. Резисторы горели, но для этого по ним должен был идти такой ток, которому просто неоткуда было взяться. Набрав достаточное количество «вещественных доказательств», Зелёный отправился к Редди, но и лабораторная аппаратура только подтвердила, что в теле повреждённого микрокабеля образовались угольные пробки.
     Редди достаточно легко установил, что в уголь превращается одна из резонирующих оболочек («сверхпроводящий» эффект достигался не за счёт глубокого охлаждения проводника, а за счёт микрорезонанса со специальной оболочкой), но воспроизвести условия возникновения такого резонанса затруднился. Теоретически, импульс взрыва на Бульваре Пришельцев мог содержать такие составляющие, но почему не пострадали все микрокабели в округе, а только некоторые? То же самое спросил Иржи Крам, когда Кен обратил его внимание на эти дефекты и рассказал о своих наблюдениях.
     На личном терминале боцмана тем временем нарисовалась загогулина, напоминающая всем хорошо знакомый знак «@», расположенная наискось относительно оси жилого модуля. Боцман «дорисовал» отсутствующие места и думал, что в них найдёт новые сгоревшие «доказательства», но их не было. В голову тоже ничего нового не приходило, и Кен оставил свои поиски, сконцентрировавшись на идее Крама.
     - Кен, – окликнул товарища Крам, - а как ты думаешь, с чего вдруг наш старший помощник собрался на Плутон? Сидит один в «Гибралтаре», от нашей помощи отказался и шлёт воззвания…
     Боцман не успел ответить, как коммуникатор инженера снова загудел и голос Дима Шума повторил голосовое сообщение.
     - Поняли? – вдруг спросил тот же голос и старший помощник собственной персоной боком появился из узкого прохода, держа в руках «прибор Бринёва». – На Плутон я пока не лечу, есть у нас ещё дома дела. Как успехи, коллеги?
     - Отмываем, - лаконично ответил боцман.
     Зелёный подвинулся, и Дим Шум устроился между ним и Крамом. Посмотрев на данные хода проверки, он удовлетворённо кивнул головой.
     - Кен, пока у вас пауза, постарайся вспомнить, с чего вдруг ты взял управление на себя, когда летели на Плутон? Ты говорил что-то ранее про сложные условия?
     Боцман повернул голову и посмотрел на старшего помощника. Далась всем эта посадка! Сел он со второго раза, не сразу. А вот зачем взял ручное управление?.. Зелёный задумался. Было так. Они сошли с орбиты, да, штатно начали тормозиться… А, вспомнил!
     - На главном экране после схода с орбиты высветились сразу две точки посадки, - ответил боцман. – Я думал, что это помеха какая, не вмешивался. Одна точка была на нашей базе, а вторая на равнине Спутник. В какой-то момент мне начало казаться, что мы на Спутник и идём, я переключил на ручное и повёл по трассеру на базу. Несколько раз были отклонения, но не большие, словно ветром сносило, но откуда на Плутоне ветер? Но из-за этого сноса я не сразу смог посадить машину, во второй раз сделал поправки…
     - Кен, а направление сноса не заметил?
     - Знаешь, странно, на тот же Спутник… Да, в его направлении…
     - Кен, а ты кому-нибудь сказал про вторую точку посадки, когда увидел?
     - Сказал, конечно. Марьяне сказал, вахтенному на станцию передал, точно помню. Когда принял ручное управление, доложился тоже.
     - Так вот, бортовые журналы ничего не зафиксировали из твоих докладов. Ни на станции, ни на планетолёте. По ним ты всё делал молча. Марьяна не помнит, говорил ты ей, или нет.
     - А Мирта? Она в соседнем кресле сидела! Почти за моей спиной.
     - Мирту не спрашивал. А, вот ещё… Слушай, куколка у неё в руках была?
     - Была, - кивнул боцман. – Она ей «показывала», как летят на Плутон.
     - Вот и показала, - вмешался в их разговор Иржи Крам. – Что журналы не записали и ничего не передалось – понятно, голосовой интерфейс был блокирован, как только ты переключил на ручное. Планетолёт шёл уже с перехваченным управлением по своей программе, Кен, вы просто чудом уцелели.
     - Не совсем так, шеф, - подал голос один из техников. – При ручном управлении автоматика всё равно ассистирует. Если пилот подаёт опасные команды с точки зрения безопасности манёвра, то автоматика уводит на ближайшую по трассе точку обратно для повтора. Боцман, вы сами увели машину после первого захода или нет?
     - Сложно сказать, - озадаченно повернулся к нему Кен. – Мне что-то не понравилось, я решил повторить.
     - Кен, дружище, извини, что мы тут тебе перекрёстный допрос устроили, - вздохнул Дим Шум. – Что тебе не понравилось? Вспомни!..
     Боцман надолго задумался. Крам начал тихо что-то объяснять технику, тот согласно кивал головой. Дим Шум сосредоточенно что-то листал на своём коммуникаторе.
     - Нет, не могу, - вздохнул наконец Зелёный. – Что-то меня остановило, но что? Не припомню, друзья мои.
     - Ладно, - отозвался старший помощник. – Остановить что угодно могло, может, почудилось, что от причального луча отклонился. И без этого картина примерно ясна. «Гибралтар» не избежал участи станции. Но у него была одна особенность – голосовой интерфейс в супермозге встроенный и очень простой, без всякой позитроники, старый добрый микроплёночный чип. Его захватить сложно.
     - С чего такой вывод? – поинтересовался Крам. – Кристаллики как раз нашлись в той области, где он располагается. Правда, там не только голосовой интерфейс.
     - Вот именно, - кивнул Дим Шум. – Там и видеопроцессор, который выдал на экран вторую точку посадки, и навигатор, который пытался сбить Кена на ручном управлении, и автопилот, который помешал ему сесть с первого раза, потому что с равнины Спутник никакого причального луча быть не могло.
     Не дождавшись от коллег никакого комментария, Дим Шум продолжил.
     - Попав на поверхность охладителя, наш предполагаемый «раствор разумов» кристаллизировался, но больше ничего сделать не смог. Я ошибался, когда полагал, что обнаруженные кристаллы и захватили «Гибралтар». Нет, Редди прав, кристалл – это передатчик, преобразователь, хранитель информации или энергии. Источник был иной, возможно, мы сами...
     Коммуникатор вновь ожил и передал сообщение голосом Шума. Крам не выдержал:
     - Дим, зачем ты это передаёшь?
     - Коллеги, вам предлагают послушать сообщение братьев по разуму, вы пойдёте? – вместо ответа спросил старший помощник.
     Инженер и боцман переглянулись и дружно сказали, что, если надо, пойдут, а так – что там делать? Эти «братья по разуму» уже в печёнках сидят. Сообщение и так слышали. Дим Шум вдруг улыбнулся.
     - Нормальная реакция здорового организма, - констатировал он. - Придут те, кто носит проблемы… – с этими словами Дим Шум повернулся к техникам. – Коллеги, вы ощущаете необходимость послушать сообщение братьев по разуму?
     - Что-то такое есть, - признался светловолосый техник с нашивкой допуска к интеллектуальным системам на рукаве комбинезона. Его огненно-рыжий напарник хмуро кивнул.
     - Ну вот, - удовлетворённо сказал Дим Шум. – Техники и сервисные роботы были первыми и самыми активными ликвидаторами последствий взрыва, они же тащили эту «сосиску» на бульвар. Надо признать, что операция нашим партнёрам с Марса удалась. Нас обвели вокруг пальца.
     Все молчали, ожидая продолжения. Но старший помощник не спешил. Он просканировал «прибором Бринёва» отсек и только после этого спросил техников:
     - Коллеги, вы принимали участие в транспортировке марсианского груза на бульвар?
     Техники дружно подтвердили, что принимали.
     - Там было силовое поле для стабилизации желейной формы груза. Оно как-нибудь влияло на вас?
     - После того пару суток в голове звон стоял какой-то, - признался рыжеволосый. – Врач сказал, что ничего особенного, силовое поле всегда «звенит» на близком расстоянии. Потом все прошло.
     - Звенит, но не двое суток же, - с досадой сказал Дим Шум. – А в «Гибралтаре» вы работали потом?
     - Работали, - ответил за техников Зелёный. – И я с ними тоже работал, проводил предстартовую подготовку. Дим, понимаю, к чему ты клонишь, но всю предстартовую подготовку и тестирование проводит супермозг станции. Персоналу остаётся только пассивный контроль. Человеческий фактор исключён.
     - Не совсем, - хмуро сказал рыжеволосый. – При штатной проверке возникли сбои. Мы передали проверку на мозг планетолёта и ушли выяснять причину в Централь. Когда пришли обратно, то там всё зависло. Но повторная штатная проверка прошла идеально.
     - А в Централи что было? – спросил боцман. – Я не помню этого момента.
     - Банальная замена электронного клеммника, - отозвался техник. – Сгорел. Ничего особенного, такое случается. А ты, боцман, просто заснул. Ты двое суток на ногах был. Мы тебя будить не стали.
     - Мда, - смутился Зелёный. – Мда…
     - Значит, повторная штатная проверка прошла идеально, - задумчиво повторил Дим Шум. – Но при старте запустилась та подпрограмма, которая вызвала зависание…
     - А, давайте, повторим? – предложил светловолосый. – Поставим тот клеммник обратно, он сохранился, мы всё на склад возвращаем.
     - Интересный вариант, - кивнул старший помощник. – Но мне, ребята, нужен «Гибралтар». Нужно долететь до той штуковины, которую увидели локаторы у нас по курсу, посмотреть вблизи, существует ли она.
     - А что, есть сомнения? – поднял бровь инженер.
     - Есть, Иржи. Это может быть какое-то энергетическое образование, сгусток энергий. При приближении «Гибралтара» он может распасться. Но я не хочу приближаться. Я хочу пролететь ниже, над Спутником, так, чтобы пересечь ось связи точки на равнине, где мы с Кеном не смогли посадить маяки, и этим фантомом. Думаю, что этого будет достаточно. В момент пролёта фантом должен исчезнуть. Наша вода, выброшенная за борт, могла лишь поспособствовать его визуализации, понимаете? Отпечатки пальцев исстари порошками выявляли.
     - Дим, это неоправданный риск.
     Шум не успел ответить. На коммуникаторе загудел вызов от Бринёва.
     - Дим, - скороговоркой сказал медик, - Эвелина пришла в сознание, просит тебя. Поспеши.

     12

     Он бежал изо всех сил, проклиная планировку станции, вынуждавшую делать изрядный крюк. Вырвавшись из тесноты технических проходов, он влетел в первом же холле в открытую кабину лифта и чертыхнулся, увидев, что кнопки этажей в неё ещё не поставлены.
     - К бабушке! – заорал Дим Шум, лихорадочно вспоминая, где теперь найти ближайший спуск.
     - Вас понял, - вдруг отозвался голосом лифт, задвинул прозрачный сектор двери и поехал вниз.
     - Стой! – завопил старший помощник. – Стой, говорю! Жилая палуба!
     - Вас понял, - подтвердил голос. Кабина остановилась и подняла старшего помощника в тот же холл, вежливо поблагодарив за использование.
     Вытирая вспотевший лоб, Дим Шум продолжил свой бег, уже не рискуя забегать в попадающиеся лифты. На полпути его снова вызвал Бринёв.
     - Быстрее, Дим, - только и сказал он.
     Когда Шум, наконец, ввалился в медицинский отсек, его встретили полные слёз глаза врача и накрытый простыней бокс. На экранах светились безжизненные линии…
     - Она просила тебе передать, - тихо сказал Ласло, бережно обнимая за плечи застывшего перед боксом друга. Шум ощутил , что ему кладут в руку что-то маленькое и острое. Он с усилием открыл глаза. На его ладони оказался синий малыш. Кристалл не светился, он казался почти чёрным…
     - Дим, - снова донёсся до сознания тихий голос Бринёва, - Сядь, не стой… Таблетку дать?
     - Спасибо, ты добр, Ласло, не надо… Мы потом с тобой, ладно? – глухим голосом проговорил Дим Шум. – Как я мог не успеть?.. Как?!
     Когда Бринёв отключил мониторы, Дим Шум словно очнулся. Порывистым движением он поднял край простыни, вгляделся в лицо покойной, медленно накрыл его снова и молча вышел из медицинского отсека.
     ***
     Гермозатвор медленно закрывал входной люк планетолёта. Дим Шум стоял в шлюзе до тех пор, пока изоброневая плита не встала на место, и не смолк свист уплотнителей. Он летел один. После прощания с Эвелиной прошла неделя. «Звёздный обряд»…
     Старший помощник кинул зачем-то взгляд на рычаг аварийного открытия, потом прошёл в салон планетолёта, покосившись в гардеробной на повёрнутый к стене «лицом» скафандр. Люк его наспинного горба был приоткрыт, рукава, напоминавшие своими блестящими кольцами толстых червей, зафиксированы на стойке в поднятом положении – так легче «входить». В скафандры не влезают, в них входят. На основании поддерживающей стойки даже маленькая лесенка есть, чтобы удобнее было входить, она придвигается сбоку, когда срабатывают фиксаторы.
     В самом салоне большую часть объёма занимал сложенный в несколько раз рулон тончайшей плёнки-отражателя, которую Дим Шум должен был развернуть в космосе и на микробуксирах дистанционно подтянуть под «фантом» снизу на определённой высоте. Рулонов было два. Один находился во внешнем контейнере, второй, резервный, – в салоне. Резервный решили взять после долгих споров, и взяли только потому, что техники придумали, как его протащить через шлюз. Протиснувшись между краем рулона и стеной к месту пилота, старший помощник привычно запустил получасовую предстартовую проверку.
     - Централь, «Гибралтар» на связи, приём!
     - «Гибралтар», я – Централь, слышу вас! – отозвался вахтенный.
     Дим Шум расстегнул ворот комбинезона и вытащил кулон с «синим малышом». Извлечь кристалл сразу не получилось, пришлось стянуть карбоновую цепочку с кулоном через голову. Кристалл за это время приобрёл насыщенный синий цвет, но не светился, как раньше.
     - Ну что, приятель, вдвоём мы с тобой, - сказал старший помощник, когда камешек лёг на ладонь. – Вдвоём теперь…
     «Дим… Дим…», вдруг зазвучал у него в голове голос Эвелины. Ласло Бринёв через несколько дней после похорон дал прослушать запись её последних слов. Она очнулась неожиданно для врача. Он подскочил к боксу, увидел широко раскрытые глаза, осмысленный взор и услышал шёпот. «Дим… Дим… Дай руку, помоги встать… Дим… Это важно, Дим… Не надо… Плутон… Они – свет, Дим, их следы, не надо… Дим… Малыш знает, Дим…». Она шептала долго, а он всё где-то бежал, идиот. Ласло дал ей свою руку, она вложила в неё кристалл, сжала её и затихла навсегда.
     - Чего ты знаешь, Малыш? – спросил Дим Шум. – Через пять минут стартуем с тобой, Малыш…
     - Старший помощник, ангар для выхода открыт, - доложила Централь.
     - Вас понял, выход открыт, - отозвался Дим Шум. Он аккуратно вернул камешек в кулон и положил руки на консоль. Пальцы сами знали, что делать. Старт.
     «Фантом» находился достаточно далеко и придуманный сложный манёвр, просчитанный и перепроверенный несколько раз, выполнял автопилот. Он привёл планетолёт в точку развёртывания отражателя к исходу суток. У старшего помощника было несколько часов, чтобы расправить полотнище с помощью микробуксиров и начать его транспортировку. Когда из-за Харона появится далёкое Солнце, буксиры прекратят работу, полотнище пойдёт как солнечный парус. Оно пересечёт ось между «фантомом» и Плутоном, устроив искусственном затмение для наблюдателей на станции. Потом надо будет его догнать, сложить с помощью тех же буксиров и запихнуть обратно в контейнер, закреплённый на внешней подвеске планетолёта.
     Всё понятно и просто. Сложно только заставить себя слышать голос Эвы, которым «говорил» синий малыш. Это уже не она. Пока было время, Дим Шум пытался развить контакт с кристаллом, который вдруг в планетолёте прервал своё молчание, но дальше «Дим… Дим..» дело не шло. На главном экране жёлтое пятнышко «Гибралтара» уже почти слилось с меткой остановки, пора было идти к скафандру. Передав сообщение на Централь и получив от неё традиционное древнее пожелание, на которое надо было послать в ответ к не менее древнему персонажу, Дим Шум встал с кресла и только сейчас заметил валяющуюся на полу около опоры консоли видеостраницу с какой-то схемой. Он нагнулся и дотянулся рукой до листка. Схема была какая-то малопонятная, а на обороте округлым каллиграфическим почерком были записаны стихи:
     «Не исчезай!..
     В бесконечные дни без тебя.
     Во времена,
     В расстояния нас расстоящие,
     Глупые звёзды,
     Не знают они, как терять,
     Как оценить
     И оставить одно – настоящее.
     Не исчезай,
     В холодах, где замёрзло тепло,
     В безднах ночей
     Отступая пред волнами памяти –
     Слышишь меня,
     Говорю, нам с тобой повезло
     Нашу любовь
     Записать навсегда на пергаменте…»*
     ________
     * Здесь и далее - стихи автора.
     Дим Шум прервал чтение. Вверх ногами в уголке страницы было мелко написано: «Дайна». Ясно, это от девчоночьих поэтических вечеров на Плутоне осталось, но за душу берёт, дочитаю, как вернусь, решил старший помощник, закрепляя листок на консоли. Стихи, небось, из того сборника переписали. На главном экране уже горело напоминание о начале готовности выхода.
     В гардеробной Дим Шум переоделся и, раскрыв наспинный люк жёсткой кирасы скафандра, точным движением скользнул внутрь. Сразу на внутреннем экране шлема появилось изображение. Когда-то шлемы делали прозрачными, со стёклами из сверхпрочного пластика, на который напыляли золото светофильтра. Теперь шлемы были «глухими», хотя и имели снаружи имитирующее стекло покрытие. Астронавты шутили, что такое делалось не для людей, а для пришельцев, чтобы те не грохнулись в обморок, повстречав брата по разуму со странным наростом вместо головы. Космические монтажники нарисованному «лицу» скафандра быстро нашли применение: на нём писали порядковый номер. В бригаде монтажников во время рабочей смены человек терял личность и становился на время «вторым», «шестым», «десятым»… Шуму предстояло стать «седьмым».
     - «Гибралтар», я «седьмой», проверка связи! – произнёс старший помощник. Получив отзыв, он приступил к проверке ментального ввода команд для микробуксиров. Всё это на станции несколько раз уже «прогонялось», придирчивые экзаменаторы остались довольны. По сути дела предстояло мысленно развернуть рулон ткани на экране шлема, только и всего…
     Через час с небольшим Дим Шум любовался гигантским шестиугольником, медленно уплывающим в черноту пространства. Он уже начал вращаться. Внизу причудливой бело-коричневой раскраской простёрлась освещённая далёким Солнцем поверхность Плутона, изрезанная хаосом трещин, гор и кратеров. Вдалеке золотым крестиком виделась станция «Плутон-Орбитальный». Шум наклонился и увидел отражение своей головы с цифрой «7» на нарисованном лицевом щитке шлема. Планетолёт был старым, но внешнее изоброневое покрытие отшлифовали до зеркального блеска при переделке на Земле. За годы оно немного потускнело, но отражало хорошо. Централь со станции сообщила, что парус взят на сопровождение. Шум выпрямился и повернулся к открытому контейнеру. Задранная вверх крышка не мешала полёту в пустоте, просто, как говорит боцман Зелёный, «на палубе должен быть порядок». По идее, она должна была закрыться сама после извлечения паруса, но этого не произошло… Заклинило? Шум усилил сцепление подошв скафандра с обшивкой корабля и скользящим шагом двинулся по периметру контейнера к месту крепления крышки, нащупывая на поясе подходящий инструмент. Однако там все было в порядке. Тогда старший помощник, зацепившись за край контейнера, попробовал свободной рукой подтолкнуть её. Это помогло – крышка стала опускаться.
     - Седьмой, какие проблемы? – запросила станция.
     - Уже никаких, - отозвался Дим Шум. – Помог крышке закрыться. Завершаю выход, возвращаюсь…
     Не успел он проскользить вдоль одной стороны объёмистого контейнера, как Централь снова вышла в эфир.
     - Седьмой, седьмой, куда исчез?! Дим Шум, где находитесь?
     - Централь, завершаю выход, возвращаюсь, - повторил старший помощник прежде, чем понял, что станция его не видит и не слышит. Это могло означать только одно: «Гибралтар» снова находился под чьим-то управлением. Словно в подтверждение, ноги ощутили короткие щелчки – заработали маршевые двигатели. Раздумывать было некогда, планетолёт мог снизиться до атмосферы, а на Плутоне её верхние слои плотнее нижних, при высокой скорости пустотный скафандр может не выдержать трения… До шлюза он добраться уже не успеет… Станция уже вопила несколькими голосами, мешая думать. Оценив щель между крышкой и стенкой контейнера, старший помощник с трудом оторвал от обшивки корабля прилипшую к ней ногу, закинул её на борт ящика и с усилием перевалился через него внутрь. Планетолёт разгонялся.
     Из всех зол надо выбирать наименьшее. Но это правильно, когда время для выбора есть. Очутившись в закрывающемся ящике, Дим Шум пожалел о принятом решении и хотел уже выбираться обратно, как увидел, что может легко застопорить крышку и выиграть время. Вытащив один из фиксаторов груза, он прополз к петле и всунул импровизированный стопор в её привод. Крышка замерла.
     Высунувшись из-за бортика контейнера, старший помощник увидел со стороны станции яркие вспышки. Уверенное чтение древнего светового кода входило в азы подготовки всего персонала для работы в космосе. Шум прочитал сообщение, потом настроил на максимальную яркость налобный фонарь и послал ответ: «Жив. Шум», справедливо полагая, что это снимет на станции остроту вопроса. В самом деле, помогло. Станция сразу успокоилась и стала передавать дельные советы, догадавшись, что старший помощник мог продолжить своё путешествие только в контейнере, если не появился в планетолёте. «Сапиенсы», добродушно подумал Дим Шум. Один из советов ему особенно «понравился»: советовали покинуть контейнер, потому что он может быть отстрелен в автоматическом режиме, когда закроется крышка. Такое теперь не грозило. Он отправил на станцию, что крышка заблокирована.
     Высунувшись по пояс, старший помощник увидел, что планетолёт по широкой дуге собирается обогнать парус. Такой манёвр был подготовлен, он по плану должен был совершиться до «затмения Плутона» без захода в атмосферу. Но почему план начал осуществляться сам собой?! Ограниченная автономия скафандра подгоняла к действиям. Дим Шум вылез обратно, закрепил страховой фал на опоре контейнера и начал аккуратно пробираться к шлюзу. Это удалось, но люк уже закрылся. Аварийный выход с ручным отпиранием планетолёт имел только на днище, но туда при работающих двигателях лезть не стоит. Станцию со стороны шлюза не было видно, пришлось возвращаться, чтобы передать сообщение. Они со станции могут попытаться открыть дистанционно через аварийный контур, он работает независимо от основного супермозга. Ответа не было довольно долго, Шум даже повторил своё сообщение, но станция почти сразу просигналила «Открыто».
     Попав, наконец, внутрь салона, Дим Шум открыл от неожиданности рот. С главного экрана на него смотрело шесть одинаковых лиц – копий марсианина Мир К. Зела или Мирзела.
     - Братья по разуму, мы пришли с миром! – заявило одно из них.
     - Брат, помоги нам, - попросило второе.
      «Дим, Дим…», зазвучал в голове голос Эвелины, «уходящий пусть уходит, приходящий пусть придёт. Мы же люди, Дим, ты сам говорил…»
     Старший помощник устало опустился в кресло пилота.
     - Чем могу быть полезен, братья? – спросил он.

     13

     Если кто думает, что весь супермозг современных космических кораблей и станций спрятан под колпаком охладителя, то он глубоко ошибается. Супермозг и его компоненты распределены по всему объёму корабля. Можно сказать, что человек в космосе живёт внутри компьютера, который управляет всем – от навигации до бытового сервиса. Все, кто столкнулся с последствиями событий на Бульваре Пришельцев, так или иначе приходили мысли о воздействии на супермозг. Но какое оно могло быть? Версия, что оказались повреждены универсальные тестеры технической службы и сервоботы, подтвердилась только частично. Повреждения обнаружились у тех, кто перемещал марсианское «желе» на бульвар от шлюза и потом устраивал его на бульваре. Характер повреждений был одинаков – нарушение логики. Теоретически, вероятность такого состояния дел была. Если выборочно замедлить ход времени в вычислительных процессах, то общий результат окажется трудно предсказуемым. На станции рассматривали версию, что при дестабилизации марсианской биомассы мог создаваться импульс микроволнового спектра, который разрушил сложнейшую логику компьютера. Его периферийные устройства могли выполнять нелогичные действия, но выполняли их не всегда. «Плавающий дефект», как сказал инженер Крам. Хуже всего было то, что дефект мог притаиться и не обнаруживать себя даже при самых придирчивых проверках. Глюк назвали «марсианским», но легче от этого не стало: инженеры станции терялись в догадках, как его выявить и убрать. На «Гибралтаре», как выясняется, он тоже остался – шесть марсиан на главном экране говорили сами за себя.
     Задав свой вопрос, Дим Шум терпеливо ждал, что ему ответят, но не дождался. Третье «лицо» Мирзела пожелало всем «долгих лет жизни и процветания», четвёртое посоветовало объединить свои знания и разумы во имя благородной цели Homo spatialis – человека космического, пятое провозгласило «Разумы всех миров соединяйтесь!», а шестое со скорбным видом открыло рот, произнесло, что «разум бродит по вселенным», и застыло в молчании. На это можно было отреагировать с юмором, если бы не печальный факт, что связи со станцией и с самим «Гибралтаром» старший помощник до сих пор не имел. Он как бы не существовал для всех. Перспектива вылезать опять наружу и мигать фонариком ему не улыбалась. Коллегам со станции удалось открыть шлюз через аварийный контур, внутри Шум закрывал вручную, автоматика его просто «не видела». Планетолёт летел, а пилот сидел в своём кресле и – отсутствовал.
      «Дим», вдруг прозвучал в его голове голос Эвелины, «вытащи кулон и положи кристалл на консоль. Важно!» Старший помощник рванул застёжку ворота и вынул кулон с синим малышом. Кристалл просто горел, заливая весь салон синим сиянием. Как только он вынул камешек из кулона и положил на консоль рядом с пристроенной ранее страницей, сияние стихло, но лики Мирзела с главного экрана пропали и в салон сразу ворвался голос вахтенного со станции:
     - …ситуация. Парус сложен. Планетолёт пройдёт точно через центр фантома. Дим Шум, отзовитесь! Дим Шум, говорит Централь! Говорит Централь!
     - На связи, - коротко ответил старший помощник, почему-то уверенный, что теперь он действительно на связи. – Централь, тормозить не буду. Пойду на центр фантома.
     Он откуда-то знал, что времени на манёвр уже нет. «Фантом» на главном экране уже был виден крупным планом. Дим Шум спрятал камешек в кулон и засунул обратно за ворот. Шесть лиц сразу появились на главном экране и первый персонаж снова «пришёл с миром». Ясно. Кристалл противодействует марсианскому глюку. Дим Шум вернул кристалл на прежнее место. Он снова мощно засиял, и марсиане исчезли. Старший помощник понял, что в данный момент он на корабле не пилот, а только пассажир. Пилот лежал на консоли и сиял.
     «Фантом» напоминал паутину. Старший помощник сразу вспомнил свой «паучий» сон, в котором он неумело пытался её сотворить. В данном случае он видел на экране нечто иное. Почему им показалось, что оно отражает станцию? И сразу пришла мысль о том, что он своим вторжение разрушит прекрасное творение неведомых рук? Такое он не мог допустить даже ценой собственной жизни. Назад!!!
     Удивительно, но изображение послушалось и отодвинулось вглубь. Шум бросил руки на консоль и повернул вектор тяги. Паутина стала медленно заваливаться вбок. Вдруг от неё к «Гибралтару» протянулись сверкающие нити. Шесть нитей.
     «Первый, пошёл!», прозвучал голос Эвы.
     Одна из нитей вспыхнула и исчезла.
     «Второй, пошёл!»
     Фантом был уже совсем близко, когда ушёл последний, шестой. Но планетолёт успевал отклониться. Шум хорошо разглядел уходящую от Плутона в бесконечность трассу энергий, которая только благодаря особенностям атмосферы планеты смогла визуализироваться. Директор Ю-станции Гиннер был прав – пространственно-временные каналы существуют.
     «Дим, прощай!», вдруг сказал голос Эвелины.
     Он бросил взгляд на консоль. От кристалла шёл дым. Шум схватил синего малыша пальцами, но не удержал раскалённый камень, тот упал на лежавшую рядом страницу, которая сразу скукожилась от нагрева. Но дымить перестало. Времени на раздумья совсем не оставалось, старший помощник послал машину в глубокое пике, надеясь, что силовые поля противометеоритной защиты оттолкнут и не дадут провалиться в пространственно-временные аномалии.
     Перед самой поверхностью он выровнял планетолёт и посадил его на белую равнину Спутник, ориентируясь по сигналам бомбовых маяков, которые они оставили с боцманом Зелёным.
     - Централь, говорит старший помощник Шум. Совершил посадку на плато Спутник, - передал он на борт станции, всматриваясь в панораму места посадки на главном экране. – Централь, «фантом» создан пространственно-временным каналом. Гиннер прав – такие каналы есть. Шесть марсианских разумов были телепортированы в канал при посредстве кристалла «синий малыш». Сам кристалл полностью разрушен…
     При этих словах Дим Шум вдруг отключил передачу, закрыл глаза ладонями и сдавленно зарыдал. Он был один, скрывать эмоции было не от кого. Придя в себя, он полез под консоль искать слетевшую страницу и остатки синего малыша. Кристалл он искал дольше всего, но не встал с пола, пока безжизненный синий камешек не оказался у него на ладони. Спрятав его в кулоне, Дим Шум прошёл в гардеробную, влез в скафандр и встал в шлюзе.
     - Шлюз, готов к выходу! – произнёс он. Команда прошла – в зеркале заднего вида появилась закрывающаяся внутренняя дверь, на стене засветилось информационное табло. Всё стало работать штатно. Выходил он через нижний люк около одной из посадочных опор.
     Под двигателями азотный лёд посинел и образовал корку наста. Вес человека в скафандре она выдерживала. Шум вышел из-под корабля и осмотрелся. Один из маяков был совсем рядом, его камера уже повернулась в сторону планетолёта и наверняка передавала картинку на станцию. Шум вспомнил, что связь он включить забыл. Ну, ничего, друзья мои, ручками вам помашу с Плутона, решил он, и приветственно поднял вверх обе руки. А потом нашёлся – старательно промигал на камеру фонариком сообщение.
     Цели выхода у него никакой не было. Одному без страховки вообще было выходить рискованно, особенно, если учесть, что планетолёт один, и, случись что, на помощь быстро никто не прилетит. Но ещё внутри на экране обзора он заметил на белой с тёмными полутенями от косого солнца поверхности ледяной равнины какое-то белоснежное пятно. С поверхности его видно не было, сколько он не пытался. Если бы подняться на «крышу» и посмотреть оттуда, но как это сделать? Кен или инженеры станции подсказали бы способ, не может быть, чтобы крыша была недоступной при посадке. Дим Шум остановился, прислонившись к посадочной опоре.
     «Доброй связности!», вдруг прозвучал в голове незнакомый голос. По тембру было сложно понять, кому он принадлежит – мужчине или женщине, да и сама форма приветствия… Дим Шум не помнил, чтобы так обращались.
     - Доброй связности и Вам, - осторожно отозвался старший помощник, стараясь вспомнить рекомендованные правила первого контакта.
     «Не старайтесь понять лучше, чем вы можете», отреагировал тот же голос. «Представляйте себе свет».
     - Вебсик? – догадался Дим Шум.
     «Нет, я – связитель Тот», представился голос. «Вы находитесь около моего сегмента связности, проявляете к нему интерес. Ваш образ от кристалла получен, его нам передал кристалл, которого вы назвали «Синим малышом»… Мы вас связали».
     - Кристалла больше нет, связитель, - грустно ответил Дим Шум.
     «Кристалл - вы сами», передал голос. «Достигая внутренней связности, вы приобретаете многие свойства кристалла, человек. Вы такие же инфоеды, как и мы, только на биологическом основании. Мы – информационные кристаллы. Вы – биологические кристаллы. Мы можем общаться. Сегмент связан для общения и познания».
     - Помогите… - начал Дим Шум и запнулся. Кто он такой, чтобы просить о помощи? Должен ли связитель кому-либо помогать?
     «Мы не помогаем, мы – связываем. Информация только в связанности несёт энергию творения и свет. Мы из мира Света. Вы живёте в мире Времени. Причина всего, что вы испытали – Время».
     - Трансформация на Бульваре Пришельцев привела к деформации времени? Это причина всех сбоев и гибели Эвелины? – догадался Дим Шум.
     «Связывайте, и будет по связности», прозвучал ответ. «Не пытайтесь сами познать сегмент. Растите кристаллы, связывайте через них».
     - Мне будет разрешено рассказать о нашей беседе? – спросил старший помощник.
     «Да. Доброй связности!».
     По дороге обратно Дим Шум мучительно вспоминал, как назвал себя связитель. Всю беседу он помнил дословно, а имя пропало. Как же он себя назвал-то?
     - «Плутон-Орбитальный», говорит старший помощник Шум, - произнёс он, когда добрался до консоли и включил связь. – Получена информация связителя, имя не помню, что «феномен» есть связанный сегмент и причина воздействий на станцию лежит в локальной деформации текущего времени. Запросите связь с Землёй по спецканалу, сегмент имеет отношение к Вебсику. Повторяю, сегмент имеет отношение к Вебсику…
     Диктуя своё сообщение, он уже запускал на консоли предстартовую проверку. Через некоторое время «Гибралтар» пошёл на взлёт.
     - Свяжем, и будет по связности, - сказал сам себе Дим Шум.

     14

     - Нет, Джей, я не ощущал себя вне времени, - поскрёб затылок Дим Шум. – Хотя, знаешь, размышляя логически, мог бы сделать такой вывод, только именно времени как раз и не хватило.
     Редди улыбнулся. После возвращения из последнего полёта Дим Шум часто принимал друзей у себя. Они охотно соглашались, понимая, что за этим стоит невысказанное стремление не быть одному в четырёх стенах. Старший помощник вернулся в свою старую «квартиру», которую занимал до встречи с Эвелиной. Её деятельная рука успела изменить здесь совсем немного – фон в «окне», цвет штор и потолка. Он не стал возвращать прежние. Только широкое ложе в спальне сменил на узкий диван самого простецкого вида. А в гостиной по скромному антуражу помещения нельзя было даже предположить, что его занимает второй по статусу после директора человек на станции. На маленьком столике гостей встречал портрет Эвы в овальной рамке и маленький синий камешек на тарелочке из настоящего земного дерева.
     - У меня, Джей, за всю мою богатую практику межпланетных перелётов всего пару раз было ощущение, что время остановилось, - продолжил Дим Шум. – Оба раза я бы связал с непроизвольным переходом в состояние «турийя», ты же знаешь, что это такое. Первый раз такое со мною случилось, когда потребовалось отстрелить сразу четыре взорвавшихся двигателя, чтобы сохранить для грузовоза остальные, а второй… второй раз было тогда, когда мимо меня на встречном курсе пронеслась исчезнувшая «Артемида». Пойми, Джей, если станция меня не видела, то это не значит, что я был вне времени.
     - А то, что все задания полётной программы вдруг начали одновременно выполняться, ты чем можешь объяснить? Параллельные вычисления – не новость, но тут же ничего не вычислялось, а супермозг словно вывернуло наизнанку.
     - И показало мне шестёрку бравых марсианских клонов со всякими пожеланиями?
     - Ничего тебе не показало, Дим. В регистраторе бортового журнала никакой информации о том, что ты рассказал, просто нет. Как во время того, первого, полёта «Гибралтара» над Плутоном не зафиксировано, что он пытался сесть на поверхность. Провал в записи.
     - Но со станции её видели, значит, она была.
     - Кстати, твоя посадка, как и уклонение от «фантома» в бортовом журнале расписаны в подробностях. Со станции их тоже видели.
     - Ну, хоть что-то не «наврал», - вздохнул Дим Шум. - Ты лучше мне вот что скажи, правда, что «фантом» исчез из видимости станции, когда я начал манёвр?
     - Что-то такое я слышал, - кивнул Редди. – А что?
     - Примерно в это время, если время там было, «забрали» марсиан. Джей, раствор из разумов – это лишь метафора для обозначения того, что древние философы называли «чистым разумом». Но в компьютерной реализации она могла быть. Представь себе, что компьютер, обладающий интерфейсом ментального общения, даёт на мозг проекцию дополненной реальности, в которой есть эти клоны. Он же мне показал шесть одинаковых лиц, а не кучку перемешанных мозгов. Я вижу, что здесь кроется разгадка. Марсиане прислали биокомпьютер, реализовав хранение информации в биологической среде. Я обратил внимание на то, какая реакция у Мирзела была на духи директора, и как Маринкин смутился. Регистратор это записал. Духи вызвали нечто вроде аллергической реакции и шока в марсианской биомассе. Даже стабилизирующее силовое поле не спасло. С «криком боли» через ментальный интерфейс на наш супермозг ушла их информация. Она самоорганизовалась и стала жить в нашей среде своей жизнью, уворачиваясь от всех наших попыток её изгнать. А супермозг станции оказался готов к такому соседству благодаря синему кристаллу в оранжерейной. Только тот пустил в себя меня, Эвелину, Кена, Марьяну и отказался пускать «марсиан».
     - Почему? – вставил Редди. – И как это объясняет найденные тобой кристаллы на охладителе?
     - Не знаю до сих пор. Но должно же быть что-то необъяснимое? Кристалл из оранжерейной, как и синий малыш, был ориентирован только на нас. Охранял нас. Далее, как я себе представляю, произошло вот что. Супермозг станции как-то вольно или невольно помог марсианской информации проникнуть в «Гибралтар». Может, через сервисное обслуживание, может, через прямое программирование, не могу сказать, как. Но в «Гибралтаре» засела паразитная программа, реализацию которой мы все видели. А при приближении к «фантому» синий малыш увидел, что есть другая среда, в которую он её может выпихнуть…
     - Что он и сделал ценой собственного существования, - задумчиво сказал Редди, поглаживая пальцем синий камешек. – Оберег…
     - Да, оберег, - согласился старший помощник. – Он ушёл туда вместе с ними. Унёс с собой Эву, меня. Поэтому Связитель и сказал: «Ваш образ от кристалла получен».
     - Ты будешь пробовать снова вырастить синий кристалл? – спросил Редди.
     - Не сейчас.
     Когда Джей ушёл, Дим Шум взял в руки портрет Эвелины и долго смотрел на него. Вчера Генофонд Земли прислал подтверждение, что их пробы в наличии, он готов принять заявку.
     - Ещё немного, милая, - прошептал старший помощник. – Я вернусь за Землю, как мы хотели с тобой. А когда наш ребёнок подрастёт, мы обязательно навестим с ним звёзды, среди которых живёт наша мама, и все вместе вырастим нового синего малыша… Не вырастим – свяжем. Мы же люди…
     
     Октябрь-декабрь 2019, Рассудово