Оранжерея на двоих

     
     1
     Эвелина Седа втайне гордилась тем, что её фамилия имеет древние корни: в одном из восточных языков Земли оно обозначало «эхо». Иногда она думала, что было бы лучше иметь в ней не «е», а «э» - Сэда – «лесная фея» - вообще сказочно! Если бы ей раньше сказали, что она, земной биолог-почвовед, будет работать среди звёзд и на краю Солнечной системы, то девушка бы просто рассмеялась такой нелепости. Но нелепое стало былью – она биолог станции «Плутон-Орбитальный». А тут к одной нелепости добавилась другая – вдруг вспыхнувшее чувство к старшему помощнику Диму Шуму. «Сухарь» и «сушка», как его звали за глаза некоторые местные персонажи, теперь казался Эве самым обаятельным. Была б она феей!
     С некоторых пор нелепости её преследовали. Скажите, разве не нелепость, когда, рассорившись со своим «сверхперспективным» молодым человеком, девушка сгоряча заполняет анкету-заявку на участие в экспедиции на Плутон, и через несколько дней оказывается, что она одна отобрана среди восьмисот претендентов?! Отказаться от такого успеха было невозможно, родители в трансе проводили любимую дочку в космопорт, а она сама, кинув сумку с вещами первой необходимости на багажную полку личной каюты, долго ещё пыталась понять, что произошло, и почему Эва Седа вдруг летит на Плутон.
     Ещё до отлёта она получила список обязательных и рекомендованных гипнокурсов. Каждый член экипажа станции должен был иметь несколько профессий. Полученные знания закреплялись на тренажёрах виртуальной реальности, поэтому скучать не приходилось. С ней летело ещё шесть человек из экипажа «второй волны». Первый состав экипажа уже несколько лет строил станцию на орбите Плутона, это было хорошо известно, и часто попадало в новости. Потом стало неожиданностью, что почти все вчерашние монтажники и сборщики отказались улетать и продолжили своё пребывание на станции в новых ролях научного персонала. А пять космосуток назад Эва сама продлила свой собственный трёхлетний срок смены в пятый раз!
     Кроме стабильности, коллектив станции отличала общая нетерпимость к имитациям. Это в первую очередь выразилось в исчезновении псевдо-окон с «земными», «лунными» или «марсианскими» пейзажами, которые получили популярность на внеземных поселениях, расположенных, как правило, глубоко под поверхностью. Но, парадокс – обожали оптические иллюзии! Они украшали общие зоны, столовую, даже ЦУП – пост управления станицей, расположенный в недрах центрального шара. На станции остались только конструкционно заложенные иллюминаторы, через которые желающие могли полюбоваться на звёзды, Плутон и его спутники. На них же можно было посмотреть через прозрачные колпаки обзорных палуб.
     Зачем её вдруг вызвал директор? На последней общей планёрке он ни слова не сказал про оранжереи, даже не взглянул в её сторону. Это было признаком, что Грант Маринкин всем тут доволен. Про филиал оранжереи на Плутоне пока речи не шло. Базу на Плутоне «почти достроили», планетологи уже ею пользовались, а мелкие недоделки – ну, доделается… Единственное, что приходило девушке в голову – это новый срок. Если директор хочет другого биолога, да завсегда пожалуйста, у неё других профессий уже вагон и маленькая тележка…
     За двенадцать лет Эвелина настолько привыкла к размеренному темпу станционной жизни, что иметь что-то иное все неё просто не хотела. «Заросла мхом Плутона», как говорили коллеги. Спокойный и предсказуемый темп жизни позволял максимально сконцентрироваться на исследованиях, но это не означало, что экипаж представлял из себя собрание сборище меланхоликов. Вовсе нет! Правда, астрофизик Будюль в одной из общих дискуссий высказал мысль о том, что «разумная жизнь склонна успокаиваться, попав на границы Солнечной системы, в которой она пробует бушевать». Над своими делянками Эва часто вспоминала этот афоризм. Растения тут росли, но крайне осторожно, не бушевали, как на Земле. Ей, как биологу, стало ясно, почему не состоялась Первая звёздная: её тщательно продуманная земными мозгами экосистема с оранжереями, регенераторами и прочим хозяйством просто бы развалилась, перевалив за Пояс Койпера... В дальнем Космосе можно думать только космическими мозгами, а где их взять?
     «Директорская» приёмная встретила девушку пустотой и автосекретарём, похожим на стойку регистрации в космопорте. Ждать не пришлось – директор сам вышел к ней, бросив взгляд на своё парадное отражение в большом зеркале приёмной. В кабинет он не пригласил, предложил тут же сесть в кресла за низким столиком. Это уже насторожило девушку.
     - Я видел ваше согласие на новый срок с нами, Эвелина, - сказал он. – Спасибо за верность нашей станции и общему делу. Я ценю вас как специалиста и человека. Спасибо, что вы есть.
     Девушка вежливо наклонила голову в ответ.
     - Эвелина, наши партнёры с Марса известили о новом этапе почвенного эксперимента. Как я знаю, предыдущий этап завершился без результатов? – спросил директор.
     - Совершенно верно, - ответила Эвелина. – Все земные пробы отказались развиваться в почве Марса. Она оказалась пригодна только для кристаллизации уже известной на Марсе формы. И то, я думаю, что эффект кристаллизации мог быть достигнут только случайной интенсивностью механического перемешивания почвы вблизи установленной переборки.
     Директор слушал, не перебивая.
     - Предложения партнёров мною получены, необходимое оснащение сервисной службе заказано, но, директор, там написано, что будет клонирование высших форм?
     - Вот для этого я вас и пригласил, - сказал Грант Маринкин. – В Уставе станции записано, что она является территорией Земли. На Земле клонирование человека и высших животных запрещено. Но никто не мешает проводить работы на площадях, которые арендуют марсиане. Вы согласны?
     - От меня что-нибудь ещё требуется, кроме устного согласия? – нерешительно спросила Эвелина. – Насколько мне известно, наши соглашения с коллегами с Марса не включают присутствие землян на арендуемых площадях?
     Маринкин нервно потёр руки.
     - Да, верно, но все договорённости – это административные вопросы, - ответил он. – Давайте решать проблемы по мере необходимости. Вы подумайте, время есть. Я же могу сказать, что понятие «высшей формы» на Земле и на Марсе – разное. На Марсе склонны относить к высшим формам местной жизни синие кристаллы, вы знаете об этом?
     Биолог отрицательно покачала головой.
     - Так вот, они полагают, что синие кристаллы являются носителями разума, если могут поддерживать информационный обмен, - продолжил директор. – Сами понимаете, что жизнь есть обмен веществ, информации, энергий, этот обмен может иметь разные цели и средства. Мы можем допустить, что их синие кристаллы – живые существа, свидетели марсианской истории, остатки цивилизации, которая на нём когда-то существовала. Меня, как директора станции, в данном случае интересует прагматика: что мы можем иметь, если допустим? Я понял во время переговоров с марсианами, что их интересует, кто останется на станции, когда кончится сезон «лета», и мы её покинем, а она улетит с Плутоном дальше.
     - И они хотят подготовить сменный экипаж из синих кристаллов? – прямо спросила девушка.
     - Я рад, что вы меня поняли, - отозвался директор и встал, показывая, что аудиенция закончена. – Подумайте, коллега Седа.
     Покинув директорскую приёмную, Эвелина долго сидела в одном из холлов. На стене была очередная оптическая иллюзия, в которой девушка сразу видела три объекта, но красноречивая подпись «4:1» говорила, что их больше. Присматриваться ей не хотелось. Впервые за долгие годы захотелось видеть вокруг земное, земное небо с облаками, земные дали… Внезапная тоска сжала горло, она отвернулась к спинке диванчика, чтобы скрыть набежавшие слёзы. Чья-то крепкая рука легла на плечо.
     - Эвелина, что случилось? – спросил голос боцмана Кена Зелёного.
     Увидев рядом озабоченное лицо товарища, девушка ладонью провела по щеке и улыбнулась.
     - О, Кен, ничего особенного! Дамские капризульки! Вдруг, ни с того, ни с чего, захотелось приземлиться. Землю вспомнила. Кен, не обращай внимания, ладно?..
     Боцман убрал руку и сел рядом. Их троих – его, биолога Эвелину и старшего помощника Дима Шума - с некоторых пор связывали особые отношения. Важную роль в этом сыграл синий марсианский кристалл, выросший в оранжерее. Вспомнив о нём, о странных незнакомых ощущениях, когда она его гладила рукой, стынущей от мороза, прося, умоляя помочь боцману позвать свою дочь, она спросила:
     - Слушай, Кен, помнишь, тогда в оранжерее ты сказал, что тебя дочь услышала? Это правда?
     Боцман утвердительно мотнул стриженой «бобриком» головой.
     - Серьёзно, Кен? Это же меняет всё дело!
     - Какое дело? – поинтересовался Зелёный.
     Эвелина рассказала ему про визит к директору.
     - Ёлки зелёные, - ответил на это боцман. – Понятно, что нашему «денди» нужны новые договоры и темы. С чего тогда аврал был со строительством базы на Плутоне? Нашим планетологам она особо не нужна, им над планетой летать надо, а не под куполом базы торчать. А «марсиане» сразу работ подкинули. Со старшим помощником поговори. Может, он чего другое скажет. Я так вижу, Эва. Ты к себе сейчас?
     - Нет, поднимусь в оранжерею, - решила девушка.
     - Пошли тогда, мне по пути, - предложил Зелёный. По дороге он притормозил около одной картинки, изображавшей песчаный морской берег с темным, нависшим небом, прочитал подпись, прищёлкнул языком от удивления и заявил:
     - Мозги выворачивает! «Низ гаражных ворот»! Вот такое и надо этим «марсианам» вешать…
     2
     Приспосабливать грузовые отсеки под жилые палубы всегда сложно. Холлы с межпалубными подъёмниками сразу выдавали несущие конструкции грузового корабля, как бы ни старались видеопластики их скрыть. Старший помощник Дим Шум ждал биолога, облокотясь на перила ограждения межпалубного холла. Его взгляд рассеяно скользил сверху по пустому пространству главного коридора, иронично прозванного «Бульваром Пришельцев». По бокам «бульвара» параллельными линиями тянулись пешеходная и движущаяся дорожки, по стенам однообразные пронумерованные арки входов в жилые отсеки чередовались с небольшими гротами, укрывавшими одинокие скамейки. На них никто никогда не сидел. В центре были фонтанчики, прудики и пирамидки с цветами, прикрытые прозрачными колпаками на случай сбоя искусственной гравитации. Выше и ниже главного коридора располагались более «простые» и удобные жилые палубы, на одной из них Эвелина занимала небольшой, но уютный бокс из двух помещений.
     Девушка сама попросила о встрече. Он хотел подняться к ней в оранжерею, но она почему-то отклонила. По голосу Эвелины Дим Шум понял: она не одна. Уточнять не стал, но в душе заскреблось - это кому она там прошептала: «Сейчас, сейчас, подожди»?.. Девушка ему нравилась. Она очень напоминала внешне погибшую на «Артемиде» жену Викторию. Судьба свела их троих – его, боцмана Зелёного и Эвелину – в запутанной истории с дочкой Кена. Шум знал, что её спасли, но что случилось потом? Почему генерал-коммандер с Земли попросил его держать ситуацию на контроле и быть готовым к приёму гостей? Может быть, гости уже прибыли и почему-то оказались в оранжерее у биолога? Из известных «гостей» там был только синий марсианский кристалл, о котором он знал. По совету Земли, докладывать о нём директору станции Гранту Маринкину специально Шум не стал, а Эвелина сухо упомянула о кристаллизации в своём отчёте по проводимому эксперименту. Сам кристалл закопался в грунт и был почти не виден. Что, он опять вылез?
     На самой Земле, как он знал из новостей, активизировалась аномалия, возникшая, как считали, вследствие взрыва в Церне. Интерес Дима Шума к событиям в Церне определялся тем, что они совпали по времени с трагедией «Артемиды». Он не мог ошибиться, гравиметры зафиксировали «Артемиду» после взрыва, но спасатели ничего не нашли, никаких обломков… В Церне ставили пространственно-временной эксперимент, вдруг несчастная «Артемида» оказалась на пути темпорального луча и исчезла во времени? Фантастично, но мысль цеплялась за любую соломинку. Вдруг они живы – его Вика, дети?...
     Дим Шум потёр пальцами виски. Некоторое время назад в новостях показывали маленький земной посёлок с древней железнодорожной станцией, спасательные дисколёты, потом сообщили про установку силового купола – и больше никаких сведений про аномалию не было. Есть в этом какая-то связь с дочкой боцмана, с марсианским кристаллом?
     - Можно мне прервать ваши вечные думы, Дим Шум? – услышал он сзади голос девушки. Она была в тренировочном костюме, словно только что покинула спортзал. Она поймала его взгляд и усмехнулась:
     - Меня всегда удивлял алгоритм мгновенного осмотра женщин мужчинами. Вы не исключение, старший помощник.
     - Я самый обычный человек, - не смущаясь ответил он. – Один из самцов человеческого рода. Что случилось, Эва?
     Она порывисто прижалась к его груди.
     - Дим, с тобой я чувствую себя в безопасности. Дим, на станции – пришельцы.
     Он переварил эту информацию и спросил:
     - Они тебе сказали, откуда пришли, Эва?
     Она хихикнула. Отстранилась, посмотрела в серые спокойные глаза. Удивительно, как он может оставаться всегда невозмутимым?
     - Я серьёзно, Дим. Марсианские кристаллы будут сменным экипажем, когда мы покинем станцию. Мне об этом сказал директор, потом я получила дополнительную информацию от самого кристалла. Дим, это очень важно.
     - Эва, директор уже давно носится с проблемой сохранения станции до следующего «летнего» сезона на нашей милой планете. Условия консервации будут такими, что ни один марсианский кристалл не переживёт. На самом Марсе их на поверхности не сыщешь, только глубоко внизу, а пещерах. Ты повелась на его сказки?
     - Дим, они могут пережить, если очутятся на Плутоне. Но их должно быть семь.
     - Семь? Что за магическое число?
     - Не знаю. Мне кристалл показывает картинки. Я кладу на него руку, закрываю глаза и вижу. Они не сразу возникают, Дим. Что-то я зарисовала по памяти. Пойдём ко мне, покажу.
     Дим Шум подчинился. Эвелина привела его в свою маленькую гостиную, одновременно служившую рабочим кабинетом. На столе был обычный личный терминал, рядом с которым лежал гипношлем. Усадив гостя в глубокое кресло, девушка протянула ему пачку видеостраниц.
     - Вот, смотри все подряд. Пояснения там есть. Я пока переоденусь.
     Она исчезла в соседней комнате. Шум взял в руки первую страницу. С неё на него смотрел незнакомый пейзаж. Текла широченная река, противоположный берег еле виден. Над ней поднимались спиральные туманы, переливаясь в свете ясного дня. Это явно был день, но светила на небе не было. Шум перелистнул картинку, проведя пальцем по краю видеостраницы. Опять пейзаж. С высоты высокой горы вид на морскую бухту. Но море явно не земное. Бухта имеет круглый вид, словно ударный кратер. По воде плывут серые мутные пятна, они явно шевелятся. Просмотрев все изображения, Дим Шум взял следующую страницу. Опять пейзажи, но уже другие. Высохшие. Без каких-либо намёков на жизнь. Пролистав немного, он хотел было взять следующую страницу, но последний рисунок показался странным. С большой высоты был показан горный район, хаос складок, осыпей, ущелий. Но что-то держало взгляд… Вдруг Дим Шум напрягся. С картинки смотрело постаревшее измождённое лицо его Вики…
     - Что-то мой гость Шум совсем бесшумный! – раздался голос Эвелины. – Что нашлось?
     - Мне это кажется? – спросил Дим Шум, протягивая ей картинку. – Здесь лицо.
     - Верно, - весело сообщила Эвелина. – Оптическая иллюзия. Я уже вешала такую в холле! Иногда очень занятные попадаются.
     - Так украшения всякими иллюзиями стен станции дело твоих рук? – удивился Дим Шум. – Не знал.
     - Не только моих, - отозвалась Эвелина. – Нас тут целая группа развлекается. Даже конкурс идёт с анонимным голосованием. Победитель получает права выбора для новой нетлёнки любого места на станции, даже в ЦУПе.
     Дим Шум вздохнул и снова взял в руки страницу с картинкой. Горы на ней почти разу пропали, осталось только лицо. Сколько же лет прошло, родная…
     - Дим, - вдруг серьёзно сказала Эвелина. – Это же я… Через много-много лет. Мне было страшно, когда я это впервые увидела. Ты узнал? Есть и другие картинки, там я молодая…
     Старший помощник опустил голову.
     - Я увидел в ней свою погибшую жену, - глухим голосом пояснил он. – Ты… Ты сильно, очень сильно похожа, Эва…
     Она резко придвинулась и прижала к его губам свой палец. Подняв голову, старший помощник увидел перед собой распахнутые глаза с золотистыми искорками радости.
     - Я вернулась, мой капитан, - услышал он её шёпот.
     3
     На всей станции лежала печать незавершённости. Её усиливал светящийся белый натяжной потолок, лишённый видеопластики, открытый монтаж световых лент на фризах стен, в оформлении которых чередовались «деревянные» и «каменные» рисунки с металлическими вставками. «Плутон-Орбитальный» был собран на скорую руку из четырёх магистральных грузовых кораблей, состыкованных с общей Централью - гигантским шаром с круглыми нашлёпками причальных шлюзов. По Централи шли кольцевые галереи, в центре её располагался ЦУП. Кольцевая архитектура Централи нравилась всем больше, чем главный коридор жилого сектора.
     В научном секторе было гораздо строже. Там не было палуб, при необходимости отсеки лабораторий могли иметь ярусы. Это позволяло иметь большие сборочные ангары, в одном из них собирали новый радиотелескоп. Боцман быстро миновал по крытому проходу сборочный участок, где работали трое в белых защитных комбинезонах с зелёными шапочками, выдававшими их статус инженеров, и попал в соседний зал – там работали конструкторы. Требования к стерильности были ниже, полагалось только сунуть ноги в бахилы и надеть халат. Робот услужливо помог боцману облачиться.
     - Какими судьбами, Кен? – приветствовал прибывшего инженер Иржи Крам. Боцмана он знал и дружил с ним ещё с монтажа станции. Иржи отодвинул ногой крестовину наклонного стола-экрана со сборочным чертежом и встал, жестом приглашая друга в уголок отдыха.
     - Ты свой сок? – спросил Иржи, когда они разместились на угловом диване.
     Боцман кивнул и, получив бокал с соком, рассказал другу причину визита. Тот пожал плечами.
     - Нет проблем, Кен. Зайди через пару дней, посмотришь проект. Что ещё – выкладывай. Я же вижу. Ради такого пустяшного задания боцман Зелёный не ходит лично.
     - Верно, - согласился Кен. – Через неделю с Урана приходит транспорт. На нём партия марсианских грузов и их команда. Но что-то мне говорит, что среди них будет одна маленькая девочка, которую мне очень надо увидеть, Иржи. У тебя есть конструкционные планы их грузовика? Того, который они у нас арендуют? Я думал, что все наши четыре грузовика идентичны, оказывается, что нет. В одинаковых корпусах были разные модификации.
     - Не думал, что у тебя есть интерес к марсианским маленьким девочкам, - усмехнулся Иржи.
     - Это моя дочь, - коротко пояснил боцман. – Она попала к марсианам. Больше я ничего рассказать, к сожалению, не имею права. Уверен, что смогу установить с ней ментальный контакт и позвать, но куда? Подскажи место, Иржи. Она только для меня маленькая, ей уже семнадцать.
     Крам озадаченно смотрел на друга.
     - Откуда у тебя уверенность, что там будет твоя дочка? – спросил он.
     - Знаю и всё, сны… - ответил боцман. – Короче, Иржи, помоги.
     - Она не должна покидать пределы арендуемого марсианами пространства?
     - Не должна. Нужно место, куда мог бы к ней проникнуть я. Желательно скрытно.
     - Зачем скрываться-то? Ты же имеешь право инспекции систем жизнеобеспечения в любом помещении!
     - При условии, что они там есть и соответствуют стандарту станции. Договор аренды сектора марсианами предусматривал перестройку по их требованиям, после чего нас официально предупредили, что в услугах поставок воздуха, воды и прочих расходных компонентов не нуждаются, и всё будут иметь своё. Но их бригады живут там же, значит, жилые условия где-то есть.
     Крам поскрёб затылок.
     - А как твоя дочь узнает? Ты ей, что, протелепатишь?
     - Найду способ, - уклончиво ответил Зелёный. – Точку встречи дай, друг. И не один вариант, если можно.
     - Есть ремонтные люки, сервисные службы имеют к ним свободный доступ, - предложил Крам. - Там так устроено, что, попав в двойную внешнюю обшивку с кормы, до носа добраться можно по ремонтным лазам между слоями обшивки. Но тебе придётся сильно похудеть, Кен. В своих габаритах даже не пытайся… Если у них там жилые помещения, то они сразу за шлюзом с Централи… Ба, да тебе никуда и прятаться не нужно, если они к Централи и причаливают… Мимо тебя все и пройдут.
     - По договору, причал обслуживают только роботы, а участок прохода элементарно перекрывается секторальными переборками, - ответил Кен. – Вахта в ЦУПе видит, кто там проходит, но буду ли я в тот день вахтенным – трудно сказать. Пытаюсь подгадать, поменяться. Понимаешь, они провезут прибывших как груз, если они не смогут идти сами. А грузы идут через лифт, по контейнерам ничего особо не увидишь.
     - Детективчиком пахнет, старик, - усмехнулся Крам. – По уставу вопросами безопасности старший помощник заведует, с ним ты говорил?
     Боцман утвердительно мотнул головой. Краму не нужно знать детали. Пусть считает, что говорил.
     Когда Кен ушёл, Иржи не смог сразу вернуться к прерванному занятию. Просьба боцмана вызвала тревогу. Что с ним? Сны какие-то, дочка вдруг на Марсе оказалась, никогда ничего подобного не рассказывал. Семья у него большая, на Земле она… Поразмыслив, Крам решил, что спешить не стоит. Сперва надо посмотреть, прилетит ли с марсианами его дочка, или нет. Про марсиан-арендаторов много чего говорят, но есть договор, есть директор, что тут может сделать бывший шеф-монтажник с конструкционными планами?
     - Продолжим-с, - сказал сам себе Иржи Крам, вернулся в рабочее кресло и подтянул ногой к себе экран со сборочным чертежом.
     Боцман почувствовал настроение Крама. В последнее время он совсем эмпатом стал, поэтому даже старался избегать «посиделок» в холлах, утром стал заказывать завтрак в личный отсек, чтобы не спускаться в шумную столовую в букетами разных эмоций. Иржи ему не поможет, это стало ясно, да и чем, если рассудить, он мог помочь? Зря, зря с ним завёл разговор, упрекал себя боцман, спускаясь на сегвее по пандусам на нижние палубы к «железкам», среди которых ему было спокойнее всего. На последнем плановом диагностическом осмотре врач станции Ласло Бринёв констатировал у него повышенный психоэмоциональный фон» и сам посоветовал «сменить обстановку» - слетать с планетологами на Плутон, помочь им с настройкой зондов и постоять ногами на грунте, а не на палубе. Он слетал на неделю с пилотом Мареком и двумя девушками - планетологами-стажёрами, невесть каким образом устроившими себе практику на Плутоне…
     - Кен, можно вас на минуту? – остановил его девичий голос.
     Боцман затормозил и обернулся. Его догоняла одна из тех практиканток. Смущённо улыбаясь, она протянула ему свёрток.
     - Кен, хочу оставить вам на память о себе сборник стихов. Это мои. В традиционном бумажном издании. Буду рада, если понравятся. Вы так хорошо нам читали стихи на Плутоне по вечерам… Спасибо вам, Кен! Через полчаса мы стартуем домой, долг путь к Земле… Разрешите вас поцеловать на прощание, Кен?
     Когда она скрылась за поворотом, боцман развернул тонкую хрустящую обёртку подарка. «Милена Кисс. Вне времени», прочёл он на блестящей стеклокоже обложки, раскрыл книжку, с удивлением ощущая пальцами настоящие бумажные страницы. От бумаги пальцы отвыкли. А как она приятна…
     Зелёный вспомнил первый вечер после напряжённого дня полётов, посадок, перетаскивания тяжёлых опор и шаров зондов, дрожи в руках от ручного бура, вид беззвучного пузырения самотвердеющей пены. Девушки – Милена и Нина - работали с ним наравне. Они всё умели. Мужская гордость не давала боцману допустить равенства, он старался брать на себя самое тяжёлое. Когда сломался экзоскелет, то потащил шар зонда в руках и на пузе, не желая тратить время на полёт к базе за новым силовым протезом. Потом ныли все мышцы, но Милена помогла – её массаж нескольких точек на голове и спине снял боли. Восхищённый и благодарный боцман не придумал ничего лучше, как устроить им по возвращении на базу поэтический вечер. Тряхнул стариной, вспомнил юношеский опыт чтеца-декламатора… Хорошо, что он запомнил на всю жизнь свои концертные программы. Земные стихи, чувства, страсти плескались и бились в тесноте маленького купола базы, за стенами которой мертвел ледяной мир Плутона. Уже на следующий вечер девушки попросили повторить, и так всю неделю тянулось.
     - Поэтический клуб, - смеялся пилот Марек, разбавляя чтение стихов романсами под синтекристалл. Пел он с чувством, но любительски.
     С той поездки Зелёному стали сниться новые стихи. Несколько стихотворений он даже постарался запомнить и продиктовал утром на памятный кристалл. Потом искал в информатории автора и не нашёл. Он вспомнил короткие замечания Милены во время поэтических посиделок на Плутоне. В девушке было что-то необычное. И название книжки – «Вне времени»…
     «Века не лягут безразличной пылью,
     И не исчезнет рукопись в золе,
     Оставим слово,
     Скажем всем, что были
     Когда-то мы
     Живыми на Земле.
     И возвращаясь в нити безвременья
     В полёте пожелтевшего листка,
     Я говорю с тобою,
     Далеменник,
     Короткой строчкой своего стиха»i, -
     прочёл Кен на открытой наугад странице подаренной книжки. По громкой связи объявили, что грузопассажирский рейс на Уран со станции «Плутон-Орбитальный» отправлен с северного причала.
     4
     Директор станции «Плутон-Орбитальный» Грант Маринкин удостоверил отчёт о стажировке и протянул кристалл девушкам. Одна из них была его биологической дочерью, от которой он отказался ещё до её рождения. Это всё глупая политика Генофонда! Он со всех пробандов берёт стандартное согласие на анонимное донорство! Когда мать девушки, о которой Грант Маринкин даже не ведал, трагически погибла, её родители хотели внучку, вот их желание усилиями доблестных сотрудников Генофонда и сбылось… Внучка выросла, носила фамилию матери, но каким-то образом узнала про донора и сама написала ему на Плутон, когда в Звёздной академии пришла пора стажировок.
     Маринкин никому не сказал, даже жене Марьяне. Неделю ходил мрачнее тучи. Никто не мог понять, в чём дело. На Плутон стажёров не направляли – очень далеко, но в данном случае академия получила гарантии на две стажировки от директора станции, что выглядело довольно неожиданным. И вот Нина – такое имя ей дали – сидела перед ним. Никакого внешнего сходства девушки с собой он не нашёл и сразу успокоился. Она ещё в письме честно написала, что не собирается его шантажировать тайной рождения, а хочет только стать настоящим планетологом и получить стажировку для себя и своей подруги-сокурсницы. Он им устроил «прокатку» по полной программе. Нина всё выдержала, а когда её стажировка закончилась, попросила место на станции. Её подругу Милену Плутон не заинтересовал. Она на последней встрече сидела со скучающим видом, вертя в пальцах только что полученный кристалл с рекомендацией.
     - Я знаю, директор, что вам нелегко принять решение, но без Плутона я себя не вижу. Мне нужен Плутон, - сказала Нина.
     - Всем нужен Плутон, - согласился Маринкин и неожиданно улыбнулся. – Хорошо, летите, завершайте обучение и возвращайтесь, Нина… Ждём. Милена, спасибо вам за ваш труд. Доброго пути!
     Маринкин проводил девушек до трапа шлюза грузопассажирского рейсовика на Уран. Кроме девушек в этот раз со станции никто не улетал.
     - Вам идёт улыбка, директор, - заметила Милена, подавая ему на прощанье свою тонкую, но крепкую руку. – Почему вы редко улыбаетесь? Мне тоже нужен был Плутон. Я рада, что мне довелось побывать здесь. Извините меня, что пришлось приложить для этого некоторые усилия и нарушить некоторые личные тайны. Хорошо?
     Она обворожительно улыбнулась и исчезла в проходе шлюза прежде, чем он сообразил что-либо сказать в ответ. Нина немного задержалась.
     - У вас очень необычная подруга, - только и сказал Маринкин.
     - Мы её прозвали «Принцессой Марса». Она из колонистов… - Нина встряхнула густыми чёрными волосами. - Она может быть очень экстравагантной. Искательница приключений, одним словом… Она на Земле загорелась Плутоном, но, видимо, в реальности он ей не приглянулся. А я обязательно вернусь!
     Потом в своём кабинете он снова долго рассматривал результаты генетической экспертизы, когда-то приложенные девушкой к просьбе о прохождении стажировки. Она их просто приложила. В них был указан только код пробы, его код. Хм, «Принцесса Марса»… Кое-какие части пазла сложились. Ему дали понять, что Марс знает и может больше, чем он думал. Обычно так делают, когда ставки в игре очень высоки. Вот только – во что играем и всех ли игроков он видит?
     Маринкин понимал, что на далёкой станции у Плутона пересеклись разные интересы. Идея Внеземелья терпела крах, хотя никто из официальных лиц это признавать не хотел. Внеземелье можно было рассматривать только как временную меру на пути к Новой Земле. Как биологический вид человек не мог жить в Космосе, там он только приспосабливался, но получалось это ценой вырождения. Здоровое поколение могло рождаться только на Земле. Осознание данного факта пришло не сразу. Эйфория, вызванная колонизацией Луны и Марса, прошла, оставив на них куполообразные «человейники», мало чем отличавшиеся по своей идее от «всё включено» в земных небоскрёбах. На орбитах Земли и планет земной группы плыли многопалубные спутники – «орбитальные города», некоторые из которых полностью или частично были производственными центрами. Мощные научные станции были почти у всех планет-гигантов, между ними удалось наладить регулярное сообщение.
     Плутон был самой дальней точкой в Солнечной системе, около которой Земля создала научную станцию. Внеземелье на ней появилось несколько позже, но взяло на себя львиную долю ресурсного обеспечения. В начале интерес был общим – поиск Новой Земли. «Старая» Земля была так реально напугана катаклизмами, что уже не бряцала оружием, а все накопленные военные ресурсы ушли на создание внеземельных баз. Когда катаклизмы прекратились, земная часть человечества стала очень консервативной к перспективам межгалактических путешествий, поставив себе целью воссоздать «рай на Земле». Но Внеземелье и, особенно, Марсианская Автономия не только искали Новую Землю, но и разрабатывали пути её достижения. Директор понимал, что обширный проект по телепортации материальных ресурсов между Марсом и Плутоном имеет двойное назначение. Изоляция марсианских исследований от персонала станции было условием согласия Земли на их проведение, поскольку активно применялось запрещённое на Земле клонирование человека, и в экспериментах участвовали марсианские клоны.
     Директорство уже стало настоящим испытанием, но сдаваться Грант Маринкин не спешил. Планетография Плутона дала ему убеждение, что тут некогда было вмешательство разума. По мере накопления результатов исследований он видел в них порядок, который не могла стихийно сделать природа. Экипаж станции был увлечён поиском мифического звездолёта пришельцев из параллельного мира, уповал на новые телескопы, директор же считал, что им стал сам Плутон. Правда, свою точку зрения он доверил только личному компьютеру и жене Марьяне. Ей, тоже планетологу, уже попалось место с необычными свойствами в квадрате 10-69…
     - Старший помощник Шум, директор! Служебный вопрос, – сообщил автосекретарь.
     Маринкин жестом открыл проход в приёмную, впуская посетителя. Дим Шум сел за приставной столик и вытащил из нагрудного кармана несколько карточек. Одну из них он молча протянул директору. Маринкин увидел на ней геометрическую иллюзию, которая встречалась ему в одном из холлов: шестигранник, совмещённый с трёхгранной пирамидой, вид сверху.
     - Я встречал такое, - кивнул он. – Висело у нас где-то…
     Шум протянул вторую карточку, исписанную значками. Директор бегло посмотрел на неё и пожал плечами.
     - Мне не знаком этот раздел математики. Можете дать комментарий?
     - Это темпоральные уравнения, - пояснил Шум. – Я очень немного коснулся этого направления математики нечётких и неполных пространств. Смысл этой формулы в том, что, если конечные точки темпорального вектора находятся в бесконечности, то любая точка на нём не имеет времени, но получает энергию и информацию. Директор, я уже рассказывал при нашем первом знакомстве, что моя семья погибла на «Артемиде». Я давно предполагал, что бесследное исчезновение пассажирского корабля было связано с попаданием в темпоральный луч, посланный к Плутону во время эксперимента в Церне. Директор, я прошу разрешения взять «Гибралтар» и на нём вернуться к месту катастрофы.
     - Это далеко? – спросил директор.
     - За пределом радиуса действия, мне придётся заходить на промежуточную станцию, - вздохнул Шум. – Поэтому лучше оформить полёт как исследовательский. Есть такая возможность?
     - Я поищу, Дим, - пообещал директор. – Если вы привезёте обратно с Урана «марсиан» и их груз, то можно попробовать. Вы летите один, или кого-то предполагаете взять с собой? Мне нужно знать точно, чтобы предложить Марсу такой вариант ускорить прибытие их экспедиции.
     - Хотел бы предложить полететь биологу Эвелине Седа, - сказал Шум. – У неё интересный эксперимент в оранжерее, он мог бы получить развитие в ходе этого полёта. Вот, посмотрите, - он протянул директору ещё одну карточку. – Это результаты кристаллизации в марсианском грунте, снято при большом оптическом увеличении. Занятно, не правда ли?
     На карточке директор увидел россыпь сложных многогранников, среди которых попадались похожие на только что увиденную иллюзию. Он вопросительно посмотрел на Шума.
      - Наш биолог предполагает, что кристаллы определённой формы имеют между собой информационное взаимодействие, если даже простое механическое микширование грунта приводит к их консолидации, - пояснил Шум, нарочно усложняя смысл. Он не хотел, чтобы директор раньше времени узнал о синем кристалле в оранжерее. Но тот уже сообразил.
     - И вы хотите их… ммм… «консолидировать» в месте катастрофы, чтобы получить информацию о ней? – спросил Маринкин. – Это напоминает мне старинные гадания на блюдечке с водой.
     - Но в старину предсказатели водились, - парировал Шум. – Другое дело, что до сих пор мы не можем объяснить, как они видели будущее и прошлое.
     - Дим Шум! – вдруг улыбнулся директор. – Не мутите воду. Скажите, что вы хотите романтической прогулки с биологом, - я пойму. Она очень симпатичная женщина. И отпущу вас, если вы заберёте марсиан с Урана…
     «И к нему пришли», понял старший помощник. Разубеждать директора он не стал.
     5
     «Очень симпатичная женщина» весело рассмеялась, выслушав рассказ о походе к директору и беседе с ним. Прошло совсем немного времени с того, памятного обоим объяснения. Форсировать события ни Эвелина, ни Дим Шум не стали. Но ситуация с перспективной совместного полёта поворачивалась таким боком, что их союз складывался сам собой.
     - Я полечу, Дим, только… Ты уверен, что моё присутствие необходимо при поисках Вики? – спросила Эвелина.
     Эва не только внешне, но и внутренне была близка к исчезнувшей Виктории. Она сама так и сказала – у неё словно появилось второе имя, теперь она ощущает себя Эвелиной Викторией.
     - Ассоциация себя с другой личностью – это или актёрская игра, или психическое расстройство, мне ни то, ни другое не нужно, - пояснила она тогда. – Но в данном случае я не ощущаю никакого дискомфорта, мой капитан!
     «Моим капитаном» прежде звала Дима Шума только Вика с самого начала их знакомства, задолго до того, как он действительно стал капитаном дальнего Космоса. Узнать такое можно было только от неё самой или от него, но Дим Шум никому ничего не говорил. Они уже пришли к мысли, что из-за марсианского кристалла в оранжерейной Эвелина увидела Вику и «наложила» её на себя. Именно «увидела», одномоментно, получив всю информацию от Дима Шума, когда они оказались рядом у переборки.
     На вопрос Эвы у него не было готового ответа. Свою версию происходящего она ему уже изложила. Боцман Зелёный не смог бы позвать свою дочь, если бы она, Эвелина, не стала гладить кристалл своими руками. Случайно, или нет, но руки Эвы перевели его в некое активное состояние. В этом состоянии он оказался способен на сверхдальнюю связь и передал мыслеобразы боцмана его дочери. Такая гипотеза ложилась в схему: Дим Шум знал, что у Мирты Зелёной на Луне тоже будет контакт с синим кристаллом, а как это всё произошло – ну, тут новая загадка мирозданья. Возможно, на успешный контакт Эвы с кристаллом оказал фильм «Марсианский фестиваль», она после его просмотра какая-то не совсем обычная была, не раз вспоминал старший помощник и думал, как это проверить. Но до сих пор ничего не придумалось. Был ещё один факт - оранжерея отреагировала массовым ростом и цветением. Но все новые эксперименты с марсианским грунтом провалились. Синий кристалл продолжал призывать на помощь агроботов при появлении любого чужака… кроме Эвелины. Она могла находиться в его отсеке беспрепятственно и сколько угодно.
     - Омарсианилась ты, - качал головой Дим Шум. Сам он такой чести не удостоился даже после двух просмотров «Марсианского фестиваля». Его очень тревожила мысль, что по прибытии марсианской команды Эвелина будет вынуждена тесно с ними работать, и не известно, чем это кончится. Однажды он поделился своей тревогой с девушкой, на что она ответила, что «живой не дастся».
     После случая с боцманом Эва сама продолжила своё «общение» с кристаллом, и он стал отдавать ей фрагменты видений. Она старалась зафиксировать картинки на видеостраницах, пока они оставались свежими в памяти. Для этого пригодился гипношлем - в нём была функция обратной связи. Яркие мыслеобразы удавалось записать. Их она и показала Шуму. Сохранялось не всё, часто увиденное вспыхивало и сразу тускнело. Эвелина думала, что синие кристаллы – это свидетели геологических эпох на Марсе. Дим Шум усомнился в этом. «Их» кристалл не мог быть столь древним. Другое дело, что он мог получать информацию из какого-то источника. Подозрение пало на сам Плутон. Не мог ли Плутон быть хранителем информации или каким-то звеном в её передаче?..
     - Я не уверен, что твоё присутствие необходимо в поисках на месте катастрофы, но оно необходимо мне и марсианскому кристаллу, который только с тобой хочет иметь дело, - честно ответил девушке старший помощник. – Я его понимаю и немного ревную.
     - Я полечу только с тобой, мой капитан, - проворковала она. – Все остальные могут считать себя пассажирами. Но, Дим, брать кристалл из оранжерейной нельзя. – Она сразу посерьёзнела. – Я не могу объяснить, только чувствую, что нельзя. Марсиане их не трогают, не выносят из пещер, ты знаешь об этом?
     - Знаю, - кивнул головой Дим Шум. – Ты говорила, что распылили мелкие фракции. Я видел тот баллон, мне показалось, что он не пуст. Грунта нам много не надо, боцман уже нашёл в грузах от Первой звёздной образцы. Нам хватит создать маленькую камеру, распылить фракции и вырастить новый кристалл. Я знаю, от чего он вырос.
     - Да ты что?! Мы тут голову сломали, от чего вдруг, – восхитилась Эвелина. – И от чего же?
     - От моей импровизации, - Дим Шум вытащил и показал ей синтекристалл. – Надеюсь, мне удастся повторить её на месте катастрофы и вырастить новый кристалл. Только ты плотно заткнёшь уши. Музыкальные натуры этого могут не пережить, а ты со своим абсолютным слухом и подавно.
     - Даже краешком уха не позволишь? – притворно обиделась Эвелина.
     - Смотреть будешь, через видео, - пообещал Дим Шум.
     Земля медлила дать согласие на полёт – всё-таки для межпланетных перелётов «Гибралтар» совсем не подходил. Заминка вышла и с Марсом – размеры всех отсеков корабля могли вместить лишь треть груза марсианской миссии. Поэтому стали прорабатывать полёт не к месту катастрофы, а к тому месту, где Дим Шум засёк бортовыми гравиметрами всплеск – след возможного перехода в подпространство, совершённого исчезнувшей «Артемидой». Что-то там «булькнуло», как выразился Шарль Будюль.
     Внешне Дим Шум сохранял невозмутимость и спокойствие, но на душе было скверно. Несколько дней назад астрофизики в один голос заявили, что подпространственные входы теоретически требуют «чистого Космоса», удаления от гравитационных масс и не возможны вблизи газовых гигантов Солнечной системы, но оспорить некогда полученные Шумом графики не смогли – гравитационный след был. Высказали предположение, что темпоральный луч с Земли мог «свернуться» а этой точке после полученных в результате взрыва «Артемиды» искажений, отдав взрыву свою энергию. На таком принципе действовало некогда создаваемое оружие против опасных астероидов – на самом астероиде производили подрыв маломощного заряда, который усиливался направленным энергетическим лучом. Это могло объяснить, почему «Артемида» исчезла бесследно. Шум предложил для начала отправить их с Эвелиной и контей нером для кристалла в орбитальный полёт вокруг Плутона.
     - Дим, что изменится? – возразила Эвелина. – Станция и так находится на орбите Плутона. Давай тогда спустимся на поверхность, что ли?
     Через месяц с небольшим Дим Шум в одних трусах, с мокрой после душа головой смотрел на Плутон через щелевидное окно «гостиной». Внутри смонтировали небольшую камеру для грунта и будущего кристалла, часть диванчиков сняли, вместо них у стены с видеопластикой, изображающей буйные заросли, стояли вазоны с растениями из оранжереи. Эва ещё спала. Тихая бормота компрессоров, шелест потолочного вентилятора хорошо сочетались с зарослями на стене. А вот Плутон за окном никак не сочетался. Он даже выглядел нереально.
     - Маленький рай, - сказал вчера боцман, удовлетворённо вытирая салфеткой испачканные руки. – Дом отдыха «Плутон». Молодцы, сервисники, постарались. Вы уедете, сам сюда попрошусь, когда мою Мирту привезут. Только заберу ли девчонку у марсиан?
     - Они тебе её сами отдадут и шестерых подружек в придачу, - успокоил друга Шум. – Будет семь Белоснежек и один гном в твоём лице.
     - Скорее – семь Спящих красавиц, - отозвался боцман, обнаруживая знание земного фольклора. – Ты сам говорил, что их усыпили и пробудят только на станции.
     Дим Шум постарался сохранить невозмутимый вид. Такого от него Зелёный слышать не мог. Откуда у него информация? Возможно, какое-то «общение» с дочерью у него продолжалось… Земля давала крайне скупую информацию. Выяснилось только, что марсиане к перелёту девушек на Плутон отношения не имели - их переправили на Уран скоростным дисколётом Службы безопасности Земли. С Урана, правда, они прибывали одновременно с марсианской экспедицией в рамках некоей волонтёрской миссии на рейсовом транспорте. Но почему их сразу не отправили на Землю, как нашли?..
     «Гибралтар» улетел, на всём Плутоне они с Эвой одни. На тридцать космосуток одни. Дим Шум вдруг вспомнил про книжку, которую Зелёный перед отлётом оставил ему почитать. Пошарил глазами, но нигде её не было видно, наверно забрала Эва. Натуральная книжка, в обложке, даже страницы из бумаги, где только Зелёный раздобыл такой раритет?..
     «Раритет» неожиданно нашёлся около баллона с фракциями синих кристаллов, которые они с Эвой планировали сегодня распылить в контейнере с грунтом. Дим Шум взял баллон и понял, что он пуст. Эва сама распылила, что ли? Он приник к окулярам визора и даже присвистнул от восхищения. Вот, красота! Голубой мир!
     Сзади послышались шаги босых ног. Шум обернулся. Эва, обмотанная красным полотенцем, шла к нему.
     - Извини, я заспалась, Дим, - зевнула она, устраиваясь в кресле. – Выросло что-нибудь? Ночью проснулась что-то… Я не стала тебя будить, загрузила фракции сама, заодно книжку почитала. Откуда она тут, Дим?
     - Зелёный оставил, - ответил Дим Шум и подумал о дикости факта пребывания двух влюблённых полуголых людей на Плутоне. Но сказать что-либо по этому поводу не успел: Эвелина взяла в руки книжку, погладила её обложку и, закрыв глаза, прочитала наизусть:
     Почувствовать нежность
     На пальчиках звёзд,
     Безумство бескрайних просторов –
     И видеть
     В туманах предутренних грёз
     Наш маленький
     Домик у моря.
     Ты знай,
     Если вдруг потеряемся мы,
     построив другую реальность,
     другим сочетанием света и тьмы
     останемся в связи сакральной.
     Я верю,
     Что волны не смоют наш след
     И маленький
     домик у моря,
     Любимый,
     Я жду тебя там,
     на Земле,
     Вне времени
     С временем споря...ii
     6
     - Грант, а ты не заболел?
     В голосе Марьяны послышалась тревога. Они почти не разговаривали с тех пор, когда он отправил на Плутон старшего помощника с биологом и запретил месяц лететь туда всем остальным. Добиться вразумительных объяснений странному распоряжению не получалось. Она кляла себя, что упустила последнее время из виду супруга-директора, обнаружив на поверхности Плутона аномалию и занимаясь только ей. А теперь и в её квадрат 10-69 вход воспрещён, сиди тут на станции и любуйся, как он уже минут десять рассматривает себя в зеркале отсутствующим взором… Но вопрос вывел супруга из ступора, даже голова в её сторону повернулась.
     - Ты не заболел, говорю? Бринёва тебе не позвать?
     Маринкин моргнул и сразу стал «нормальным».
     - С чего ты вдруг решила? – поинтересовался он.
     Марьяна махнула рукой и быстро встала напротив, смотря ему в глаза.
     - Грант, мне надо на Плутон. Срочно.
     Он молча взял её за руку и усадил на диван рядом с собой.
     - Через месяц, - услышала Марьяна его усталый голос. - Дело жизни. Никогда не думал, что безжизненный Плутон станет местом битвы за жизнь.
     - Но прибывают марсиане, вспомни, они вполне могут потребовать посещения планеты, Грант!
     - Они прибывают через месяц, Марьяна. Не настаивай, не я задал приоритет. Задала Земля.
     - И что там делает Дим Шум с биологом в окружении цветочков? – Марьяна уже понимала бессмысленность, но сопротивлялась по инерции.
     - Поднимись в оранжерейную, - вместо ответа предложил ей супруг.
     Когда он ушёл по своим делам, Марьяна долго не могла собраться с мыслями. В оранжерейную она не пошла, отправилась в столовую, там громко спорили астрофизики во главе с шумным Шарлем Будюлем. Предмет спора остался не понятным, увидев её, компания быстро затихла, поклевала брикетированный рацион со своих тарелок и исчезла. На смену астрофизикам потянулись планетологи. Вежливо раскланиваясь с начальством – как-никак Марьяна Маринкина была Главным планетологом станции – они занимали одиночные столики или присаживались у бара. Себе она взяла охлаждённый сок и галету «быстропищи».
     - Не помешаю? – спросил над её ухом мужской голос. Подняв голову, Марьяна увидела врача станции Ласло Бринёва, к которому она только что пыталась отправить супруга-директора. Судьба сама давала шанс поговорить с ним в неформальной обстановке.
     - Ни сколько, присаживайтесь, доктор! – обрадованно кивнула она.
     Врач не производил внешне впечатление силача, но выглядел мощно. Бритая голова с выступающими надбровными дугами и рельефной челюстью усиливали эффект избытка тестостерона у их обладателя. Он был в облегающей рубашке с короткими рукавами, которые открывали жилистые руки. О силе доктора на станции ходили легенды, которые он сам регулярно подтверждал на силовых тренажёрах.
     Они сидели напротив друг друга. На тарелке перед доктором лежала упаковка синтебургера, которую он аккуратно открывал ловкими пальцами.
     - Доктор, что происходит на станции? - прямо спросила Марьяна.
     Ласло поднял на неё смеющиеся глаза.
     - Вы уже не первый человек, который меня спросил об этом, но в медотсеке у меня пациентов нет, поэтому, думаю, ничего страшного не происходит. У вас есть другая информация?
     Марьяна рассказала ему о «странностях» мужа. Но врач отреагировал на них тоже спокойно:
     - Я могу предложить директору пройти экспресс-диспансеризацию, думаю, он согласится. Она не занимает много времени. Марьяна, он просто перегружен. Если приходится много работать и думать, я тоже могу со стороны казаться «странным». Ну, сами посудите, какая странность в том, что человек долго смотрит в зеркало и ковыряет себе нос? Он, может, забыл о времени… Раньше, я читал, и галстуки в прямом эфире жевали. Всяко бывало.
     - Если бы он жевал галстук, я бы вас сразу вызвала! Но, Ласло, вам не кажется странной изоляция на Плутоне двух человек?
     - Нисколько, - ответил доктор. – Когда готовилась Первая звёздная, не двоих, а двести человек изолировали на десять лет. Наш директор был в числе добровольцев. Думаю, он приобрёл уникальный опыт.
     - Да?! Я об этом не знала! Слышала, что он сидел в какой-то капсуле… - пробормотала Марьяна.
     Бринёв доел свой бургер и пил зелёный чай.
     - Всё дело в пришельцах, - вздохнул он с таким видом, словно это было его главной заботой. – Мы настолько верим, что они вот-вот придут, что не видим их рядом. Директор совершенно прав, что отправил старшего помощника и биолога на Плутон. Эти два человека обладают особым качеством – они прирождённые контактёры. Таким же качеством обладают марсианские кристаллы…
     Маринкина нервно поболтала трубочкой в бокале с недопитым соком и перебила:.
     - Я не понимаю… Какие пришельцы? Какие кристаллы?
     - Вы, наверное, ещё их не почувствовали, - невозмутимо продолжил Бринёв. - Сходите в оранжерейную…
     Это было уже слишком! Маринкина поставила бокал на стол, порывисто встала и ушла, не сказав ни слова. Её путь в оранжерейную лежал через «Бульвар Пришельцев» - так прозвали главный коридор жилого сектора станции. Марьяна прыгнула на сегвей и понеслась по выделенной дорожке, благо коридор был пуст. В середине пути она заметила открытый отсек и робофургон сервисной службы, но значения этому не придала. По траволатору сегвей не поехал, пришлось спешиться. Поднявшись на палубу оранжереи, Марьяна услышала голос. Кто-то читал стихи. Читал хорошо. Она некоторое время слушала, потом решилась войти и с удивлением увидела боцмана Зелёного, декламирующего обычной переборке. Боцман читал хорошо знакомое ей со школьных лет старое-старое стихотворение эпохи первых мировых войн «Жди меня». Читал великолепно, просто профессионально…
     «…Как среди огня
     Ожиданием своим
     Ты спасла меня…»
     Марьяна закрыла глаза и почувствовала, что в ней есть ещё кто-то.
     - Кто ты? – прошептала она и… потеряла сознание.
     Боцман услышал шум падения и сразу обернулся. Падающие женщины в его планы не входили, особенно директорская жена, но форс-мажор принёс именно её. Он подтащил её к переборке и подложил под голову свёрток укрывного материала, на котором не так давно лежал сам. Марьяна открыла глаза.
     - Вам вызвать доктора? – участливо спросил боцман. – Вы не ушиблись?
     - Я только что от него, он послал меня сюда, - слабым голосом ответила она. – Кажется, я цела… Можно, я тут полежу одна?
     Боцман понимающим взглядом посмотрел на переборку, за которой был синий марсианский кристалл, и выполнил её просьбу.
     7
     Ростислав Петрович закончил утреннее селекторное совещание. Неожиданная активность аномалии в земном посёлке Соловей привела к спонтанному выплеску энергий. Специалисты Института Времени называли их «хронокаплями», да хоть чем угодно назови – суть не изменится. Удар такой «капли» приводит к потере памяти и гибели. Срочно пришлось эвакуировать его любимый, соседний с Соловьём, посёлок Загорный, там были пострадавшие и пропавшие без вести. Сейчас принято решение накрыть силовым куполом. Перестраховка, но от греха подальше, как говорится…
     С посёлком Загорный генерала на долгие годы связали поиски исчезнувшего в этих краях руководства фирмы «MAS», деятельность которой на Земле запретили. Саму фирму формально довели до банкротства, но очень скоро выяснилось, что её идеи живут и процветают во Внеземелье, куда земная юрисдикция дотянуться не могла. Между посёлком Загорный и санаторием Космофлота некогда был частный полигон, принадлежавший одному из руководителей фирмы. Там были выброшены на Землю две автоматические бомбостанции, но это, вроде бы, до фирмы было, ещё тогда, когда всю местность занимал позиционный район с боевыми ядерными ракетами. Две металлические башни стояли рядом в глухом лесу, к ним даже подойти было сложно. Считалось, что руководство фирмы создало в них себе убежище, но башни не подавали никаких признаков жизни.
     Рука генерала потянулась к кнопке вызова секретаря.
     - Дайте мне защищённый канал с Димом Шумом на Плутон, - попросил он.
     Через некоторое время секретарь сообщил, что запрашиваемый абонент находится вне зоны действия защищёной сети на поверхности Плутона. Вздохнув, генерал стал диктовать сообщение для обычного канала. Диктовалось медленно. Его занятие прервал вызов с орбиты. Ион и Зет Петерсы докладывали о выполнении миссии. Девушки-землянки с Луны на Уран доставлены. Сами близнецы вернулись на околоземную базу скоростных дисколётов.
     - Сидите там, - распорядился генерал. – Откройте глаза, мозги и всё, что у вас есть ещё думающее, и внимательно смотрите за родными местами. На них надевают силовой купол.
     Прошло совсем немного времени, и ночью генерала разбудил взволнованный голос Иона Петерса:
     - Ростислав Петрович, над объектом наблюдения зафиксирована мощная лазерная вспышка! Там кто-то остался! Мы с Зетом думаем, что это может быть Влада, дочка мэра. В списках эвакуированных никого из Серёгиных нет. Большая вероятность того, что она таким образом подаёт сигнал и просит помощи, - сообщил Ион.
     Генерал хорошо знал, о ком идёт речь. Посёлок Загорный и его обитатели давно уже стали для него родными. А за Владой Серёгиной он и вовсе присматривал особо с тех пор, как выяснил, что она в раннем детстве носила другую фамилию и была приёмной дочерью мэра Вячеслава Серёгина и его жены Марты. Родители Влады физики Рейс погибли при неудачном испытании на Луне. У Ростислава Петровича были личные причины особо относиться к погибшей Эльзе Рейс, матери Влады…
     - Мощным лазером? – съязвил генерал. – Или вашим разведчиком, на котором вы катались?
     Оба офицера выросли в Загорном. Генерал взял их на примету и долгое время наблюдал за всей мальчишеской компанией, которой верховодила дочка местного мэра. Чаша его терпения переполнилась, когда близнецы-Петерсы, будучи, кажется, ещё пятигодниками, умудрились вытащить из металлических башен натуральную машину – большого автоматического разведчика, подчинили её себе и стали кататься на верхней площадке с поручнями!!! Он настоял на их обучении в специальном колледже Службы безопасности Земли. Семья Петерсов переехала из Загорного, и на время всё стихло. Машина-разведчик исчезла в башнях и больше не показывалась.
     - Влада от нас знала, как вызвать и активировать разведчика, - признался Ион. – Мы предлагаем…
     - Принимается, - остановил его генерал. – Наблюдение усилить. Готовьтесь, спускайтесь в санаторий Космофлота, договаривайтесь на месте о силовом проходе, проникайте внутрь купола и выясняйте. По исполнении – доложить.
     - Есть, доложить! – обрадованно ответил Ион и отключился.
     Наутро версия братьев вскоре получила неожиданное подтверждение – по каким-то уцелевшим от накрытия силовым куполом каналам связи поступил запрос на регистрацию союза землянки Влады Серёгиной и землянина Юрия Кивина, который был принят и удовлетворён автоматически. Это оказался тот самый «тип», который с собакой…* Энергетики, ставившие защитное поле, пояснили, что рельеф местности сложный и силовой купол мог не закрыть глубокие участки, а кабелями там всё напичкано со времён позиционного района. Но связаться с Владой и Юрием не удалось никак. Поиски подходящего ущелья для пролёта коптера под нижним краем купола заняли время. По внешним наблюдениям за деятельностью неожиданных «робинзонов» стало ясно, что они решили основательно готовиться к своей «необитаемой жизни» в доме на горе около старого замка. Картинки от силового поля получались размытыми, но и на них было видно, как из посёлка на гору по узкому серпантину машина-разведчик поднимала вещи. Через два дня братья Петерсы проникли внутрь купола со стороны санатория Космофлота по глубокому ущелью.
     ----------
     * Подробнее – см. Вебсик. История первая. Испытательный срок. - Прим. авт.
     Ответ от Дима Шума вернул генерала к проблемам Плутона. Старший помощник со станции «Плутон-Орбитальный» понял всё, что ему хотел сообщить генерал эзоповым языком по открытому каналу. В ответ Дим Шум кратко информировал, что на месяц высадился на поверхность Плутона и живёт в оранжерее. Передавал привет от биолога Эвелины Седа и… своей жены. Последнее генерала озадачило.
     Почему Дим Шум передал привет от жены? Он явно хотел на что-то намекнуть, на что? Генерал просмотрел свои записи – жена Шума Виктория пропала вместе с «Артемидой». Дим Шум пытался организовать вылазку к месту исчезновения корабля с марсианским кристаллом, но ему не разрешили. Значит, каким-то путём он достучался до неё? Виктория жива? Где же она тогда? Самое простое, что приходит в голову, это – союз. Биолог стала его женой. Тогда привет логичен. Можно их поздравить. Хотя в качестве места для свадебного путешествия и медового месяца для новой пары Плутон чересчур экстравагантен… Но Дим Шум написал: «привет от биолога Эвелины Седа и моей жены». Что там происходит?
     Ростислав Петрович решил передать на Плутон лаконичное поздравление. По нему Дим Шум легко поймёт, что ситуация не понятна, и постарается дать другие намёки, если техники не откроют защищённый канал.
     Девушки, которых Ион с Зетом под видом марсианских клонов вывезли с Луны, смогли только сказать, что целью их бегства был «мир камней». Больше ничего от них добиться не удалось, хотя все семеро очень скоро стали вполне «нормальными», хотя не совсем понимали куда их теперь везут. В длительных скоростных перелётах пассажиры обычно спали, так что пик активности у девушек пришёлся как раз на Уран. Там их разместили в обособленной зоне, в одном из помещений сложили разобранную «вертушку» с креслами.
     - Камень! - сказала Мирта Зелёная, случайно попав в этот отсек и увидев подголовник с синими марсианскими кристаллами. Она привела смотреть остальных, тут их и застал Зет.
     - Камень! – хором сказали девушки. – Живой камень!
     - Живой, - согласился Зет, старательно играя роль натурального марсианского клона. – Синий марсианский кристалл помогает покорителям Марса.
     - Не покорителям! – запротестовала Мирта. – Марс не покоряется. Марс только дружит.
     - Мы летели дружить с Марсом! – вдруг выпалила одна из них. – Дружить – это не покорять. Мир, Марс, дружба!
     Последнюю фразу из голофильма «Марсианский фестиваль» Зет уже хорошо знал.
     - Дружба, дружба! – закивал он и постарался их увести в другие помещения. Вертушку заперли, но случай заставил братьев задуматься. В голофильме был выявлен набор подсознательных установок на очень странное восприятие мира. Поразмыслив, братья пришли к выводу, что, скорее всего, каменный мир так себя и может осознавать. А для чего хотеть быть камнем? Подсказка нашлась случайно, кто-то обсуждал будущее станции «Плутон-Орбитальный» и бросил фразу, что «после летнего периода странствие с Плутоном только камни выдержат».
     - «Только камни выдержат»,- повторил Ион, когда они с братом остались одни. – Ты понял, Зет? Грандиозная идея – стать камнем и отправиться в странствие с Плутоном. Или стать камнем и спокойно жить на Марсе, не переделывая там ничего. Идея, кстати, древняя – не завоёвывать, а ассимилироваться. Если это так, то я перед Марсианской автономией снимаю шляпу!
     - Погоди снимать, она тебе ещё пригодится, - отозвался брат, упаковывавший сумку с личными вещами: они завтра улетали к Земле. – Я понял иначе. Не стать камнем, а внедрить в себя сознание камня, если оно есть. Или, если хочешь, разум камня. Они зовут синие кристаллы живыми, брат. Это ключ к понимаю всего бардака. Мы почему-то думаем, что только мы сами живые. Это шоры, которые надо снимать.
     - Это просто условная точка отсчёта, - не согласился Ион. – Условно, по набору признаков и со своей колокольни определили, что есть жизнь. Если подумать, то камни-астероиды через всю вселенную летят, сколько они всего видели! Да прикоснуться к ним сознанием…
     - Ион, ты – гений! – восхитился брат. – Именно так. Прикоснуться сознанием. И получить информацию. Это и есть контакт с пришельцами.
     После каждой командировки офицеры обязаны представлять отчёт, к которому Ион и Зет приложили служебную записку. Записка попала на глаза Ростиславу Петровичу не сразу, но увидев её, он упрекнул себя за невнимательность.
     - Молодцы! – только и сказал он, прочитав, что написали братья Петерсы.
      8
     Директор станции «Плутон-Орбитальный» перечитал полученное с Земли предложение ещё раз. Он не верил своим глазам. Земля вдруг сама рекомендовала внимательно отнестись к предложениям марсианской миссии о продолжении ресурса станции и продлении её работоспособности после окончания запланированного срока пребывания человеческого экипажа. Ему предлагалось содействовать исследованиям, проводимым с участием «марсианских форм жизни». Земля направляла на станцию группу из семи человек, которые уже находились около Урана и должны были прибыть на борт одновременно с марсианской миссией. Чем она будет заниматься, однако, не уточнялось. В списке группы Грант Маринкин увидел знакомую фамилию – Мирта Зелёная. Боцман подтвердил, что это его дочь.
     - Сбываются твои мечты, - сказал Маринкин жене, когда они встретились за ланчем. – Советую подготовить проект исследования твоей аномалии на Плутоне, думаю, что теперь всё аномальное тут будет приветствоваться. Под занавес нашей миссии нам разрешили поиграть в неведомое.
     Марьяна откусила свой сэндвич и пожала плечами.
     - Мой проект уже давно у тебя на столе, дорогой. Я только просила закрепить лично за мной квадрат 10-69, больше мне ничего не нужно. Ты тогда сказал, что не имеешь права устанавливать на Плутоне особые порядки, теперь что-то изменилось?
     - Изменилось, Марьяна. Содействие марсианским исследованиям, которые нам предлагает Земля, не должно привести к ограничению наших собственных. Мы уже без марсиан выяснили, что их синие кристаллы способны…
     - Грант, я была у синего кристалла и прекрасно поняла, на что он способен, - неожиданно прервала его Марьяна. – Мой дорогой, мы привыкли думать, что только обычные зеркала отражают нас. Нас всё отражает. Всё, с чем мы взаимодействуем и среди чего находимся. Но все пассивные отражения – энергетические вампиры. Они забирают часть энергии, «запоминая» нас. Синий кристалл – это активное отражение. Такое же активное отражение я нашла на Плутоне. Я теперь ещё больше хочу исследовать это место.
     - Это как понять - «активное отражение»? – с проснувшимся интересом спросил Маринкин. – Оно «не забирает часть энергии», а отдаёт его? Или само решает, отдать, или нет? До сих пор активным отражением считалось избирательное усиление или поглощение энергии. Все защитные покрытия на этом принципе работают, антенны дальней связи, да много чего ещё. Кривые зеркала тоже можно с натяжкой считать активными, - усмехнулся он.
     - Вот! – восхитилась Марьяна. – Раньше ты ни ответить шуткой не мог, ни улыбнуться. Грант, это взаимодействие на совершенно новых для нас физических принципах. Оно нейтрально, но если само «считает» тебя подготовленным, то вступит в контакт. Моё забвение в оранжерейной что-то добавило такое, что я чувствую себя способной понять свои странные ощущения там, в пещере на Плутоне. Я там словно оказалась в точке, висящей и растянутой между бесконечным прошлым и бесконечным будущим, даже время замедлилось...
     - Может быть, это та иллюзионная мистика, которая у нас везде по стенам развешана, на тебя так подействовала? – предположил Маринкин. – Сдаётся мне, что не просто вдруг к ней интерес возник. На подсознание она действует, что хочешь померещится.
     - Не знаю, - Марьяна внимательно посмотрела на мужа. – Грант, мне нужно на Плутон.
     -Хорошо, я поговорю с Шумом, - вдруг согласился он. – Что-то мне подсказывает, что не только у них должна быть достигнута какая-то ясность до прибытия миссии марсиан. Они хотят вырастить кристалл на Плутоне, чтобы он впитал его эманации. Если это получится, то ретранслятором для контактёров может стать сам Плутон, а не маленький кристалл на орбитальной станции. Важна чистота эксперимента. Но, возможно, твоя пещера им может сильно помочь. Я поговорю с Шумом, - повторил он.
     Однако вскоре после этого разговора Марьяну нашёл боцман Зелёный и огорчил тем, что после её пребывания в оранжерейной синий кристалл перестал «отзываться». Маринкина убедилась в этом сама и перестала проситься на Плутон, хотя знала, что Дим Шум заинтересовался её ледяной пещерой. Она поняла, что может помешать.
     9
     Опять не получается! Дим Шум опустил руку с синтекристаллом. Хоть оборись перед этим контейнером! Эвелина стояла рядом и ничем помочь не могла. Дим Шум был теперь убеждён, что Вселенная возникла от скуки изначального Логоса. Изнывая от скуки, он простонал «Ом» и вибрации пошли создавать миры. Или нет, он взорвался этим «Ом» от несварения тоски… У самого Дима Шума так ни простонать, ни взорваться не получалось. Но на станции – получилось же!
     - Богом быть трудно, - вздохнул старший помощник станции «Плутон-Орбитальный».
     - Ты просто не в ударе, - отозвалась Эва. – У меня от твоих завываний уже вся душа наизнанку вывернулась. Но, знаешь, нет такого, что заставило бы забыть обо всём, кинуться к тебе в безудержной страсти. Ты слишком интеллигентен. Зверя нет. Отдохни, Дим. Послушай, какое стихотворение я в книжке боцмана нашла:
     «Ты знаешь,
     ты мне постоянно нужна,
     нужна просто так,
     без причины,
     пусть Солнце тебя бережёт и Луна,
     и нежная верность мужчины.
     Как в жизни всё часто случается "вдруг",
     ломаются разом понятья,
     ты видишь - судьбы замыкается круг,
     как наши с тобою объятья.
     И я утопаю в твоих волосах -
     далёкого счастья саргассах -
     прощенья прося за тебя в небесах
     у светлого облика Спаса».iii
     - Красиво, - согласился Дим Шум. – Особенно последние четыре строчки. Но, слушай, это из какого времени-то?
     - А сама не понимаю, - отозвалась Эвелина. – Такое ощущение, что Милена в разных временах успела побывать. Название её книжки – «Вне времени».
     - Дай-ка, - протянул руку Дим Шум. Но взять книжку не успел. Невесть откуда взявшаяся волна тоски и скорби обрушилась на него и смяла, буквально бросив на контейнер с будущим кристаллом. Он судорожно обхватил его руками и прижал к себе, забыв обо всём…
     - Дим… Дим…
     Голос звал в тумане, а он не знал, куда идти. Голос звал со всех четырёх сторон сразу.
     - Дим… Дим…
     Туман пропал. Он увидел над собой лицо Вики. Потом вспомнил, что это не Вика, это Эва. Вика в ней.
     - Эва-Вика, - прошептал он.
     К его щеке прильнули горячие губы, потом прижалось что-то мокрое.
     - Ты… плачешь?
     Глаза. Бездонные заплаканные глаза, полные любви. Опять жаркие мягкие губы.
     Только сейчас он ощутил боль во всём теле и окончательно очнулся. Голову стягивала диагностическая шапка, от которой тянулись тонкие провода. Звякающий звук сбоку. Диагност вывел на экран новую порцию результатов и Эвелина её внимательно читала.
     - Эва, - уже нормальным голосом позвал он. – Что со мной стряслось?
     - Сама не знаю, - откликнулась она.- Ты умудрился смять контейнер. Голыми руками. Хорошо, что я не оказалась на его месте, - нервно хихикнула она. – Оторвать тебя от него было нелегко. Но кристалл в нём вырос. Ты – гигант, Дим!
     - А кто меня перетащил? – он повернул голову, осматривая и узнавая их жилой отсек.
     - Представь себе – я. Причём, вместе с контейнером, в который ты вцепился мёртвой хваткой. Хрупкие женские плечи осилили. Дим, ты пришёл в себя? Сесть можешь?
     - Мышцы болят все, но сяду, - отозвался старший помощник. Самому у него сесть не получилось – Эва помогла.
     - По тебе ударил Плутон, - сказала она, снимая с него датчики диагноста. – Неделя полного покоя. Понял? Я справлюсь сама. На станции кристалл утратил активность. А наш ещё совсем маленький. Дим. Он очарователен!
     Она нагнулась, потом подняла руку и медленно раскрыла ладонь перед его носом. На ней сиял глубоким синим светом маленький камешек.
     - Эва, - растерянно произнёс Дим Шум, - а условия? Зачем ты его вытащила из контейнера?
     - Ты смял его так, что оставалось только завершить начатое тобой, - засмеялась она. – Но этот наш кристалл, похоже, может жить без марсианских условий. Правда, он любит, когда похолоднее, я уже придумала ему домик и на ночь ставлю в бар охлаждаться вместо напитков. Правда, хорош?!
     Ласло Бринёв предлагал эвакуацию на станцию, но Дим Шум отказался. После случившегося всем ясно, что цель близка. Обратная связь получена. Так ударить мог только Плутон. Отлёживаясь «в покое», Дим Шум часто думал о пещере Марьяны Маринкиной в квадрате 10-69. Он попросил видеостраницу с картой Плутона, составленной планетологами во время облётов и зондирования планеты. Она была неполной, но интересующие его участки были заполнены. Помимо пещеры, было интересно ледяное плато Спутник, обладавшее исключительно ровной поверхностью.
     - У меня идеальные условия, - балагурил он. – Любимая рядом и сбежать никуда не может, потому что некуда, информации – завались, полный покой, кристалл вырос… Чего ещё мужику надо для счастья? Если бы я был инопланетным существом, то я бы точно так же устроил свой быт на Плутоне. Выкопал бы берложку для себя и обожаемой инопланетянки, наладил бы связь…
     Он вдруг надолго замолк, и Эвелина встревоженно подошла к постели.
     - Приляг рядом, - попросил он. – Мне хорошо думается с тобой.
     Она улыбнулась, скинула комбинезон и скользнула под одеяло.
     - Слушай, Эва, а если пещера Маринкиной – это след пребывания кого-то? И Спутник тоже?
     - А почему след? Может, оно и сейчас там, и оно так на тебя подействовало? – прошептала она, уютно устроив голову на его плече. – Мне с тобой не думать, а спать хочется. Спать и летать во сне, милый.
     - Было бы оно там, Марьяна в пещеру никогда б не вошла. Ты спи, а я подумаю…
     Дим Шум добросовестно пролежал «в полном покое» трое космосуток. Больше – не мог и решительно встал. Эвелина запротестовала, врач Бринёв со станции – тоже, но старший помощник был неумолим. Болит? Переболит. От лежания только хуже. Нет, терапия своё дело сделала, волновые и аутогенные массажи тоже – перенапряжённые и сведённые спазмом мыщцы стали «мягче». Ходить было трудно, но экзоскелет он принципиально надевать не стал. Ковылять по базе на Плутоне особо негде – она тесная. Плохо, что голове досталось – кружилась при ходьбе сильно.
     Рассматривая панораму Плутона через щелевидное окно «гостиной», Дим Шум сожалел, что выбраться наружу не может. Роботов посылать не хотелось. Они не смогут выполнить задачу. Он уже отправил на станцию запросы планетологам и астрофизикам, кое-что они по его просьбам уже посмотрели. Идею о «следах» он скрывать не стал. Она всколыхнула весь коллектив станции, искали целенаправленно. Директор не вмешивался, но судя по количеству орбитальных полётов «Гибралтара» за последние дни, поддерживал. Завтра будет Научный совет, они с Эвелиной участвуют по конференц-связи. Передатчики уже в гостиной поставили. Дим Шум покосился на столик, на котором сиял на маленьком блюдечке синий кристалл. Эва носилась с ним, как с ребёнком. Вот и сейчас принесла в гостиную, чтобы «малыш не скучал». А малыш сияет себе… Рука Дима Шума сама потянулась к синтекристаллу. Что бы тебе сыграть, малыш, такого, земного?..
     10
     - Кен, тебе по-прежнему надо проникнуть к марсианским арендаторам? – поинтересовался Иржи Крам, встретив боцмана в столовой.
     На станции все уже знали, что вместе с марсианской командой с Урана прибудет несколько девушек, одна из которых – дочка боцмана Зелёного. Директор специально распространил эту информацию, чтобы отделить землянок от арендаторов – показали видеозапись с Урана. В полёте девушки могли свободно общаться с марсианскими инженерами – на этом настояла Земля. Но сами девушки вели себя замкнуто, ни к кому не проявляя интереса. Их сопровождали два космомедика с орбитальной базы на Уране, изнывавшие от безделья при таких пациентках. Девушки сами попросились в гипносон уже на второй день перелёта, когда выяснилось, что кристалл в оранжерейной на Плутоне потерял активность.
     Услышав вопрос инженера, боцман посмотрел на друга.
     - Даже сам не знаю, - ответил он. – Девочки летят отдельно от марсиан, для них на Бульваре Пришельцев уже готовят жилые отсеки. Информации очень мало. Понимаешь, Иржи, у меня же с дочкой ментальный разговор был. В нём не все словами передаётся. От того, что я скажу «тепло» ей тепло не станет. Я должен сам излиться теплом, чтобы кристалл передал ощущение. Это очень странная информационная связь была…
     - Я тебя на всякий случай включу в группу, которая станет работать с марсианами, - сказал Крам. – Директор полагает, что они будут перестраивать у себя, и потребуется наша помощь.
     - А чего им перестраивать? – удивился Зелёный, но возражать не стал.
     В оранжерейной гудели агроботы. Боцман быстро прошёл в угол с дюралепластовой переборкой, заглянул в шлюз. Кристалл спрятался в грунт. О нём напоминала лёгкая припухлость у самого края переборки. У Кена были мысли надеть скафандр, зайти внутрь и погладить, как это делала биолог, но, поразмыслив, он отказался от такой идеи. Принесла же, нелёгкая, Марьяну! Что в ней такого, что кристалл заглушила? Правда, Дим Шум полагает, что истинная причина не в супруге директора, а в отсутствии Эвелины. Вернётся Эвелина на станцию, и кристалл опять оживёт. В одном сеансе связи он показал маленький кристаллик, который у них вырос на Плутоне. Ну что такая крошка может?
     Кен потрогал рукоятки манипулятора в шлюзе, вздохнул и прикрыл шторкой окно контейнера. Настроение было паршивое. Вчера на личном сеансе связи его Луиза опять попросила вернуться домой вместе с Миртой. Четырнадцать детей, а папа – на экране. Разве это порядок?
     Выйдя из шлюза, боцман поднял у переборки свёрток укрывной ткани, которую тогда любезно предложил Марьяне, хотел было вернуть его на место, но увидел на поверхности странные разводы и сразу насторожился. Он расстелил ткань на полу. На белой поверхности явно выступили кремовые линии шестигранника, три грани которого сходились в центре, а остальные пересекались хордами.
     Кен встал и прошёлся по оранжерее. В двух местах над свежим посевом был развернуть такой материал – и тоже с геометрическим рисунком. Боцман сразу успокоился. Надо будет спросить Эвелину, это её хозяйство…
     - Кен, хорошо, что вас тут застал, - услышал он директорский голос. – Давайте поговорим?
     Боцман обернулся. Маринкин стоял у перегородки, разглядывая расстеленное на полу. Зелёный подошёл к нему.
     - Боцман, а вы не хотите эту картинку переправить на Плутон Шуму? – вдруг спросил директор. – Мне кажется, что там она тоже будет полезна.
     - Это тепличный укрывной материал, - сказал Кен. – Вон, другие делянки точно таким же укрыты. Я бы спросил Эвелину, переслать недолго.
     - А, узнайте, - продолжил директор. – Кен, я бы хотел попросить вас. Вы можете мне показать фильм «Марсианский фестиваль»? В директорской. С трансляцией на всю станцию.
     Зелёный посмотрел на него округлившимися от удивления глазами.
     - Кен, - продолжил директор, не обращая на удивление боцмана никакого внимания, - я не исключаю, что часть экипажа станции после просмотра фильма попросится на Землю. Я не намерен препятствовать, и есть хорошая оказия – попутный транспорт на Уран.
     - Фильм можно показать для желающих и в конференц-зале, - предложил боцман. – Трансляции не получится, это голофильм, там специальные проекторы надо. У нас они не везде есть. В директорской нет, придётся откуда-то снимать и перемонтировать…
     - Кен, нам нужно весь экипаж пропустить через этот фильтр, - пояснил Маринкин. – На предстоящем этапе смогут работать только те, кто пройдёт сито отбора. Я могу прийти смотреть фильм, куда скажете.
     - Слушаюсь, - ответил боцман.
      - И вторая просьба, Кен. Вы сами видели фильм, проследите, чтобы помещения для девушек на Бульваре Пришельцев видеопластики оформили в его духе. Хорошо?
     По итогам устроенного в конференц-зале коллективного просмотра на Землю попросилось трое. Среди них оказался астрофизик Будюль. Он попросил слово на Научном совете.
     - После просмотра фильма, - сказал астрофизик, - лично я убеждён, что нам на Плутоне и в Дальнем Космосе делать просто нечего. Мы не можем оставить такие «следы» даже на собственной Земле. Мы тут долго искали таинственный звездолёт пришельцев, о которых сообщали некоторые Посвящённые. При этом мы не вышли за рамки собственных пониманий, пытаясь обнаружить понятную нам конструкцию. Но кто сказал, что она обязательно такая?! Может быть в пещере, которую обнаружила Марьяна Маринкина, только дверь в некий «звездолёт», конструкция которого растянута от звезды до звезды? Я говорю о пространственно-временном тоннеле, «чревоточине». Кто оставил следы? Мы не знаем, но предположение Дима Шума о связи ледяной пещеры в квадрате 10-69 и ледяного плато Спутник очень интересно. Рискну предположить, что здесь была остановка для сбора информации о Солнечной системе. Думаю, что «следы» ведут к Земле. Пришельцы ушли к Земле.
     - Вопрос по космосвязи с Земли, - сказал автосекретарь, ведущий Совет. – Допускает ли уважаемый Шарль Будюль, что пришельцы находятся на Земле в настоящее время?
     - А почему нет? – улыбнулся астрофизик. – Всё может быть, просто доказательств у меня нет.
     - А ты как считаешь? – тихо спросила на Плутоне Эвелина у синего камешка. Наблюдавший за ними Дим Шум мог потом покляться, что он изменил яркость!
     - Шарль, я уважаю ваше решение покинуть станцию, но чем оно продиктовано? – спросил Шум выступавшего по конференц-связи.
     - Пониманием, что здесь нужны другие мозги, дорогой Дим, - ответил тот. – И… я не готов стать пришельцем.
     - Марсианские кристаллы не смогут сделать нас пришельцами, Шарль, - сказала Эвелина, включив свой микрофон. – Они могут только помочь понять их. Как помогли мне понять и почувствовать одного дорогого человека для моего любимого. Я не стала им и никогда не стану, но он во мне и мне близок. Шарль, вы, действительно, правильно решили. Спасибо вам. Особенно за вашу замечательную идею с оптическими иллюзиями. Это тоже отбор, через который мы прошли.
     11
     Месяц подходил к концу. Вчера прибыл рейс с Урана. Девушки вежливо осмотрели подготовленным им комнаты, но в один голос попросили выдать им походные матрасики-лежаки и поместить «табором» в оранжерее около перегородки с кристаллом. Боцман пробовал отдельно уговорить свою Мирту, но она была, как все.
     - Ты сам бери себе матрасик и переселяйся к нам, папа, - сказала девушка.
     Попав на палубу с оранжереей, они оценили соседство «моря» и «пляжа», сразу превратившись в обычных земных визжащих от восторга в воде девчонок, но вскоре показали своё новое «я», собравшись у переборки и быстро оживив синий кристалл за ней. Эвелина была этим очень довольна, поскольку её «малыш» сразу начал расти.
     - Дим, давай задержимся, - предложила она. – Ты ещё не окреп. Станция может побыть без старшего помощника. Не развалится.
     Дим Шум и без неё понимал, что к полной рабочей нагрузке он пока не совсем готов, а здесь спокойно и Эва многое брала на себя. За несколько недель её стараниями маленькая гостиная базы на Плутоне превратилась в настоящий сад. В кадках всё цвело и благоухало.
     - Ты просто никогда не знал, что такое гарденотерапия, мой капитан, - говорила Эвелина, поглаживая их. – Мои родители на Земле этим увлекались, я среди райского сада выросла. Никогда не думала, что буду разводить садик на Плутоне. А знаешь, кто мне подсказал идею взять растения? Синий кристалл в оранжерее.
     - Странно, он же не принимал ничего чужеродного, - заметил Шум, любуясь её нежными прикосновениями к листочкам и тем, как они чуть заметно поворачивались к ней сами.
     - Мирное сосуществование, - засмеялась Эвелина. – Синий кристалл – не антагонист. Он просто в момент начала кристаллизации никого не терпит чужого. А потом формирует своё сообщество, в котором ему комфортно. Человек точно так же поступает. Заметь, я некоторые растения от малыша убрала в другие помещения, куда мы его не берём с собой. Хорошо, что я сохранила марсианский грунт в гермопакете . Дим, придумай, из чего сделать новый контейнер. Малыш начал расти, значит, всё время он должен быть в одном месте и в грунте. Гуляние на блюдечке кончилось. Место, думаю, определим ему здесь, в гостиной…
     Её просьбу Дим Шум переадресовал боцману. Получив от Зелёного инструкции, он отыскал в кладовой небольшой квадратный бокс из прозрачного лексана и предложил его Эвелине. Некоторое время он с улыбкой смотрел, как она «договаривается» с кристаллом, потом вернулся к рабочим переговорам. Директор согласился продлить их пребывание на Плутоне не очень охотно, но воспринял доводы Шума. Однако, их одиночество кончалось – уже завтра на Плутон прилетала Марьяна и Кен Зелёный с девушками.
     - И это всё к нам?! – притворно ужаснулась Эвелина. – И куда мы их сажать будем?
     Но больше всех озадачила Дима Шума Земля. От Ростислава Петровича он получил частное видеописьмо, в котором генерал поддерживал версию о «следах» и конкретно называл, кто их мог оставить. В ходе ликвидации последствий активности аномалии в посёлке Загорный выяснилось, что с детьми находится в контакте некая сущность из информационно-энергетического вневременного континуума, которая сама себя назвала «Вебсиком». На практике выяснилось, что возможности у этой сущности действительно большие, и генерал приводил пример информационно-энергетического спасения одного из пострадавших землян – мэра посёлка. Степень защиты кода и самоуничтожение письма после прочтения говорили о приватном характере информации, но Эвелине Дим Шум о нём кратко рассказал перед сном.
     - «Вебсик», говоришь? Я слышала что-то похожее от синего кристалла на станции, но не могла понять. Кажется, он мне тоже пытался рассказать о каком-то «вебсике»… Видишь, Шарль Будюль оказался прав - пришельцы уже на Земле.
     - Но почему контакт именно с детьми? – недоумевал Шум.
     - Умница он, просто выбрал из всех зол для контакта наименьшее, - отозвалась Эвелина. – Мы слишком взрослые. Спи, мой капитан, завтра боцман привезёт к нам детей…
      Август- сентябрь 2019, Рассудово
     i Стихи автора.
     ii Стихи автора.
     iii Стихи автора.