Глава 25. "Это не дед!.."

     От старого дома на земле остался залитый стеклобетоном периметр. Раствор стеклобетона твердел быстро, минут за пять, поэтому его часто использовали в обычном строительстве. Посадочные опоры тяжёлого дисколёта не повредили залитую площадку, а на открытой почве оставили глубокие вмятины. Я присел на краю одной из них, пришедшейся как раз напротив бывшего крыльца старого дома.
     Откуда-то прибежал Пусь и положил передо мной обруч.
     - Где нашёл? – спросил я пса и осмотрел находку. Свежим огурцом она не пахла, значит, потеряли когда-то, а теперь нашли. Пусь замотал хвостом и залез ко мне на колени. За спиной с характерным рокочущим звуком поднимались коптеры – наш «большой сбор» разъезжался. Вдруг Пусь радостно тяфкнул и посмотрел мне за спину.
     - Хандрите? – раздался голос Влады. Не дожидаясь ответа, она села рядом к большой радости пса, который обожал возможность одновременно облизать нас обоих.
     - Все разлетелись? – спросил я.
     - Да нет, ребята спустились в Загорный, да мама с Юлей в Соловей поспешили. А я – с вами.
     - А ты – с нами, - обнял я её. – Бездомными.
     Девушка не ответила, но я и так знал, что она думает о том же. Для нас с нею это был особый дом – наш первый дом, начало нашей совместной жизни. Особенно для Влады – всё пришлось на её совершеннолетие – и катастрофа в Загорном, и мы с Пусем, и этот старый дом, которого теперь нет. Мне вдруг вспомнилась наше ночное катание на большом разведчике. Какая была машина! И деда своего она тоже тут нашла. И Вебсика… Да, что говорить, столько всего связалось с этим пятачком земли на горе близ старого замка.
     - Бездомными, - повторил я. – Думаю, что мы зря отказались от предложения страховщиков.
     - Не зря, - мотнула головой Влада. – Это был дом Петерсов, дом из моего детства, второго такого не будет. Выросли мы, милый мой. Здесь можно только музей построить. Музей Вебсика, дедушки, картин дяди Яна Петерса. Музей нашего необыкновенного детства. На всей Земле такого детства, как у нас с близнецами, ни у кого не было, согласись?
     Я согласился, Пусь и подавно. Сиделось славно, хотя с поверхности земли мне было видно только небо с облаками, да самая верхушка башни старого замка, над которой кто-то повесил белый флаг. Я показал на него Владе.
     - Белый флаг - это капитуляция, - блеснула она своими историческими познаниями, подчерпнутыми со страниц книг из нашей библиотеки.
     - Не только, - отозвался я. – В одной из мировых религий он означал скорбь. Мне интересно, зачем его над нашим замком повесили?
     Влада легко вскочила на ноги и убежала к оставшимся столбикам силовой ограды, на одном из которых ещё висела табличка «Частное владение Кивиных». Вернувшись, она рассказала, что вся дорога к старому замку засыпана цветными блёстками, на ёлках она заметила несколько разноцветных шариков, так что белый флаг на суковатой палке тоже может иметь к ним отношение. Я не мог припомнить, чтобы в посёлке недавно был какой-то праздник…
     - Мы куда возвращаемся? – спросил я, нашаривая рукой обруч.
     - Я, собственно, пришла сказать, что тебя ждут Олег с Патриком, но совсем забыла, - призналась Влада.
     Пришлось снять с коленей недовольного этим Пуся и встать.
     Под поднятой вверх дверью салона коптера на подножке стоял Патрик и беседовал с двумя новенькими девушками - сёстрами, о которых мне говорил Штефен Роберт. Пусь побежал к ним. Про одну из них - Аалу, я уже слышал от Ханни. Патрик познакомил нас, очень общительные сестрёнки оказались. К сожалению, поговорить с ними тогда не удалось - уже через несколько минут меня сразу отвёл в сторону Олег и спросил про «паутинку» с Романа. Из его слов стало ясно, что она вызвала интерес не только у Ивина. «Паутинка» заблокировала мозг Романа, а потом её никто не смог столько времени заметить на Самоедкине, пока она сама не упала. Я молча вытащил из кармана колпачки с «паутинкой» и отдал ему – пусть передаст в лаборатории. Олег предложил забросить нас с Владой в Соловей, от чего я не отказался.
     Дегов торопился - летели на максимальной скорости. Влада с Пусем были в салоне, я сидел с Олегом спереди. Олег занял место пилота, но тоже был пассажиром: коптер шёл на автопилоте. Олег сообщил, что Марианна уже проснулась и в дисколёте рассказала Ивину то же, что и мне: «паутинка» упала с Романа в стазисе, Иржи Лель её подобрал и просил передать нам. В полёте Дегов мне передал какой-то памятный кристалл, сказав, чтобы я как можно скорее посмотрел запись. Я бросил взгляд на пластинку и сразу заметил «марсианский» идентификатор.
     - Посмотри, Юра, - только и сказал Дегов. – Это мне ещё Ростислав Петрович дал. Нашли при разборке лаборатории в Марсианской автономии.
     Под нами уже был Соловей, коптер резко пошёл на посадку.
     - Славные девочки, - сказала Влада, проводив машину с ребятами. – Ты подумай только, Аала у подземных народов с отцом жила! Куда Олег так торопился, поговорить не дал?
     - «Паутинку» от Романа надо срочно отвезти, - пояснил я, увлекая её за собой к дому деда. – У неё какие-то новые свойства.
     - Она побывала с Романом в пространственно-временном канале, - заметила Влада. – Возможно, от этого что-то изменилось. А мы с тобой куда спешим?
     - А нам с тобой надо быстрее попасть к деду домой, - сказал я. - Выяснить, куда делся он и Милена, их не было в зале у Вебсика, помнишь?
     На терминале в кабинете нас встретил Ростислав Петрович, и я сразу облегчённо вздохнул.
     - Мы помогли вам? – спросил дед.
     - Да! – первой откликнулась Влада. – Спасибо, дедушка! Роман жив!
     Про себя я отметил, что она впервые назвала изображение «дедушкой», до сих пор Влада избегала такого обращения в беседах за терминалом. До этого у нас был инф, его мы так «инфом» и звали, чётко разделяя живого Ростислава Петровича и его информационную копию. Ни она, ни я до сих пор так и не обсудили между собой, как же мы всё-таки воспринимаем теперь Ростислава Петровича на экране терминала? Как образ или как личность? Я почему-то вспомнил Алекса Линника. Кто он всё-таки – материализация Алексея Зера или что-то иное? Тут слова деда, прозвучавшие из терминала, вырвали меня из задумчивости.
     - Вы спешили вернуться, что-то случилось? - спросил он.
     - Вас не было в зале, - признался я. – Почему вас там не было? Были только Иржи и Елена, мы… Мы ждали увидеть вас.
     - Вы сами входили в зал? – поинтересовался дед.
     - Нет. Там была только Марианна. Она сказала, что сама справится со всем.
     - Правильно. Она – Хранитель. Сегмент не безграничен по возможностям. Нам пришлось моделировать стазис и уменьшить представительство, - пояснил Ростислав Петрович. – Стазис моделировался впервые, помогали другие сегменты. Но теперь мы умеем это делать. Точнее – не сам стазис, а состояние объекта в нём.
     Связанное время. Ты чему-то удивлён?
     - Всё произошло так быстро, - пробормотал я, - что толком не понял, что произошло. Марианна ушла, Марианна вышла…
     - Там же нет времени, - шепнула мне Влада. – Это мы по нему тянемся.
     - Марианна – Хранитель, - повторил Ростислав Петрович. – Вебсик, как выяснилось, формировал свой «Круг» из потенциальных хранителей для своего сегмента.
     - А почему он сам не остался Хранителем? – вдруг звонко спросила Влада. – Почему он ушёл?
     Терминал вдруг сменил изображение деда на медленно вращающийся круг со спиралью. Наступило молчание. Некоторое время я старательно изучал прилипшие к поверхности стола пылинки, а Влада смущённо теребила пальцами манжету рукава своей куртки. Потом спираль завладела нашим вниманием, втягивая в центр бесконечной трубы. Вращение ускорялось, витки начали расплываться, страшно захотелось спать. Последнее, что я помню, это то, что проверил пальцем, включён ли регистратор.
     Пробуждение было резким. С экрана на нас смотрел дед. Под ногами тёрся Пусь. Мы всё так же сидели на своих креслах. Судя по большим кабинетным часами с маятником, которые стояли в промежутке между окнами, прошло всего несколько минут. А в голове было такое ощущение, как после многочасового гипнокурса. Влада морщилась и тёрла пальцами виски. Нам теперь не нужно было объяснять, почему ушёл Вебсик.
     - При разборке завалов после взрыва купола Марсианской Автономии мы обнаружили серию странных по содержанию записей на памятных кристаллах, - сказал дед, словно продолжая начатый диалог. – Из них следовало, что несколько веков назад землянам действительно удалось проникнуть на Марс, но вовсе не на тот Марс, на котором они сегодня имеют колонии. Этот феномен назвали «информационным проникновением», потом мы нашли его аналогию в древнем учении йоги путешествий во времени, имевшем своих адептов. Пока не появились Мееры с их башнями, мы считали, что это – игры высокого ума, и на Земле им не придавали большого значения, списывая возможности отдельных адептов на их паранормальные способности. Технологии, которые показали Мееры, были связаны с запрещённым клонированием, но мы, к сожалению, недооценили науку Марса. Запретить – легко, но любой запрет рождает новые стимулы. История земной цивилизации, если хотите, это история запретов.
     - А куда они проникли на Марс? – спросила Влада, забираясь в кресло в своей любимой позе – с поджатыми ногами и прижимаясь к моему плечу головой. – В марсокристалл?
     Я потряс головой, пытаясь понять, откуда в ней появилось такое чёткое представление технологии путешествий, которые я уже окрестил «мыслепланетными». Всё элементарно просто – нашли точку входа в пространственно-временной канал, сканировали свой разум и его информационный образ путешествует, собирает информацию из таких далей, что помыслить страшно. Чтобы вернуться, правда, нужно попасть точно в точку входа, а это не всегда удаётся, и в итоге на Земле остаётся бренное тело, а путешествие становится нескончаемым. Сказать «вечным» - нельзя, там же времени нет. Да и те, кто нашёл точку входа, не всегда «в себя» могут вернуться, поскольку тело распадается, тлеет. Вот Мееры и придумали трюк с биомассой, чтобы создавать из неё клоны.
     - В «марсокристалл», куда же ещё? – кивнул Ростислав Петрович. – Любой планетный кристалл хранит информацию о планете и её обитателях, если они есть, она, собственно, и нужна. Ради этой информации мы были готовы даже свои тушки через пространство тащить, чтоб на пыльных тропинках далёких планет следы оставить.
     - Разве «были»? – усомнился я. – По-моему, до сих пор иной парадигмы в этом вопросе нет.
     - Есть иная парадигма, - усмехнулся дед. – Сегмент явно показывает, что развитые внеземные контакты происходят именно через планетные кристаллы. Легче всего контактировать с необитаемыми планетами, труднее всего – с обитаемыми. Земля, например, очень сложный для контакта объект по индексу обитаемости.
     Да, дед был прав. Невесть откуда полученное знание проявлялось в голове всё сильнее, я видел, что Влада испытывает то же самое. Она уже не держалась пальцами за виски, но вид был точно такой же, как после занятий по экспресс-курсу Института времени в самом начале нашей совместной жизни.
     - Сейчас бы в бассейн, - прошептала она. – В воде такое ощущается как-то пожиже. У меня сейчас нулевой индекс обитаемости.
     Я невольно хмыкнул. Юмора она не теряла. Индекс обитаемости, вообще-то, вероятностная характеристика существования преимущественно органической, понятной нам, жизни на небесном теле, исходя условий, как известных, так и неизвестных форм. В нём учитывался и тип поверхности планеты, наличие атмосферы и магнитного поля, и наличие органики и её растворителей и так далее.
     Новые знания вкладывали в понятие «индекса обитаемости» куда более широкий смысл. Они допускали существование во вселенной «информационных центров» - планетных кристаллов-концентраторов и, как нам было сообщено, одним из них являлся Юпитер в нашей Солнечной системе. Ростислав Петрович словно читал мои мысли.
     - Дальневидение дальше Юпитера не увидит, - сказал он. – Он является ближайшим ретранслятором и информационной ловушкой. Странник-Вебсик через него узнал путь на Марс, а потом на Землю. Увидеть тот же Эпсилон Тукана мы сможем только в том случае, если, во-первых, они оставили на Юпитере информацию о себе, а, во-вторых, если мы сможем её понять, понимаешь? Помнишь диск в холле «гостиницы для пришельцев»? Земляне его отправили, наивно полагая, что расскажут о себе. Каждый межзвёздный зонд нёс подобный диск. А по сути – это как обгрызенная неандертальцем палка, которую он бросил в реку, надеясь на то, что внизу по течению её найдут и узнают о нём.
     - Ну, тут можно спорить, - возразил я. – Важно не послание, а сам факт получения.
      - Вы как раз получили такой факт, - парировал Ростислав Петрович, намекая на «Послание», - и какая важность из него вытекает? Вы поняли, кто его отправил? Вы его прочитали?
     - То, что мы его смогли увидеть именно в доме Вебсика, говорит о том, что его отправил сам Вебсик, или его мир, или сегмент, - сказал я.
     - Записать мы его записали, - добавила Влада, - записали полностью, другое дело, что пока ничего не поняли. А в важности никаких сомнений нет, ерундой Вебсик заниматься не станет.
     - Прямо дети, - только и сказал на это Ростислав Петрович. - Правда, вы получили «Послание» раньше, чем новые знания. Продолжим?
     Против этого я запротестовал первым.
     – Посмотрите на Владу, она уже еле сидит. У нас всё-таки мозги органические, они медленно переваривают.
     - Они инертные, - поддержала Влада. - Юра прав, давайте сделаем паузу. Слишком много всего и сразу.
     Паузу сделали. Вовремя – домочадцы уже прознали о нашем возвращении и «подтянулись» - тихо-тихо сидели в общей зале и ждали. Даже Пусь их не услышал. Но, когда мы, наконец, появились из кабинета, была буря! Ради неё только стоило прерваться! Мне пришлось удерживать в охапке троих визжащих от восторга – Юрика, Ростика и Пуся, из коих первые двое уже весили порядочно. Признаюсь, что усталость сразу прошла.
     - Мы так и подумали, что вы сразу в кабинет заглянете, - улыбаясь, сказал Слава. – Александр Борисович просил передать, что с Романом всё в норме.
     Я опустил мальчишек и пса на землю. Серёгин кивком головы показал мне на арку выхода, значит, не всё рассказал, было что-то ещё. На веранде на металлическом подносе дымил и бурчал полированный пузатый дедовский раритет, который почему-то звали «самоваром», хотя он сам ничего не варил, а положенные ему по древнему статусу шишки и щепки в трубе заменял нагреватель с дымогенератором. На столе были расставлены чашки и сладости в корзинках. Чаепитие «на веранде у деда» у нас стало традицией. С удовольствием опустившись в удобнейшее плетёное кресло, я вытащил из корзинки любимое шоколадное печенье. Слава устроился в соседнем, ближнем к «самовару», и налил нам чай. Роботов к обслуживанию «чайной церемонии» мы не допускали. Они только накрывали стол. Серьёзно, была определённая магия в приготовлении заварки в маленьких чайничках, в наполнении чашек из длинного носика старинного агрегата на кривых вычурных ножках, в повороте краника с деревянной шишечкой на металлическом фигурном воротке… Женщины и дети что-то не спешили присоединиться к нам.
     - Большие изменения у нас, - сказал Слава, подавая мне благоухающую чашку. – Вернулось море.
     Я сразу понял, что речь идёт о надстройке Вебсика, и поинтересовался судьбой стола и документов на нём. Для меня это было очень важно, поскольку до сих пор не знал, удалось ли что-либо спасти из вещей старого дома.
     - Стола там уже нет. Море и пустой берег, - покачал головой Слава. – Тебе нужно самому посмотреть.
     - Мне и тут нужно быть, - отозвался я и, как мог, объяснил ему ситуацию с неожиданным получением новых знаний.
     - Они должны уложиться в голове, тем более, что во многом изменяется взгляд на вещи, - сказал Слава. – Но я хочу тебя предупредить о другом: наше общество не столь толерантно к резким сменам парадигм. Просто советую не говорить никому, пока в руках не будут неопровержимые доказательства. Вспомни записки деда Кобелевича, вспомни Мееров, ту же Милену Кисс… Ищи доказательства. За этих, в кабинете, я спокоен, они не проболтаются. Не выноси это сразу наверх, сынок. Слишком всё необычно. Пусть всё попробуют – дальневидение и прочее.
     Это же он повторил присоединившимся к нам Владе, Юле и Марте. К моему удивлению, женщины легко согласились с доводами Славы.
     - Новыми знаниями надо прикармливать постепенно, как приманкой, - сказала Юля. – А лучшая приманка для всех – это факт. Пока никаких фактов нет, значит, и шуметь не о чем. Утром факт – вечером шум. Но есть идея - собрать Круг и просить повторить ему вашу информацию.
     Влада была готова уже оповестить все...

Ознакомительный отрывок 50% закончился