Глава 14. Смерч приносит горе

      Пусь разбудил меня рано. Со сна не сразу понял, где нахожусь - с овального потолка свисал овальный светильник, овальные ниши в стенах… Я почувствовал себя тоже слегка овальным. Все настройки, которые успела провести Влада, пропали, а вчера я настолько устал, что не заметил. Но заниматься этим времени нет, придётся жить в этой овальности. Тьфу, даже арки в душевую и соседнюю комнату овальные! Овальным оказалось даже одеяло, то-то я не мог завернуться в него как следует. Встал, кинул взгляд на лежак, нет, он ничего, прямоугольный. Спасибо и на этом.
     - Пусь, давай поспим ещё? – предложил я, но пёс поскрёб лапой мою ногу. Это у нас означало безотлагательное желание выйти.
     В боковой нише нашёлся чистый комбинезон, который я натянул, сунул ноги в шлёпки, и мы спустились вниз. Невидимые в густой зелени пернатые галдели на все лады, солнце ещё не поднялось высоко, и причудливые тени тянулись к дому как щупальца. На одной из скамеек я заметил Ростислава Петровича. Пусь побежал вперёд здороваться.
     - Кто поздно встаёт, тот на свете не живёт, - приветствовал меня дед. – Прокатимся?
     Он кивнул головой в сторону толстенного дерева, образованного кучей сросшихся вместе стволов, под которым я заметил пару робомулов довольно архаичного вида в стиле «техно».
     - Откуда они? – поинтересовался я.
     - От туристов взял парочку. Пока они дрыхнут, мы прокатимся малость. Бери Пусю на руки и поехали, - предложил Ростислав Петрович. – Сканер свой прихвати. И шляпу на голову - напечёт.
     Я понял, что он ждал именно нас. Сбегал за своим рюкзаком. Шляпа тоже нашлась, я её просто не заметил, когда взял комбинезон. Пусь заметил, что я перевесил рюкзак на грудь и занялся его трансформацией в «сиделку» - сразу оставил свои кустики и завертелся под ногами. Сканер и поилку я прицепил на пояс, влез на услужливо припавшего к земле мула, и подсадил пса. Поехали. Некоторое время я привыкал к жёсткой ходьбе машины – в седле не ездил давно, но тело довольно быстро вспомнило.
     - Посмотрели вчера «гостиницу»? – спросил дед после долгого молчания.
     - Без ног приползли, - откликнулся я. Тропа была узкой, мы ехали друг за другом.
     - Если б ты догадался замерить свой путь и сопоставить его с размерами купола, то, думаю, вопросы бы у тебя возникли. Возникает тут один эффект.
     - У Серёгина возник вопрос, - вспомнил я. – Что изначально было на втором ярусе?
     - Радуга, - откликнулся дед. – семь цветов радуги, в которые последовательно окрашены стены и потолки кольцевых проходов. И всякая психоделика, как в Монтоке. Убрали, сделали рабочие комнаты. Но снимки остались, можно посмотреть в музее. Это был один из последних проектов в рамках «SETI» в конце двадцать первого.
     - У них и музей тут?
     - В цокольном этаже, ещё посмотришь. Кстати, его Тромсен создал. Ну, мы приехали, - сказал дед.
     В небольшой ложбине перед нами стояло старинное некогда белое, а нынче грязно-серое, здание с заросшей мхом односкатной крышей. Потрескавшаяся и облупившаяся от времени штукатурка местами обнажала красный кирпич или ржавую арматуру. Вьюны почти закрывали окна и вход, около раскрытой металлической двери нам махал рукой Ион. «Лаборатория или жилище Тромсена», догадался я.
     Мулы зацокали по каменным ступеням спуска.
     Ростислав Петрович слез с робомула сам, нам с Пусем помог Ион. У него же оказался поводок, который он ловко прицепил на ошейник пса и вручил мне конец:
     - Держи крепко на всякий случай и приготовь сканер!
     Ничего не понимая, я выполнил оба требования. Поочерёдно мы с Ростиславом Петровичем заглянули внутрь двери. Там была небольшая комната, в которой стоял старый, тёмный от времени стол с двумя лавками и топчан у стены. На столе стоял современный терминал и пустая тарелка с синей каёмкой. На бревенчатой стене темнела пустая рамка от картины. Топчан был аккуратно застелен толстым шерстяным одеялом, поверх него лежала маленькая почему-то треугольная подушка. Одеяло свисало не до пола, из-под него были видны чурбаки, на которых стоял топчан. Пол был современный – литой под мрамор. У самой двери на стене я краем глаза заметил какой-то пульт, возможно, управление домом. Внутри комнаты была ещё один проход, закрытый шторой. Поразило нелепое сочетание современности и архаики.
     - Что у вас на сканерах? – спросил Ион.
     Мой показывал только фоновые помехи и наличие пустоты за дверью. Внутренний проход сканер не брал. Пусь тоже не подавал никаких признаков тревоги. У Ростислава Петровича дополнительно фиксировалось импульсное излучение работающей охранной системы.
     - Рискнём войти? – спросил Ион.
     - А в чём сложность? – поинтересовался я
     - А ты можешь войти в изображение? - вопросом на вопрос ответил Ион. – Это же картинка. И она меняется. Вчера, как сказал Зет, тут «библиотека» была - книжные шкафы и камин. Утром – сам видишь.
     - А где Зет? – поинтересовался я.
     - Отсыпается, - коротко ответил Ион. – Он трое суток без сна, на таблетках.
     - О домике что, Тромсен рассказал?
     - Да нет, дрон наткнулся, когда на малой высоте пролетал, - пояснил Ион. – Он незаметен совсем. Вчера Зет полез посмотреть, вот и… На планах филиала, как мы потом нашли, – «хозяйственная постройка с выгулом». Скотник, короче, - Петерс показал на остатки ограды, почти скрытой высоченной травой.
     Я отошёл в сторону. Такие травяные заросли для здешних мест не характерны, тут где-то вода близко. Осмотрелся, но ничего не увидел. Запах травяного настоя был одуряющим. Раздирая заросли, я дошёл до угла домика, увидел боковую стену и позвал своих спутников.
     - Блеск видите? – спросил я, осторожно трогая стену руками. – Смотрите, на ощупь стены разные. Фронтальная – обычное дерево, а боковая – словно пластик. Я бы подождал Славу Серёгина, он все-таки в Соловье видел муляжи - старую стену и щебнедробилку, которые потом исчезли. Мне помнится, Марта говорила, что они на ощупь как пластик были. А сам я стены вокзала в Соловье помню – тоже похоже.
     Рассуждая, я пытался настроить свой сканер на максимум проницаемости, но никак не мог поймать резонанс с материалом – он плавал. Ион полез было в заросли посмотреть стену дальше, но Ростислав Петрович его остановил:
     - Не зная броду, не суйся в воду… Сперва траву скосите по периметру.
     - Один момент, - отозвался Ион и вернулся к неподвижно стоящим робомулам. Что он там с ними делал, мы не видели, но вскоре донёсся шум. Мулы медленно двигались бок о бок, выбрасывая сзади себя фонтаны зелёной массы.
     - Несколько кругов, и можно будет комфортно подойти, - удовлетворённо констатировал Ион, вытирая руки. – Только не вставайте у них на дороге - испачкают.
     - Даже не предполагал, что их так можно использовать, - признался я, провожая «косильщиков» взглядом.
     - Это старые добрые армейские десантные машины, - ответил Ион. – Они, если надо, и окоп выкопают. Их тут целый ангар, причём половина – в нераспечатанных комплектах для сборки. Умом не отличаются, но достаточно универсальны для горных условий. Давайте отойдём на горку, пока они работают. Правда, не уверен, хватит ли им заряда…
     Мы с дедом и Пусем уселись на пригорке, пока Ион бегал прикрывать дверь. Дед молчал, поджидая Иона. Когда он присоединился к нам, то Пусь недоверчиво принюхался в его сторону.
     - Ты чего? – наклонился я к лохматому другу, стараясь уловить его мыслеформы. Не сразу, но мне удалось.
     - Там что, курицу жарят? – спросил я Иона, кивая на домик.
     - Не видел, но запах померещился, - ответил он. – Пусь учуял?
     Я кивнул головой.
     - Вы с Владой вообще когда-нибудь свою картину с морем в Загорном исследовали? – вдруг спросил меня дед.
     Я отрицательно помотал головой. Как-то в голову никому не приходило. Вебсик и контакт с ним заслонил собой всё. Я помнил, что на картине очень чётко был прорисован кристалл-пирамидка, на нём фокусировалось внимание, но никогда не задавался вопросом: «Почему?». Даже когда мы просматривали серии картин Яна Петерса, то мы пытались найти место, с которого он их рисовал, а не какие-то особые маркеры, концентрирующие внимание. Искусство художника состоит в создании композиций, воздействующих на сознание зрителя тем или иным образом. Петерс рисовал горы, его «ощущение гор» передавалось через перспективу, контрасты высот, цвет так, что «дух захватывало». Бывалым альпинистам знакомо чувство, которое испытываешь при покорении вершины – она под тобой, а рядом, вокруг другие, непокорённые, на которых не бывал.
     - Картину с морем нарисовал Петерс, - сказал Ростислав Петрович. – Больше он море никогда не писал. Словно боялся его. А, может, предчувствовал, что утонет в море, не знаю. Кристалл-пирамидка на его картине не нарисованная, это инкрустация миниатюрной голограммы. Да на всех картинах серий, которые мы тогда выделили своей нумерологией, оказались такие инкрустации, он как бы метил ими нужные точки для подсознательного восприятия и возникновения нужного резонанса, открывавшего некий вход.
     - В картину с берегом мы не входили, - напомнил я. – Мы просто смотрели на неё и….
     - …и был Вебсик, который создавал вам иллюзии, - докончил за меня Ростислав Петрович. – Мне он иллюзии не создавал, хотя, кто знает… Когда я ходил по окрестностям Загорного и Соловья «горбатым стариком», - вдруг начал рассказывать он, пожёвывая травинку, - то часто приходилось ночевать в горах. Палаточка у меня была на случай непогоды, подстилка и охранные маячки на случай, если какая живность заинтересуется. Но за всё время моя персона никого не привлекла, хотя вылось и рычалось в темноте порой предостаточно. В темноте я не рисковал, лежал себе, диктовал наблюдения, читал много. Но вставал всегда очень рано. Утро в горах, с туманами, с волшебными ощущениями – это незабываемо. Да… В туманах там интересные видения были, словно картинки из прошлого. Вспоминаю, что похожий домик я именно там увидел. И часто видел светящиеся шары. Они подлетали к склону горы и исчезали. Один из перевалов в Загорном так и назывался – Миражный.
     - Это который? – спросил я. – Там было несколько перевалов.
     - А тот, который к Соловью вёл, - ответил дед. - Коварный перевал. К нему подойти и пройти только по визуальным меткам можно было, когда три метки на одной линии располагались, то надо было поворачивать до следующей тройки - так тебя сами горы вели через перевал. Петерс знал этот секрет. Так вот, на Миражном перевале я впервые утром в миражах тумана увидел карту местности с восьмигранником, которую потом вам Вебсик на мансарде сделал. Тогда я не понял, что вижу. А потом были рисунки, которые на чердаке домика обходчика нашлись – наши аналитики считают, что многие из них показывают одно и то же место в разные времена, начиная с мезозоя.
     - Что-то я на них никакой живности не припомню, - засомневался Ион. – А она тогда была, и довольно крупная…
     - На твоё сомнение есть гипотеза, что биологический и геологический резонансы – разные. Экран с голубой рамкой, как мы предполагаем, отфильтровывал биологию или не воспринимал её вообще, оставляя только местность, - ответил Ростислав Петрович. – Явление очень интересное, кстати, такая идея широко применяется в геоинформационных системах и картографии очень давно. Физические карты, например, только рельеф и показывают. Каким-то образом там улавливался код рельефа, сохранённый в некоей «геологической памяти», возможно, это информация от геокристалла Земли. Кстати, только увидев эти этюдники, я понял, почему Ян говорил, что «горы – это снимок прошлого, настоящего и будущего». Он это мог видеть.
     - А людей в горах вы во время сво�...

Ознакомительный отрывок 50% закончился