Глава 32. Маленькое путешествие Миха


     Мих проводил Ханни с Марианной в Загорный и медленно вышел из приземистого здания местного терминала транспортной службы. После катастрофы на лунной базе хотели приостановить все работы с «ханнеритом», и стоило больших трудов доказать, что они могут быть продолжены, найти и подогнать планетолёт для размещения персонала, но всё это были «цветочки» по сравнению с бюрократическими «ягодками» на Земле. Как руководитель экспедиции Мих уже второй месяц обречённо писал отчёт за отчётом, проклиная про себя день и час, когда под сияющим взглядом Ханни согласился оставить своё прежнее занятие агента по недвижимости. Правда, по мудрому совету Юры Кивина, он быстро научился «варить» отчётность из одних и тех же заготовок, проводя появившееся свободное время с Ханни и девчушкой, к которой сильно привязался. Мих улыбнулся, вспомнив её радостный крик «Мой солнечный Ми-и-их!» и топот бегущих навстречу ножек. Да, через месяц она уже вовсю бегала, адаптируясь к Земле ускоренными темпами. Если бы не Роман Самоедкин, который откуда-то хорошо знал Кивина, пройти шесть комиссий Союза Континентов за такое короткое время Михаилу Кашину было бы не под силу. Самоедкин помогал неоценимыми советами, в результате чего лунную экспедицию поддержали, одобрили и теперь грозились «развить», хотя Кашин и предлагал ограничить её только работой с «ханнеритом». В самом начале их знакомства, Самоедкин рассказал Кашину о старинной цирковой репризе с бутафорским вопросом, как его «ставили», «поднимали», «утрясали» и так далее, бесподобно изображая это в лицах для Ханни и Марианны. Они впервые встретились на смотровой площадке башни Реабилитационного центра, поднявшейся над старинным Пуэрто-Вальярта. Внизу были хорошо видны черепичные крыши маленьких белоснежных домиков и узкие мощёные улочки, набережная со скульптурами. По глади океана от пирса разбегался экранолёт, переполненные пляжи пестрели зонтиками. На самой площадке было прохладно, от солнца закрывала потемневшая мембрана натяжной крыши. Марианна сидела в специальной гравиколяске и сосала через трубочку свой лечебный рацион из контейнера. Самоедкин сам сразу предложил забыть «официоз» и его «ранг» и перевёл всё в обычное дружеское общение. Потом, когда они с Михом остались наедине, он сказал:
     - Михаил, я понимаю, что толком о том, что случилось на Луне, мы никогда не узнаем, сколько бы особых полномочий я не имел. Но у тебя есть своя версия?
     Мих посмотрел на собеседника. В неофициальной обстановке Роман был совершенно другим человеком, с ним просто хотелось беседовать. Лицо у него было самое обычное, загорелое с выгоревшими бровями, каких в средней полосе много, волосы - прямые и русые, зачёсывал он их набок с пробором сбоку, вот глаза - запоминались. Сперва они показались Миху зелёными, а сейчас - серо-зелёными и очень внимательными.
     - Есть, Роман Николаевич, - начал Мих, но Самоедкин его остановил.
     - Извиняюсь, конечно, Михаил Михайлович, но давай здесь по именам и запросто, а?
     - Ладно, Роман. Стройной версии у меня нет, а вот дикие предположения - есть.
     - Ну, давай «дикие», - усмехнулся Роман.
     - Главное состоит в том, что мне сейчас не верится в случайный взрыв анамезона на Луне во время испытаний. Это похоже больше на целенаправленный выстрел по тому месту, где мы нашли «ханнерит», - начал Мих. - Кому и зачем это было нужно? Роман, им же была уничтожена «форточка», которая состояла из генератора фейков, сборщика информации и телепортатора-передатчика. Специально деструктурированная память генератора фейков, насколько я могу себе представить, была создана на основе кубитных решёток, которых наделили плавающей геометрией. Импульс анамезонного излучения изменил их свойства - получился «ханнерит»…
     - Погоди, ты считаешь, что форточка не передавала, а телепортировала?
     - Ну, да. Какой ей смысл передавать? Ей надо внедриться в информационные коммуникации, а не передавать в них. Там была только информационная телепортация.
     - Но точно также можно предположить, что «ханнерит» создан для усиления телепортации, - возразил Роман. - Ваш Вебсик его так и использовал, насколько мне известно. И твоя экспедиция изначально ставила задачу использования «ханнерита» для межзвёздной связи.
     - А не потому ли нам палки в колёса ставили? Кто-то очень не хотел, чтобы мы этим занялись. Ты хотел «дикие» предположения - вот они. Развивать не буду. Поточу что я - здесь, а мои ребята - там, я не хочу, чтобы по ним снова что-то ударило.
     - Боишься? - спросил Самоедкин.
     - Да, боюсь, - глядя ему в глаза ответил Мих. - Мы не видим и не знаем, кто противостоит нам.
     Мих потом часто вспоминал этот разговор. Самоедкин к нему больше не возвращался, но помогать стал ощутимо. Ростислава Петровича Мих за всё время видел несколько раз, но побеседовать с ним толком не удавалось. Ситуацию на Луне «держали» Роберт и Дегов. Старый пассажирский планетолёт, который стал базой экспедиции, уже полностью обжили, сверху на него начали монтировать антенны дальней связи, что окончательно погубило «космический» облик машины. Между шестью колоннами планетарных двигателей под зеркалом фотонного отражателя появилась совершенно легкомысленного вида многоярусная конструкция, в которой готовились монтировать блоки нового супермозга на период восстановления разрушенной базы. Вебсик, скромно отказавшийся от авторства этой идеи, предоставил план-программу эксперимента дальней связи, в которой супермозг играл не последнюю роль. Сама схема эксперимента чем-то напоминала детекторный приёмник, которым ловили станции на заре радио, только роль кристалла кварца в ней играл «ханнерит», а катушки - супермозг. И волны ловились другие - информационные.
     Присоединившийся к лунной команде Мигель как раз этим и занялся, пытаясь понять природу передач от Мемориала и того самого объекта с пирамидой, про который Миху поведали Виктор Панов и братья Сенна. Юра Кивин тогда высказал идею, что второй источник сигналов связан с технологией замедления времени, как башни Меера на Земле. Пирамида её запускает при определённом положении, останавливая время в точке резонанса. Разбитый зонд с пирамидой Оле Лук был готов перетащить к планетолёту, но в итоге решили пока этого не делать, и установить около него дистанционную лабораторию.
     Словом, работа там шла, и Мих всё сильнее переживал, что он тут «греется на солнышке». После отъезда Ханни он решил перебраться из Реабилитационного центра ближе к «чиновникам» - на Кубу, где был в данный момент пришвартован плавучий остров с корпусами миссии Союза Континентов.
     Диспетчер-андроид Службы жилья с внешностью миловидной японки уточнил пожелание Миха и представил ему на выбор доступные варианты. Сейчас, в самый разгар квартальной сессии, найти вариант для долговременного размещения было непросто, но Миху повезло. Он забронировал для себя маленькую «студию» на десятом этаже гостевого корпуса и собирался было идти готовить контейнер с личными вещами, как загудел коммуникатор.
     - Михаил? - произнёс коммуникатор голосом Романа. Изображения не было. - Михаил? - повторил он и отключился.
     Странно, насторожился Мих. Он послал запрос на установление координат вызова. Через некоторое время на экране появился фрагмент карты и координаты 41°02?09? северной широты, 71°57?16? западной долготы. Вызов был из затопленной части штата Нью-Йорк. Мих уже думал поднимать тревогу и спасателей, как Роман пробился снова:
     - Михаил, привет, наконец-то пробился. - Голос сопровождал сильный треск разрядов. На экране было видно, что Самоедкин находится в море в кокпите какого-то аппарата, окружённого туманной дымкой. - Уменьшите силовое поле, связь рвётся! - крикнул он кому-то внизу. - Ты можешь присоединиться ко мне? - спросил он Кашина.
     Статус Романа придавал его просьбе уровень приказа, выбирать тут не приходилось. Мих предупредил его, что перебирается на Кубу на остров Союза Континентов, и вылетит оттуда, после чего Самоедкин отключился, сказав, что лучше всего встретиться на берегу и дал адрес отеля в Новой Гаване.
     Мих с сожалением подумал, что, видимо, не удастся увидеть древний подводный город вблизи остатков полуострова Гуанокохекабибес, на юго-востоке Кубы, обнаруженный супругами Полиной Зелицки и Полем Вайнцвайгом на глубине 700 метров во время океанографических исследований в 2000 году. Когда-то, примерно пятнадцать тысяч лет назад, это место было сушей, отделённой от океана, но находящейся на 300 метров ниже уровня моря. Там процветала и погибла древняя цивилизация, оставившая на затопленном дне каменные мегалиты и остатки пирамид. По словам первооткрывателей, сооружения находились на огромном кремниевом поле - красивой, почти плоской, чистой площадке размером около 20 квадратных километров. Полагали, что это и была древняя Атлантида, тринадцатая, кстати, по счёту из открытых. Но Мих видел в этом другой смысл - в естественной чаше могла располагаться антенна с передатчиком, надо было посмотреть своими глазами. За несколько веков с момента открытия у землян до этой находки руки толком так и не дошли, и она продолжала всё глубже и глубже уходить под воду. Сейчас там уже около километра глубина, землетрясения разломали некогда цельное кремниевое поле на три неравные части.
     Мих окинул взглядом оставляемое жилище. Около окна на низком подоконнике он заметил несколько листков. Рисунки Марианны. На одном - море, над ним солнце с растущими из него пальмами вместо лучей... Хм, интересный образ. Второй рисунок был призван изображать Ханни, о чём однозначно говорила подпись детскими печатными буквами. По-другому признать её на изображении никак не получалось. Третий рисунок Миха озадачил. На нём явно детской рукой было нарисовано лицо, в котором Мих увидел… Милену Кисс. Он зажмурился и потом посмотрел снова - сомнений не было, несмотря на отсутствие подписи - она. Зачем её нарисовала Марианна?
     Рассматривая рисунок, Мих вышел в холл и вызвал контейнер. Личных вещей у него было совсем немного, к ним он присоединил рисунки, но потом взял третий рисунок обратно, снял его на коммуникатор и после этого вернул к остальным. Лететь он решил низкоорбитальным рейсом до Новой Гаваны через Мехико, а там местными линиями до порта Сантьяго-де-Куба, около которого в открытом море стоял плавучий остров Союза Континентов. Восточная часть Кубы с горами Сьерра-Маэстра осталась почти не затопленной, сильнее всего досталось западной части - залив Батабано существенно потеснил сушу. Медленнее, но хоть на землю посмотришь, рассудил Мих.
     Отправив контейнер, Мих подхватил небольшую сумку, закрыл дверь и снял помещение с брони. Миновав пустынный в это «пляжное» время холл, он вышел на нагретую солнцем улицу.
     - Транспортный терминал! - попросил он, садясь в прохладный салон роботакси.
     Новая Гавана унаследовала красоту Старой, но сильно её осовременила. В ней не было плотной застройки и узких, мощёных булыжниками улочек с нависающими над ними балконами разномастных домов. Это был город-парк с чётко выделенными функциональными кварталами - гостевым, деловым, учебным, торговым и другими, которые перемежались с жилыми секторами-небоскрёбами. Мих тут никогда не был, поэтому он от транспортного терминала до указанного Романом Самоедкиным отеля взял роборикшу и наслаждался неспешной ездой по парковым дорожкам. Рикша попалась разговорчивая и вывалила кучу всякой туристической информации. Под конец поездки она даже предложила запомнить её код и пригласила с ней посетить Старую Гавану. Мих поблагодарил робота и проводил его признательным взглядом, а потом связался с Романом.
     Вскоре Мих стоял на двадцать втором этаже у входа в сорок первый бокс.
     - Мы рады вас видеть, Михаил Михайлович! - раздался за его спиной женский голос.
     Мих обернулся. Перед ним стояла и спокойно улыбалась Милена Кисс.
     - Вы чему-то удивлены? - осведомилась она. - Я - Мила Ланова, администратор отдельной экспедиции Департамента истории и архивов. Роман Николаевич сказал, что вы придёте. Проходите, пожалуйста. Вас ждут.
     Мих сглотнул и решил пока не выдавать озабоченность, вызванную сходством с известной ему особой. Мила, так Мила, решил он, но с Романом стоит поговорить отдельно и без неё. В конце концов, и выдающиеся люди имели своих двойников - внешнее сходство возможно. Комната, куда его пригласили, была большой, светлой, в центре стоял полукруглый стол, за ним сидело четверо мужчин. Кроме Романа Мих никого не знал.
     - Михаил Михайлович Кашин, руководитель лунной экспедиции Службы Безопасности Земли, - представил его собравшимся Роман и познакомил с остальными. Историк Си Мень, биолог Оде Кичман и Ли Манн, представленный как «сотрудник марсианской миссии». Мих приветствовал всех и сел в свободное кресло, которое немного пожужжало, адаптируясь под нового гостя.
     - Давайте просто продолжим нашу беседу, - предложил Роман. - Оде, вы нам очень интересно рассказывали про опыты Бакстера…
     - Немного повторюсь, - кивнул головой Кичман, - речь шла о Кливе Бакстере, который в середине двадцатого века открыл и доказал, что растения, способны чувствовать, в том числе на больших расстояниях. Интересно, в то время Бакстер считал, что сигналы человеческих чувств распространяются мгновенно. Для него было очевидным то, что человеческая мысль и чувства выходят за рамки традиционного представления о времени и распространяются не как радиоволны или свет. Вот его слова: «Согласно восточной философии, существует вневременная связь между всем на свете. Вселенная находится в равновесии, и если в какой-то её части равновесие нарушается, то нельзя ждать сотни световых лет, чтобы этот дисбаланс обнаружить и устранить. Возможно, речь идёт как раз об этой вневременной связи, об этом единстве всего живого». Конец цитаты.
     Кичман помолчал, обвёл всех взглядом и добавил:
     - Бакстер тогда осознал, что наткнулся на полевую, а не физическую, структуру, малоизвестную современной ему науке. Мы всерьёз рассматриваем возможность, что на древнем Марсе могла существовать цивилизация растений, которая имела информационный контакт с земной флорой. Она развивалась не техногенным путём, искать привычные нам артефакты бесполезно - их просто нет, и не было. Сведения, получаемые в последнее время из района «соловьиной аномалии», позволяют выдвинуть гипотезу, что там присутствует симбиотический организм внеземного происхождения…
     Сказав это, Кичман посмотрел на Миха, и тот, наконец, понял, для чего Самоедкин позвал его в эту учёную компанию. Гипотезы выдвигались легко и быстро, как ящики из письменного стола, но у Романа была своя позиция - «доказательства на стол». Мих больше, чем кто-либо из присутствующих, знал, что на самом деле было в аномалии. Но ввязываться в разговор он не спешил. Кичман понял и перевёл взгляд на Ли Манна.
     «Марсианин», худой, если не сказать тощий, щуплый человечек в поддерживающем экзоскелете, с тонкими детскими руками, торчащими из-под жилетки кирпичного цвета, заговорил высоким отрывистым голосом, похожим на лай:
     - Мы видели отчёты. Гравитационные аномалии, которые изучал Институт Времени, напоминают следы хаотичных выстрелов, пробивших ткань текущего состояния. В Церне пытались открыть портал на Марс, который ранее, по имеющимся свидетельствам, был открыт экспериментом монтокской лаборатории в начале восьмидесятых годов двадцатого века. Я был участником группы, обеспечивающей эксперимент Церна на Марсе. У нас ничего не исчезало и не проваливалось, но мы зафиксировали начало аномального энергопотребления, после чего наши энергостанции отключились из-за перегрузки. То же самое было в Церне. Мы допускаем, что энерговсплеск мог разбудить активность симбиота. Как - через созданные гравитационные аномалии, которые его случайно задели. Всё говорит о случайности.
     - Коллеги, как говорил когда-то Демокрит, «случайными кажутся события, причины которых мы не знаем», - заметил Си. Мих вспомнил, где он его раньше встречал: на проводах лунной экспедиции в санатории Космофлота. Значит, в Загорном, он ...

Ознакомительный отрывок 50% закончился



Приобрести книгу
К оглавлению

Copyright © вебсик.рф - vebsik.ru 2016, Все права защищены.