Глава 32. Маленькое путешествие Миха

     Мих проводил Ханни с Марианной в Загорный и медленно вышел из приземистого здания местного терминала транспортной службы. После катастрофы на лунной базе хотели приостановить все работы с «ханнеритом», и стоило больших трудов доказать, что они могут быть продолжены, найти и подогнать планетолёт для размещения персонала, но всё это были «цветочки» по сравнению с бюрократическими «ягодками» на Земле. Как руководитель экспедиции Мих уже второй месяц обречённо писал отчёт за отчётом, проклиная про себя день и час, когда под сияющим взглядом Ханни согласился оставить своё прежнее занятие агента по недвижимости. Правда, по мудрому совету Юры Кивина, он быстро научился «варить» отчётность из одних и тех же заготовок, проводя появившееся свободное время с Ханни и девчушкой, к которой сильно привязался. Мих улыбнулся, вспомнив её радостный крик «Мой солнечный Ми-и-их!» и топот бегущих навстречу ножек. Да, через месяц она уже вовсю бегала, адаптируясь к Земле ускоренными темпами. Если бы не Роман Самоедкин, который откуда-то хорошо знал Кивина, пройти шесть комиссий Союза Континентов за такое короткое время Михаилу Кашину было бы не под силу. Самоедкин помогал неоценимыми советами, в результате чего лунную экспедицию поддержали, одобрили и теперь грозились «развить», хотя Кашин и предлагал ограничить её только работой с «ханнеритом». В самом начале их знакомства, Самоедкин рассказал Кашину о старинной цирковой репризе с бутафорским вопросом, как его «ставили», «поднимали», «утрясали» и так далее, бесподобно изображая это в лицах для Ханни и Марианны. Они впервые встретились на смотровой площадке башни Реабилитационного центра, поднявшейся над старинным Пуэрто-Вальярта. Внизу были хорошо видны черепичные крыши маленьких белоснежных домиков и узкие мощёные улочки, набережная со скульптурами. По глади океана от пирса разбегался экранолёт, переполненные пляжи пестрели зонтиками. На самой площадке было прохладно, от солнца закрывала потемневшая мембрана натяжной крыши. Марианна сидела в специальной гравиколяске и сосала через трубочку свой лечебный рацион из контейнера. Самоедкин сам сразу предложил забыть «официоз» и его «ранг» и перевёл всё в обычное дружеское общение. Потом, когда они с Михом остались наедине, он сказал:
     - Михаил, я понимаю, что толком о том, что случилось на Луне, мы никогда не узнаем, сколько бы особых полномочий я не имел. Но у тебя есть своя версия?
     Мих посмотрел на собеседника. В неофициальной обстановке Роман был совершенно другим человеком, с ним просто хотелось беседовать. Лицо у него было самое обычное, загорелое с выгоревшими бровями, каких в средней полосе много, волосы - прямые и русые, зачёсывал он их набок с пробором сбоку, вот глаза - запоминались. Сперва они показались Миху зелёными, а сейчас - серо-зелёными и очень внимательными.
     - Есть, Роман Николаевич, - начал Мих, но Самоедкин его остановил.
     - Извиняюсь, конечно, Михаил Михайлович, но давай здесь по именам и запросто, а?
     - Ладно, Роман. Стройной версии у меня нет, а вот дикие предположения - есть.
     - Ну, давай «дикие», - усмехнулся Роман.
     - Главное состоит в том, что мне сейчас не верится в случайный взрыв анамезона на Луне во время испытаний. Это похоже больше на целенаправленный выстрел по тому месту, где мы нашли «ханнерит», - начал Мих. - Кому и зачем это было нужно? Роман, им же была уничтожена «форточка», которая состояла из генератора фейков, сборщика информации и телепортатора-передатчика. Специально деструктурированная память генератора фейков, насколько я могу себе представить, была создана на основе кубитных решёток, которых наделили плавающей геометрией. Импульс анамезонного излучения изменил их свойства - получился «ханнерит»…
     - Погоди, ты считаешь, что форточка не передавала, а телепортировала?
     - Ну, да. Какой ей смысл передавать? Ей надо внедриться в информационные коммуникации, а не передавать в них. Там была только информационная телепортация.
     - Но точно также можно предположить, что «ханнерит» создан для усиления телепортации, - возразил Роман. - Ваш Вебсик его так и использовал, насколько мне известно. И твоя экспедиция изначально ставила задачу использования «ханнерита» для межзвёздной связи.
     - А не потому ли нам палки в колёса ставили? Кто-то очень не хотел, чтобы мы этим занялись. Ты хотел «дикие» предположения - вот они. Развивать не буду. Поточу что я - здесь, а мои ребята - там, я не хочу, чтобы по ним снова что-то ударило.
     - Боишься? - спросил Самоедкин.
     - Да, боюсь, - глядя ему в глаза ответил Мих. - Мы не видим и не знаем, кто противостоит нам.
     Мих потом часто вспоминал этот разговор. Самоедкин к нему больше не возвращался, но помогать стал ощутимо. Ростислава Петровича Мих за всё время видел несколько раз, но побеседовать с ним толком не удавалось. Ситуацию на Луне «держали» Роберт и Дегов. Старый пассажирский планетолёт, который стал базой экспедиции, уже полностью обжили, сверху на него начали монтировать антенны дальней связи, что окончательно погубило «космический» облик машины. Между шестью колоннами планетарных двигателей под зеркалом фотонного отражателя появилась совершенно легкомысленного вида многоярусная конструкция, в которой готовились монтировать блоки нового супермозга на период восстановления разрушенной базы. Вебсик, скромно отказавшийся от авторства этой идеи, предоставил план-программу эксперимента дальней связи, в которой супермозг играл не последнюю роль. Сама схема эксперимента чем-то напоминала детекторный приёмник, которым ловили станции на заре радио, только роль кристалла кварца в ней играл «ханнерит», а катушки - супермозг. И волны ловились другие - информационные.
     Присоединившийся к лунной команде Мигель как раз этим и занялся, пытаясь понять природу передач от Мемориала и того самого объекта с пирамидой, про который Миху поведали Виктор Панов и братья Сенна. Юра Кивин тогда высказал идею, что второй источник сигналов связан с технологией замедления времени, как башни Меера на Земле. Пирамида её запускает при определённом положении, останавливая время в точке резонанса. Разбитый зонд с пирамидой Оле Лук был готов перетащить к планетолёту, но в итоге решили пока этого не делать, и установить около него дистанционную лабораторию.
     Словом, работа там шла, и Мих всё сильнее переживал, что он тут «греется на солнышке». После отъезда Ханни он решил перебраться из Реабилитационного центра ближе к «чиновникам» - на Кубу, где был в данный момент пришвартован плавучий остров с корпусами миссии Союза Континентов.
     Диспетчер-андроид Службы жилья с внешностью миловидной японки уточнил пожелание Миха и представил ему на выбор доступные варианты. Сейчас, в самый разгар квартальной сессии, найти вариант для долговременного размещения было непросто, но Миху повезло. Он забронировал для себя маленькую «студию» на десятом этаже гостевого корпуса и собирался было идти готовить контейнер с личными вещами, как загудел коммуникатор.
     - Михаил? - произнёс коммуникатор голосом Романа. Изображения не было. - Михаил? - повторил он и отключился.
     Странно, насторожился Мих. Он послал запрос на установление координат вызова. Через некоторое время на экране появился фрагмент карты и координаты 41°02?09? северной широты, 71°57?16? западной долготы. Вызов был из затопленной части штата Нью-Йорк. Мих уже думал поднимать тревогу и спасателей, как Роман пробился снова:
     - Михаил, привет, наконец-то пробился. - Голос сопровождал сильный треск разрядов. На экране было видно, что Самоедкин находится в море в кокпите какого-то аппарата, окружённого туманной дымкой. - Уменьшите силовое поле, связь рвётся! - крикнул он кому-то внизу. - Ты можешь присоединиться ко мне? - спросил он Кашина.
     Статус Романа придавал его просьбе уровень приказа, выбирать тут не приходилось. Мих предупредил его, что перебирается на Кубу на остров Союза Континентов, и вылетит оттуда, после чего Самоедкин отключился, сказав, что лучше всего встретиться на берегу и дал адрес отеля в Новой Гаване.
     Мих с сожалением подумал, что, видимо, не удастся увидеть древний подводный город вблизи остатков полуострова Гуанокохекабибес, на юго-востоке Кубы, обнаруженный супругами Полиной Зелицки и Полем Вайнцвайгом на глубине 700 метров во время океанографических исследований в 2000 году. Когда-то, примерно пятнадцать тысяч лет назад, это место было сушей, отделённой от океана, но находящейся на 300 метров ниже уровня моря. Там процветала и погибла древняя цивилизация, оставившая на затопленном дне каменные мегалиты и остатки пирамид. По словам первооткрывателей, сооружения находились на огромном кремниевом поле - красивой, почти плоской, чистой площадке размером около 20 квадратных километров. Полагали, что это и была древняя Атлантида, тринадцатая, кстати, по счёту из открытых. Но Мих видел в этом другой смысл - в естественной чаше могла располагаться антенна с передатчиком, надо было посмотреть своими глазами. За несколько веков с момента открытия у землян до этой находки руки толком так и не дошли, и она продолжала всё глубже и глубже уходить под воду. Сейчас там уже около километра глубина, землетрясения разломали некогда цельное кремниевое поле на три неравные части.
     Мих окинул взглядом оставляемое жилище. Около окна на низком подоконнике он заметил несколько листков. Рисунки Марианны. На одном - море, над ним солнце с растущими из него пальмами вместо лучей... Хм, интересный образ. Второй рисунок был призван изображать Ханни, о чём однозначно говорила подпись детскими печатными буквами. По-другому признать её на изображении никак не получалось. Третий рисунок Миха озадачил. На нём явно детской рукой было нарисовано лицо, в котором Мих увидел… Милену Кисс. Он зажмурился и потом посмотрел снова - сомнений не было, несмотря на отсутствие подписи - она. Зачем её нарисовала Марианна?
     Рассматривая рисунок, Мих вышел в холл и вызвал контейнер. Личных вещей у него было совсем немного, к ним он присоединил рисунки, но потом взял третий рисунок обратно, снял его на коммуникатор и после этого вернул к остальным. Лететь он решил низкоорбитальным рейсом до Новой Гаваны через Мехико, а там местными линиями до порта Сантьяго-де-Куба, около которого в открытом море стоял плавучий остров Союза Континентов. Восточная часть Кубы с горами Сьерра-Маэстра осталась почти не затопленной, сильнее всего досталось западной части - залив Батабано существенно потеснил сушу. Медленнее, но хоть на землю посмотришь, рассудил Мих.
     Отправив контейнер, Мих подхватил небольшую сумку, закрыл дверь и снял помещение с брони. Миновав пустынный в это «пляжное» время холл, он вышел на нагретую солнцем улицу.
     - Транспортный терминал! - попросил он, садясь в прохладный салон роботакси.
     Новая Гавана унаследовала красоту Старой, но сильно её осовременила. В ней не было плотной застройки и узких, мощёных булыжниками улочек с нависающими над ними балконами разномастных домов. Это был город-парк с чётко выделенными функциональными кварталами - гостевым, деловым, учебным, торговым и другими, которые перемежались с жилыми секторами-небоскрёбами. Мих тут никогда не был, поэтому он от транспортного терминала до указанного Романом Самоедкиным отеля взял роборикшу и наслаждался неспешной ездой по парковым дорожкам. Рикша попалась разговорчивая и вывалила кучу всякой туристической информации. Под конец поездки она даже предложила запомнить её код и пригласила с ней посетить Старую Гавану. Мих поблагодарил робота и проводил его признательным взглядом, а потом связался с Романом.
     Вскоре Мих стоял на двадцать втором этаже у входа в сорок первый бокс.
     - Мы рады вас видеть, Михаил Михайлович! - раздался за его спиной женский голос.
     Мих обернулся. Перед ним стояла и спокойно улыбалась Милена Кисс.
     - Вы чему-то удивлены? - осведомилась она. - Я - Мила Ланова, администратор отдельной экспедиции Департамента истории и архивов. Роман Николаевич сказал, что вы придёте. Проходите, пожалуйста. Вас ждут.
     Мих сглотнул и решил пока не выдавать озабоченность, вызванную сходством с известной ему особой. Мила, так Мила, решил он, но с Романом стоит поговорить отдельно и без неё. В конце концов, и выдающиеся люди имели своих двойников - внешнее сходство возможно. Комната, куда его пригласили, была большой, светлой, в центре стоял полукруглый стол, за ним сидело четверо мужчин. Кроме Романа Мих никого не знал.
     - Михаил Михайлович Кашин, руководитель лунной экспедиции Службы Безопасности Земли, - представил его собравшимся Роман и познакомил с остальными. Историк Си Мень, биолог Оде Кичман и Ли Манн, представленный как «сотрудник марсианской миссии». Мих приветствовал всех и сел в свободное кресло, которое немного пожужжало, адаптируясь под нового гостя.
     - Давайте просто продолжим нашу беседу, - предложил Роман. - Оде, вы нам очень интересно рассказывали про опыты Бакстера…
     - Немного повторюсь, - кивнул головой Кичман, - речь шла о Кливе Бакстере, который в середине двадцатого века открыл и доказал, что растения, способны чувствовать, в том числе на больших расстояниях. Интересно, в то время Бакстер считал, что сигналы человеческих чувств распространяются мгновенно. Для него было очевидным то, что человеческая мысль и чувства выходят за рамки традиционного представления о времени и распространяются не как радиоволны или свет. Вот его слова: «Согласно восточной философии, существует вневременная связь между всем на свете. Вселенная находится в равновесии, и если в какой-то её части равновесие нарушается, то нельзя ждать сотни световых лет, чтобы этот дисбаланс обнаружить и устранить. Возможно, речь идёт как раз об этой вневременной связи, об этом единстве всего живого». Конец цитаты.
     Кичман помолчал, обвёл всех взглядом и добавил:
     - Бакстер тогда осознал, что наткнулся на полевую, а не физическую, структуру, малоизвестную современной ему науке. Мы всерьёз рассматриваем возможность, что на древнем Марсе могла существовать цивилизация растений, которая имела информационный контакт с земной флорой. Она развивалась не техногенным путём, искать привычные нам артефакты бесполезно - их просто нет, и не было. Сведения, получаемые в последнее время из района «соловьиной аномалии», позволяют выдвинуть гипотезу, что там присутствует симбиотический организм внеземного происхождения…
     Сказав это, Кичман посмотрел на Миха, и тот, наконец, понял, для чего Самоедкин позвал его в эту учёную компанию. Гипотезы выдвигались легко и быстро, как ящики из письменного стола, но у Романа была своя позиция - «доказательства на стол». Мих больше, чем кто-либо из присутствующих, знал, что на самом деле было в аномалии. Но ввязываться в разговор он не спешил. Кичман понял и перевёл взгляд на Ли Манна.
     «Марсианин», худой, если не сказать тощий, щуплый человечек в поддерживающем экзоскелете, с тонкими детскими руками, торчащими из-под жилетки кирпичного цвета, заговорил высоким отрывистым голосом, похожим на лай:
     - Мы видели отчёты. Гравитационные аномалии, которые изучал Институт Времени, напоминают следы хаотичных выстрелов, пробивших ткань текущего состояния. В Церне пытались открыть портал на Марс, который ранее, по имеющимся свидетельствам, был открыт экспериментом монтокской лаборатории в начале восьмидесятых годов двадцатого века. Я был участником группы, обеспечивающей эксперимент Церна на Марсе. У нас ничего не исчезало и не проваливалось, но мы зафиксировали начало аномального энергопотребления, после чего наши энергостанции отключились из-за перегрузки. То же самое было в Церне. Мы допускаем, что энерговсплеск мог разбудить активность симбиота. Как - через созданные гравитационные аномалии, которые его случайно задели. Всё говорит о случайности.
     - Коллеги, как говорил когда-то Демокрит, «случайными кажутся события, причины которых мы не знаем», - заметил Си. Мих вспомнил, где он его раньше встречал: на проводах лунной экспедиции в санатории Космофлота. Значит, в Загорном, он тоже мог побывать, решил Кашин. Роман в это время взглянул на него, и Мих понял, что пора подключаться к беседе.
     - Перед отлётом в экспедицию, - начал он, - я предположил, что структура из гексагона, которая наблюдается в аномальном регионе, очень похожа на некую антенну. Она может передать сигнал, когда для него созреют условия, например, станут активными все её узлы. В пассивном режиме она может ждать долгие века и тысячелетия, проявляя себя только временными аномалиями. Допустите такую мысль, что нам заслали сюда разведчика, который может выходить на связь только, скажем, в момент сильных возмущений пространства-времени. Он телепортирует информационные образы и воссоздаёт в точке приёма. Возможно, что ситуация в Церне повлияла на активность антенны.
     - Очень любопытно, - улыбнулся ему Си. - В «монтокском эксперименте» тоже был момент, связанный с материализацией образа. А вот, скажите, почему «антенна» послала стену с башней и щебнедробилку именно в Соловей, а не куда-нибудь ещё?
     Мих вспомнил, что точно так же его спросил об этом Кивин.
     - Думаю, мощности ей не хватило на дальнюю передачу, - ответил Мих, - да и времени поддержки тоже - в Церне всё быстро остановили. Вот она и воссоздала образы в Соловье, в пределах своей структуры. Возможно, что и со временем у неё что-то «захромало» - хватило только на два образа. Если повторить условия в Церне, то она, думаю, тут вывалит всё накопленное за долгие-долгие годы… Хотя, есть ещё один возможный фактор - Вебсик. Он использовал этот момент для перехода в информационные структуры Земли. Возможно, что часть энергии поглотил он.
     - Мы надеемся, что про Вебсика вы нам расскажете подробнее, - заметил Кичман. - Есть мнение, что именно он…
     - Это только ваше мнение, уважаемый Оде, - тут же отреагировал Роман, и Мих понял, что про Вебсика упоминать не следовало. - Мы имеем доказательства, что «антенна», или, как её назвали исследователи, «мозаика на полу», существовала до Церна и проявляла свои свойства с незапамятных времён. Посол Вебсик оказал нам большое содействие и не стоит его подозревать в чём-то. Служба безопасности проводит серьёзные работы в тесном контакте с Послом Вебсиком. Перед нами же поставлены задачи нахождения связей между экспериментами конца двадцатого века и начала двадцать третьего. Времени у нас мало. Если мы хотим повторить эксперимент в Церне, то мы должны знать причины неудачи предыдущего. Если выяснится, что эксперимент несёт угрозу для Земли, то он повторяться не будет.
     Воцарилось молчание.
     - Позвольте мне внести некоторую ясность, - проговорил Мих. - Вебсик - это информационно-энергетическая сущность, которую мы долгое время считали «сетевым интеллектом», используя исключительно для поиска информации. В мирах Вебсика нет времени, оно для них опасно. У нас оно есть, но мы тоже - информационные существа, что создало основу для развития контакта. Вебсик, если хотите, это человек в далёком-далёком будущем, результат его долгой эволюции. Может, я ошибаюсь, но представляю себе именно так.
     Было видно, что после слов Романа о возможном запрете эксперимента, «марсианин» заметно занервничал. Интересно, подумал Мих, какая у него заинтересованность в нём? Ему вдруг стало просто скучно.
     Роман предложил сделать перерыв. Мила впустила в комнату двух сервов с подносами, которые быстро организовали ланч. Очень кстати, поскольку Мих уже думал о том, где бы перекусить. Информацией, к сожалению, он кормить свой желудок пока не научился. После ланча они вышли с Романом в холл.
     - Понял ситуацию? - спросил Самоедкин.
     - Не совсем, - покачал головой Мих. - Что тут у вас происходит?
     - Марс был всегда против повтора эксперимента в Церне, но, после взрыва лунной базы и вашего выхода на «ханнерит», резко поменял точку зрения. Теперь они требуют его повтора и утверждают, что в восьмидесятых годах двадцатого века такой эксперимент уже проводили, - пояснил Роман. - Си Мень - крупнейший спец по истории «монтока», но прямых доказательств у него нет. Под давлением Марса Союз Континентов вынужден проводить особую экспедицию, которую курирую я. Цель - найти доказательства, что земляне так или иначе тогда посетили Марс.
     - В конце двадцатого века?
     - Угу.
     - Астрально они могли посетить что угодно, - заметил Мих, - но в то время таких «посетителей» собирали в особых клиниках…
     - Ну и считай всё происходящее тут тяжёлым клиническим случаем, - усмехнулся Роман. - Только сперва чётко ответь мне на вопрос: кто не хочет, чтобы земляне стали общаться со звёздами? Кто?
     Беседа за столом продолжилась, но Мих больше не принимал в ней участия. Он скучал и украдкой рассматривал Милу Ланову, присоединившуюся к ним. Сходство её с Миленой Кисс было, но поверхностное. Мих уже видел в девушке много отличий. Хорошо, что он не поспешил поднимать панику. А вот то, что эта самая Милена ему мерещится в каждой встречной девушке с похожей причёской, - плохо, думал он, рассеянно смотря на слайды, которые демонстрировал Си Мень. Там одни развалины сменяли другие, ржавые железные клетки и расписанные «психоделикой» стены комнат с архивных снимков Миха совершенно не привлекали. Это даже мешало ему думать, хотелось просто встать и уйти. Тщедушный «марсианин» то и дело задавал Си свои вопросы, на которые тот отвечал с поразительным спокойствием, за что Мих проникся к нему большим уважением. По всему выходило, что искать нечего, но «марсианин» не сдавался. Он, видимо, уверовал, что дыма без огня не бывает, и готов был «давить» до последнего.
     Полученная в перерыве от Романа информация заставила Миха задуматься. Если в эксперименте Церна был изначально завязан Марс, то Мееры, в принципе, могли знать об этом. У них были две глобальные задачи - сохранить свои мозги и сделать для них новые тела. У Володи есть доказательства, что виденные тут нами раньше клоны сделаны из биомассы на Земле, но что мешало их воспроизвести и на Марсе? «Ханнерита» во времена Мееров не было, он появился позже, так что о его свойствах они знать не могли. Но интерес у них к Марсу был. Возможно, что информация о «монтокском путешествии» на Марс до них каким-то образом дошла. Могли ли они её использовать - это вопрос, конечно… «Старцы» наверняка ставили эксперименты и «скормили» кристаллам мозаики игрушечные фигурки, потом модели стены с башней и щебнедробилки. Не пытались ли они их отправлять на Марс? А, почему бы нет? Я бы на их месте тоже так бы играл, не таскать же на Марс реальные дома, размышлял Мих. Володя и Юля установили, что обручи мыслеречи - тоже синтетические. Но обручи собакисы таскают от башен Меера. Возможно, что создатели башен наладили их производство «по требованию», использовав некий оригинал…
     Кичман тем временем снова взял слово и опять цитировал Бакстера. Си слушал его с невозмутимым видом, а «марсианин», похоже, выдохся, умолк и даже повис в своём экзоскелете, как на вешалке. Роман продиктовал Миле резюме совещания, из которого Мих уловил только то, что ему за участие выносилась благодарность.
     - Коллеги, - сказал Роман, закрывая совещание, - многое из того, что тут говорилось нами, подтверждает целенаправленные поиски путей общения на более высоких планах бытия за пределами времени и пространства и вне «электромагнитного» спектра. Три века назад уже понимали, что средства такого общения открывают двери космоса. Надеюсь, что нам повезёт!
     «Марсианин» ушёл первым, за ним - Кичман и Си, которых Роман пошёл провожать, сделав Миху знак, чтобы он не торопился. Вернувшись, Самоедкин неожиданно весело улыбнулся:
     - Нет, живописная троица попалась! Не соскучишься! Мих, ты где остановился?
     - Нигде, я вообще в Гаване проездом до Сантьяго-де-Куба, где пришвартован Остров.
     - А, тогда мы с Милой забираем тебя к нам. У тебя есть пожелания?
     Мих вспомнил про затонувший город и спросил о нём.
     - Это в Гуане? - уточнил Роман. - С чего вдруг тебя туда тянет?
     - Кремниевая плита, - пояснил Мих. - И вогнутая чаша, как на радиотелескопе.
     - И пятнадцать тысяч лет назад, - добавил Роман. - Понимаю. Мила, чем мы можем помочь страждущему?
     Вместо ответа Мила села за терминал. Мих посмотрел на девушку - если смотреть сверху вниз, то сходство с лунянкой полное. Он достал коммуникатор и показал Роману рисунок Марианны. Тот посмотрел и удивлённо поднял брови, ожидая пояснений.
     - Это рисунок Марианны, нашей приёмной дочери, - сказал Мих. - Нашёл его случайно на старой квартире перед уходом. Вижу в нём поразительное сходство с Миленой Кисс, которая взорвала лунную базу.
     - А, теперь я понял, чего ты так странно смотришь на Милу, - махнул рукой Роман. - Пусть она тебе сама расскажет про эту глупость.
     - Ты о чём, Роман? - осведомилась Мила.
     - О твоей звёздной внешности. Ты, случайно, не взрывала лунную базу?
     Девушка взглянула на рисунок и покраснела. Выяснилось, что некогда был всепланетный конкурс виртуальной красоты, на котором земляне сообща сделали фотороботы воображаемых участниц экспедиции к звёздам и выбрали наиболее удачные. Конкурс отгремел и прошёл, а типажи остались, и ними часто руководствовались при наборе персонала. Мила и «подогнала» внешность в пластическом салоне, когда после профотбора выбирала вторую профессию.
     - Это, кстати, стало одной из причин, почему в массовой информации не было снимков Милены Кисс, - пояснил Роман. - Их тут сотни бегает. Всех просто не переловить. У Милы - алиби железное: я её такой нашёл задолго до лунных событий. И я - консерватор, пусть выглядит так, как я привык!
     - Наша подлодка освободится только через месяц, - сообщила Мила.
     - Не горит, - обречённо кивнул Мих, - месяц подожду. Спасибо!
     На следующий день, сочетая приятное с полезным, Самоедкин со знанием дела показывал город. Когда стало окончательно ясно, что затопления не миновать, Гавану обнесли по побережью «великой кубинской стеной» - широкой дамбой, по верху которой шла «морская тропа». Больше таких сооружений на Земле не было, даже Венецию в итоге подводным куполом накрыли. В дамбе были сделаны прозрачные участки, через которые море показывало всем желающим свою подводную жизнь. К сожалению, вовремя достроить не успели, часть старого города была затоплена, и её до сих пор реставрировали. Иногда их сопровождала Мила, оказавшаяся отличным гидом.
     С «морской тропы» была хорошо видна акватория гавани и шлюз, созданный на месте бывшего узкого морского пролива. Это позволило не лишать город моря и дополнительно защитить дамбу от стихии. С наружной стороны к дамбе примыкали искусственные пляжи и пирсы для морского транспорта. С внутренней стороны дамба «обрывалась» в город, иногда соседствуя с сохранёнными для истории домами первой линии. Искусная видеопластика внутреннего склона дамбы в промежутках между прозрачными участками воссоздавала «исторический» вид на акваторию порта Гавана. Сама дамба при этом смотрелась как мост вдоль берега. Роман привёл Миха на дамбу в первый же день.
     - Вот тебе натурное подобие рукотворного «симбиота» - море, дамба и город, - заявил он, когда эскалатор поднял их на «морскую тропу». - Каждая часть живёт по своим законам, но друг без друга - никак.
     Во время продолжительных прогулок Роман выспросил у Миха всё, что тот знал про устройство найденного на Луне подростками разбитого аппарата. На вопрос Миха, почему он сам не прилетит посмотреть, Роман откровенно пояснил, что ему не нужно привлекать лишнее внимание к своей персоне.
     - Мы сократили контакты до минимума, чтобы не подвергать, по возможности, людей опасности. Всё стараемся исследовать дистанционно, роботами. Есть точная информация, что вся прямые участники «монтока» и других подобных исследований кончали свои жизни не естественным образом, - сказал Самоедкин. - Никто не хочет, чтобы его «съели».
     - А ты сам не боишься?
     - А меня есть нельзя, - отшутился Роман. - Фамилия не позволяет.
     Мих смотрел на раскинувшуюся перед ним с высоты дамбы морскую гладь удивительной красивой синевы и ничего не сказал на шутку Романа. Безобидная экспедиция за минералом превратилась в настоящий боевик, в котором волей-неволей приходилось принимать участие. Мих понимал, что на Земле всё пытаются найти объяснение лунным событиям, но уж очень в разнобой. Было ощущение, что все по отдельности видели своё, и никто - общее, даже Ростислав Петрович. Мих сказал это Роману.
     - Возможно, - согласился Самоедкин. - Я и хотел с тобой тет-а-тет всё проговорить, что уже известно, чтобы попытаться выйти на общий уровень понимания ситуации. «Монтокцев» я тебе показал, сам слышал, вокруг чего они вертятся. Могут вертеться до морковкина заговенья, как моя бабушка любила говорить. Твоя идея с антенной и передачей куда-то, уж извини, тоже из того посева. В Загорном есть несколько линий, в которых увяз даже такой мощный структуризатор проблем и загадок как Кивин. Луна добавила новые. Плюс Марсианская автономия. Тебе марсианские сюжеты известны?
     - В общих чертах, Роман. Там делали клонов, вживляли чипы, крали людей и дружили с «форточкой» на Луне.
     - Тогда меня в общих чертах послушай.
     Роман начал свой рассказ с того, что в позиционном районе, который находился близ Загорного, начались временные сдвиги, что, в конечном счёте, привело к его закрытию. Там были «ракетные поезда» и мобильные установки, которые быстро передислоцировали по другим частям. Вскоре, после подписания Пакта о новом миропорядке и организации Союза Континентов, вообще исчезла нужда в вооружениях, и бывший позиционный район стал заброшенным районом. Сдвигами показаний хронометров вяло занимался Институт Времени, от его исследований протянулись всякие гранты и диссертабельные ниточки и в «Бермудский треугольник», и в эзотерику…
     - Понимаешь, Михаил, военные подключились тогда, когда опыты Бакстера стали подтверждать другие экспериментаторы. С экстрасенсорикой в тех или иных видах сильные мира с незапамятные времён дружили. Они стимулировали исследования и всячески их секретили. Всё вертелось вокруг разведки и новых видов оружия. Хотя в то время это был, пожалуй, самый простой способ маскировки истинных целей. - Роман замолк, и некоторое время они шли по дамбе молча. Потом он предложил посидеть и продолжил. - Информационная революция, которая началась в конце двадцатого века, вытеснила ручной труд, заменив его информационным. Она привела к тому, что человечество стало учиться жить в виртуальном мире, принеся в него, впрочем, и свою дикость. Я не знаком с Вебсиком, мы и его бережём от нежелательных контактов, хотя, насколько я знаю, он сам себя отлично бережёт. Но Вебсик принёс с собой культуру информационного мира, до которой нам ещё - ой, как далеко… Но я вот на что хочу обратить внимание. Во всех экспериментах, которые мы стараемся понять, присутствует человек. Даже взрыв анамезона и гибель физиков - загадка, потому что в зоне испытаний их там быть было не должно. Всё дистанционно же управлялось.
     - По твоей логике и гибель Томаса Ри - загадка, потому что он мог и должен был дистанционно ставить свои приборы, а не выходить сам, - возразил Мих. - Не думаю, что ты полностью прав. Но, действительно, во многом участвует человек, это, кстати, может объяснить появление клонов для его замены в рискованных экспериментах. Да, интересно…
     - Обрати внимание, в том, что нам показывал Вебсик, тоже обязательно присутствует человек - члены его Круга. Я знаю, ты в него входишь.
     - Вхожу, - кивнул головой Мих. Вдруг до него дошло, что пытался сказать Роман, говоря о загадке при взрыве анамезона. - Слушай, ты что, допускаешь, что те физики…
     - Именно, - подтвердил Самоедкин. - Они открыли портал перехода и прошли в него точно так же, как в двадцатом веке прошли монтокские исследователи. Ты правильно меня понял. Возможно, что твой «ханнерит» - это материализованный в пространственно-временном континууме образ портала, в котором они до сих пор находятся.