Глава 4. Встреча с мозаикой

     10
     Мы засиделись до поздней ночи. Наконец, Влада удрученно отложила нейросканер.
     - Никак… - сказала она матери, которая пришла поинтересоваться, как дела.
     - Влад, не спеши с выводами, - посоветовал я. – У него может быть бесконтактная зарядка, разные алгоритмы ее активации. Завтра попробуем сунуться к башням Меера…
     Марта отрицательно покачала головой. Она почему-то очень настороженно относилась к любым упоминаниям о Меере.
     - Володя, как я помню, пробовал с разведчиками на полянке, - сказала она. – Отнесите его туда, пусть постоит, может, зарядится сам.
     - Прямо сейчас и отнесем, - согласился я. – Заодно погуляем немного. Влад, мы с тобой последний раз когда гуляли-то?
     - Тут погуляешь, - усмехнулась Влада. – Пошли…
     В стороне башен было видно как бесшумно садится освещенный снизу грузовой дисколет. На «стройку» Вебсика прибыла новая партия ячеек памяти. Когда я их увидел вблизи, то поразился – они были совсем небольшими, где-то полтора на два метра. А мне на складе Космофлота они огромными показались. Сборку своего нового дома Вебсик вел круглосуточно, сам выдавая указания роботам-монтажникам. Изредка к нему заглядывали близнецы, больше он никого не приглашал. Основная часть его сооружения уходила глубоко под землю, но никакого шума от горных работ мы не ощущали. Один раз только Вебсик с близнецами передал, что наверху у него планируется гостевая-приемная и нечто «очень красивое»… Все это время, если возникали какие вопросы к Вебсику, он отвечал на них с задержками.
     Пусь развеселился и носился вокруг нас со своим потомством, оставив Джеку соблюдать чинный вид. Наконец, малыши «убегали» своего папашу, и тот присоединился к нам, тяжело дыша. Влада остановилась и, запрокинув голову, любовалась ночным небом. Мне казалось, что сами звезды стали ниже, чтобы отразиться в ее влажных, больших и темных глазах. Звездная Влада… Где-то там над нами сейчас «Орбитальный-11» с боцманом Димычем. Я мысленно послал старому другу привет.
     - Красиво.. – прошептала Влада. – Скоро, говорят, звездопад начнется. Посмотрим с тобой? Это через две недели.
     Мы дошли до полянки, и я пристроил рядом с боксами наших мальчиков контейнер с маленьким разведчиком. Влада немного подумала, потом решительно его раскрыла, давая «пленнику» свободу действий. «Правильно», - подумал я.
     Пусь сообрал свое потомство рядом и уселся перед ним, как профессор перед студентами. Я тоже решил присесть. Думалось тут хорошо.
     Башни Меера для нас оставались малопонятными, соваться к ним наобум не стоило. Но сама собой пришла другая идея. Сунуться лучше сперва в Соловей на вокзал. Вокзал этот я хорошо помнил. Двухэтажный, обшитый деревом по верхнему этажу, подоконники с цветниками… Летом там всегда было прохладно, зимой – тепло от больших изразцовых печей, в которые при реконструкции встроили нагреватели… Небольшой, но уютный зал ожидания с деревянными диванчиками по стенам и колесом люстры на потолке. Пол… Паркетный рисунок. Точно, орнамент из треугольников и квадратов по периметру, а в центре - не помню…
     Нет, по сравнению с простенькой платформой в Загорном, насколько мне запомнилось, вокзал в Соловье выглядел богато. Золотом латуни манили окошки билетной кассы, их так и хотелось потрогать детской ручкой - никаких острых углов, плавные обводы… Мда, что же там в центре-то на полу было?.. Съездить, что ли, и посмотреть?
     Нас догнали Ион и Зет. Мне стало что-то невтерпеж, и я сказал про идею насчет Соловья.
     - Ребята, давайте на коптере туда слетаем? Прямо сейчас!
     - Ночью? – уточнила Влада.
      - А какая разница? Только глянем – и обратно.
     Ион на всякий случай запросил обстановку. Вроде спокойно. Марта полетела с нами, это к лучшему, ей там каждый метр знаком.
     И вот мы уже идем с фонарями по ночному перрону к темному зданию вокзала. Со скрипом поддалась моему нажиму входная дверь. Внутри мрак – занавески на окнах закрыты. Яркий свет фонаря сразу осветил пол. Шестигранник с пирамидой внутри. Как в рукописи деда Кобелевича. Мозаика на полу.
     - Оно, - с удовлетворением сказал я.
     Влада взъерошила мне волосы и поцеловала. Остальные рассматривали мозаику. Пылищи тут было, конечно, много, но она была видна. Ион замерил ее геокоординаты – совпадает.
     Возвращались мы в приподнятом настроении. И на следующий день мы с утра опять были в Соловье. С собой взяли контейнер с разведчиком.
     11
     Зет прошел на второй этаж вокзала, но там ничего выдающегося не было – пол из крашеных досок. И половики перед дверями начальника вокзала и дежурного по станции. Ноги при входе к высоким чинам вытирать полагалось.
     Марта сделала несколько замеров своими приборами и сказала:
     - Тут всегда чисто было. «Шарах» тут нет.
     Пусь пару раз чихнул от пыли и решил ждать нас снаружи. Там, по крайней мере, станционный кот на загородке сидел и качал права, а тут – вообще ничего….
     - Ничего ты, друг лохматый, не понимаешь, - сказал я, выпуская его за дверь. – Тут самый эпицентр.
     Зет установил навигационный маячок рядом с рисунком паркета и Ион улетел обратно делать замеры из дома. Я снял изображение, потом мы с Зетом подняли на руках Владу под потолок, и она сняла его сверху. Я немного перенастроил свой сканер и поискал в паркете наличие отражающего слоя. Тщетно, натуральное дерево, небось, и клей старинный, а не современные мастики. Мы собрались было уходить, как у меня выскочила из руки и закатилась под диван цилиндрическая заглушка от сканера. Пришлось лезть в пыль, но вылезая и чихая от нее, я был вознагражден. Если смотреть почти от самого пола, то мозаика вдруг вырастала вверх почти до потолка и казалась внушительным полупрозрачным сооружением правильной пирамиды на шестиугольном основании. Я видел, что нюхать пыль ни у кого особого желания не было, но главное в нашем деле – заложить почин и массы пойдут!
     В моем открытии убедились все. Кроме Пуся, который, судя по доносящимся звукам, пытался уговорить кота не меньше, чем на совместное управление вокзалом…
     Марта связалась с Ионом насчет «привезти сюда парочку пылесосов», но я ее остановил. Не пыль тут главное. А эти «дурни» могут всосать и что-то нужное.
     Пока мы делали снимки, вернулся Ион. Из дома приборы показывали активность. Провели примитивную биолокацию. В руках Иона рамка поворачивалась каждый раз, когда он подходил к мозаике на полу вокзала. Само «сооружение» тут ни один наш прибор не зафиксировал, кроме примитивной рамки.
     - Думаю, что в башне Меера мы найдем нечто аналогичное, - сказал я. – У них вроде в плане вида сверху похожее.
     - Не только в башне Меера, - вставил Ион. – Мне надо уточнить, но я смутно припоминаю, что подобный рисунок на полу был в парадном холле нашего дома до его облицовки пластгранитом.
     Я взял контейнер с разведчиком и посмотрел на Владу. Она пожала плечами. Ночь его пребывания на полянке не дала никаких перемен. Я отбросил все колебания и поставил контейнер в центр мозаики. Как только я это сделал, мы увидели, как пыль с мозаики сама собой стала стекать от центра к краям. Вскоре рисунок было совершенно чистым.
     Ион и Зет лихорадочно делали какие-то замеры, а Марта, напротив, словно забыла о своих приборах.
     - Возникает антистатика, - сказала мне она. – Оно гонит пыль. Возможно, поэтому тут не было «шарах».
     Я ничего не мог ей ответить. Но факт воздействия мы все видели.
     Влада связалась с нашим домом и попросила активировать разведчика. Пока ничего. Решили его тут оставить на сутки и посмотреть, что будет.
     - Да, я забыл сказать. - вспомнил Ион. – Вчера я нашел информацию, что вроде бы Адамс из компании Меера увлекался стендовым моделированием, нашлись несколько его программных разработок для модельных 3D-принтеров, сделанных в детские и студенческие годы. А Жан Меер увлекался на досуге ландшафтными диорамами, несколько его работ сохранилось, вот их изображения.
     Ион передал мне флешку, которую я приложил к своему планшету. Первая картинка была с видом Севера и полярного сияния. На берегу океана одиноко стояла фигурка белого медведя, задравшего голову к сполохам цвета. На второй картинке лазурное море омывало пустынный берег с развалинами античного храма.
     - Откуда эти работы? – спросил я.
     - Из частных собраний.
     - Красиво, - похвалила Влада, смотревшая на картинки из-за моего плеча.
     - Слушай, а у тебя твоего отца галереи работ тут нет? – вспомнил я о своем интересе посмотреть работы Петерса.
     - Есть, конечно, - ответил Ион. – поищи там раздел «Петерс» и смотри. Там много. Но у него живопись. Синтекраски. Рельефная графика - реже. И одни горы.
     - Мне «много» сейчас не надо, замок он рисовал?
     Ион задумчиво почесал затылок и посмотрел на брата. Тот пожал плечами.
     - Картин с замком я у него не помню… Нет, вроде где-то он попадается у него. Искать надо. А что?
     - Да подумал, может его взгляд чего-то мог зафиксировать такого… У художника он острый. Я знал одного физика-оптика, так он так море рисовал, что стоишь перед картиной и ждешь, пока тебя волна окатит с головой. Многие даже сомневались, что это живописное, думали что съемка. Так вот, его взгляд и кисть выхватывали в воде нечто такое, что ни один объектив не передаст…
     Перед отлетом обратно к дому я попросил задержаться немного. Стоял, вдыхая настоянный горами лесами и водопадами воздух, вспоминал своих отца и мать, молодых, из тех наших «соловейских» дней. Эх, хорошо тут… И имя то какое – Соловей, Сандугач!... Душа поет. Вот разберемся мы тут со всей здешней чертовщиной, и кто знает, может опять Миха попрошу именно тут нам домик найти. Чтобы наши дети, раз их, как Влада сказала, вроде двенадцать будет, этими просторами с детства дышали… Эх, хоорошоооооооо!
     - О-оооооо, - отозвалось эхо.
     На обратном пути мне пришла идея восстановить мозаику в парадном холле нашего дома. Но с домочадцами я ее пока не обсуждал.
     12
     Спецкурс Института Времени, который нам с Владой пришлось усвоить год назад, давал возможность достаточно широко понимать ситуации, связанные с аномалиями. Я тогда думал, что нам суют поверхностное представление обо всем понемногу, но постепенно осознал, что это не так. Нам давали ровно столько, чтобы мы сами начинали думать и сомневаться в своем «всезнайстве», - очень полезное, кстати, для науки качество. В незнании было много веры в том, что узнать истину мы в конце концов сумеем. Меня сейчас мало интересовало, «как» из мозаики паркета вдруг возникала объемная фигура, больше интересовало, «зачем» она возникала там.
     Мы сидели с Пусем в коптере на заднем ряду. Пусь был явно разочарован результатами диалога с вокзальным котом, которого даже прогнать с загородки не удалось. Упертый кот попался. С досады пес немного посмотрел в краешек доступного нам тут окна, а потом свернулся клубком на сиденье. Обычно он ко мне на колени залезал.
     - Да, - сказал я ему, - дипломатия – это дело такое, тонкое. С котами особенно. Бывает, не огорчайся.  
     Пес тяжело вздохнул.
     В голове у меня назойливо вертелось воспоминание о том, что фигурный камень на картине в гостиной однажды назвали «якорем»… Якорь, якорь… Вот стою я в толпе, которая на меня прет, как мне устоять неподвижно? Либо расталкивать ее, либо зацепиться за что-то… Хм, а похоже, так оно и есть… Если есть тут стазис и замедление естественного хода времени, то ему  нужны «якоря» для самосохранения… Вот так, с «вокруг да около» в голове, и подлетели мы к дому. Выгрузились прямо под взор поджидавшего нас Ростислава Петровича.
     - Ну, что? – поинтересовался он.
     Мы ему прямо у коптера рассказали про мозаику в зале ожидания. Было видно, что доверия  к нашему повествованию у начальства не возникло.
     - А пыли там много? При боковом свете через окна и двери в пыльном воздухе можно ожидать всякое, а вы ее там еще подняли…
     - Мы аккуратно, - обиделся я. – Ну, разве что чихали от нее…
     - А Пусь?
     - А у Пуся свои дела на улице были. Его там не было.
     - И что, вы всерьез намерены там что-то исследовать?
     - Ростислав Петрович, - после недолгого общего молчания начал Ион. – Вы же сами всегда говорите, что «дьявол кроется в мелочах».
     - Но не в пыли же! Где вы видели пыльного дьявола?
     Мы не видели. Факт. Но уступать не собирались. Я рассказал о том, что мы увидели.
     - Это может быть какой-то «якорный» знак для стазиса тут. А стазис зафиксирован Серегиными, - сказал я, вспомнив рассказ Марты о башне замка. – Приборно зафиксирован. Изменения стазиса, точнее, его состояния баланса с окружающей средой, может вызывать движения горных пород, отсюда и гул, как от просыпающегося вулкана. Причем, если верить рукописи деда доцента Кобелевича, и «наш» замок - это есть тот самый замок, то замедление времени тут задолго до нас проявлялось. Жил же барон 450 лет… Вот, может, эти мозаики его как-то обслуживали, когда он покидал замок. Как – пока не понятно, но, опять-таки, приборы на вокзал показывают. Словом, есть там что-то. И, может, слишком древнее… 
      
     Ростислав махнул рукой и пошел к дому. Мы за ним. Уже почти у входа он обернулся ко мне и сказал:
     - После перекуса летим в санаторий Космофлота.
     Я так понял, что вдвоем с ним. Ладно.
     Меня ждала или интересная беседа или приватная головомойка – распекать на людях Ростислав не любил. Во время трапезы я искоса наблюдал за ним, было видно, что меня ожидало что-то «большое». Влада хотела было увязаться с нами и побыть «громоотводом», если что, но Ростислав Петрович остановил ее коротким жестом. Это вообще заинтриговало.
     Коптер Ростислав повел сам. Мы пролетели башни Меера (над ними сделали круг в полном молчании), потом перевал и почти сразу после него опустились на едва заметную на горной тропе площадку. Сама тропа от перевала вниз в долину к санаторию Космофлота была вроде проходима, пара завалов, которые при желании можно было раскидать - и все.  Большой разведчик по ней бы прошел играючи. Ростислав вылез из коптера, протиснулся между его бортом и уходящей в небо почти отвесной стеной вперед и поманил меня пальцем.
     Я последовал за ним – с моей стороны дверь открывалась в пропасть.
     - Ничего не видишь? – поинтересовался он, когда я встал рядом.
     Я внимательно осмотрелся.  Вроде ничего…
     - А так? – подсказал он жестом, наблюдая за моими наблюдательными потугами.
     «Так» показывало на нечто, видимое почти около стены вверх. И я увидел. На стене явно проступал портрет того самого человека, которого мы видели в замке. 
     - У нас есть полчаса, -  сказал Ростислав.
     Я не стал спрашивать, что будет потом. Я вообще терпеливый и спокойный. Это меня тут вот закрутило «по самое нехочу», а так мы с Пусем философы. 
     - На Алтае я был в городе Богов, - без всякого вступления начал он. – Это был город подземного народа, потомков тех, кто скрылся в тамошних пещерах от угрозы атомной войны, а потом не захотел выходить наружу. Они не выпускали людей извне, которые к ним попадали. Мне удалось вернуться только благодаря специальной тренировке на раздвоение разума, которую я прошел в СБ... Они сажали нового человека перед колесом, на спицах которого горели зеленым и красным цветом какие-то камни, а камни ярко-синего цвета располагались по ободу. Колесо начинало крутиться, камни вспыхивали и гасли, и человек сперва все забывал, а потом, через некоторое время,  тут же ему «возвращали» новую память, в которой он был частью этого народа. Я им отдал половину своего разума. Семь долгих лет понадобилось сохранившейся половине, чтобы одолеть внедренную, - и я смог сам от них уйти. Но та, внедренная половина осталась, в ней были некоторые знания, о которых я тебе сейчас расскажу… Еще десять минут есть, - он кинул взгляд на свой коммуникатор.
     - Так вот, - продолжил он. – на полу комнаты с колесом был рисунок, похожий на тот, о котором ты рассказал. Когда вдруг ослабли ремни, которыми я был привязан к высокой спинке странного стула с наклонным сидением, то я упал на пол и мне показалось, что из пола растет пирамида. Видение длилось какие-то секунды, но запомнилось… Вот такие дела. А теперь, полюбуйся немного!..
     С этими словами он развернул меня лицом к пропасти. На фоне горящего закатом неба изломы вершин гор темнели фиолетовыми мазками неведомой кисти, а  из окутанной туманом пропасти поднимался и рассеивался в вышине силуэт пирамиды.
     - Видел? – спросил Ростислав.
     Я кивнул.
     - Такое несколько раз в год тут видно. И портрет тоже. Я случайно обнаружил, когда наши пациенты в санатории разбежались. Одного тут и застал. А стазис, который тут обнаружили Серегины, вполне возможен. – Ростислав Петрович заметно оживился. «Ученый в нем проснулся», подумал я. 
     - Вот представь себе такую картину, - говорил тем мне временем Ростислав. – Течет река времени, и ты с ее течением в лодке плывешь, но нашел некое место, где можно якорями за дно зацепиться, а, может и кусты какие на берегу, и остановил свою лодку и время для себя… Это и есть стазис – место, где можно бросить якорь на реке времени.
     - Поэтично и доходчиво, - улыбнулся я. – А эти фигуры-рисунки на полу, как кнехты на причале.
     Нас перебил вызов коммуникатора.
     - Гул прекратился, - сообщил Ион. – Вы где? В санатории…
     - Мы еще не долетели, - успокоил его я. – Постарайся снять все мыслимые замеры по круговой диаграмме полей. Хорошо? 
     - На меня эта штука влияет так, что иногда хочется вернуться обратно в город Богов, - задумчиво признался Ростислав Петрович. – Даром мне все это не прошло. 
     Второй вызов был от Влады. Она активировала своего разведчика. И он ей ответил!
     13
     Ростислав Петрович попросил меня пока не рассказывать Владе и другим о нашей беседе. Почему? – Не знаю. Видимо, какие-то личные причины у него были. Влада догадалась сама, проследив мой внезапно вспыхнувший исторический интерес к «подземной миграции», как в официальной истории это называлось. 
      
     Однажды вечером, когда она, по обыкновению, «ласкалась» с Пусем и своей тигрицей, а я лежал и просматривал на планшетке дневную выборку информатория по своим запросам, в нашей спальне прозвучало следующее:
     - Если вдруг вы с дедом отправитесь на Алтай, то я – с тобой. Не отпущу одних. 
     - На Алтай мы пока не собираемся, - совершенно честно сказал я, внутренне улыбаясь всеми закоулками души.
     - Вот именно, что «пока».  И никаких «пока» без меня и Пуся…
     - …и всех остальных, - закончил я за нее. – Ростислав тут интересное сравнение подкинул.
     Влада перетащила на кровать Пуся и устроилась рядом. Я пересказал ей сравнение о реке времени, стазисе и лодке.
     - Видишь, как поэтично мыслит человек. И никуда не собирается, - закончил я.
     Влада с сомнением посмотрела на мой нос, словно решая, чего он достоин.
     - А ты стихи деда читал?
     - Нет,- ответил я. – Где нашла? 
     - В информатории. Он под  псевдонимом публиковал их. Чуть старше меня был по фотографии. Я случайно поиском изображений баловалась, и Вебсик помог немного…
     - Ну я вижу, что к тебе у нашего информационного друга отношение особое. Думаю, что не просто так твой дубль тут пытались сделать…
     - А ты знаешь, что Володя раскусил все-таки эту загадку?
     - И есть еще одна Влада? – с притворным ужасом воскликнул я. – О, горе мне!... И я об этом ничего не знаю! А как Юля это пережила?
     Влада улыбнулась и пропела:
     - «О нет ли соперницы здесь?!». Юр, а почему раньше люди ревновали?
     - Они и не перестали, - авторитетно ответил я. – Я, например, очень ревнивый.
     - Да ну тебя, Кивин, одни шуточки… Лучше послушай, что выяснил Володя.
     Влада рассказала, что мой друг за это время сделал структурную модель головной части разведчика и по ней выяснил, что  она управляла встроенным биопринтером, который мог создавать уменьшенные копии самых разных объектов природы из синтезированной биомассы, но на один манер – как оболочки. Чем они должны были наполняться, пока не ясно, Володя предполагал, что это было продукцией разумов Меера, и что маленький разведчик был создан именно так. Серии сигналов, которые он с таким упорством ловил, наконец оформились в подобие некоего языка описания образов. Стало более понятно, как Вебсик смог перехватить управление и, как всерьез полагал Володя, сам поселиться в башнях, потеснив, а то и вообще вытеснив разумы Меера из одной из них.
     - А Юля что говорит? – спросил я, выслушав рассказ Влады.
     - Юля своим занята. Тигрятами. Бим и Бом �...

Ознакомительный отрывок 50% закончился