Глава 4. Встреча с мозаикой

     10
     Мы засиделись до поздней ночи. Наконец, Влада удрученно отложила нейросканер.
     - Никак… - сказала она матери, которая пришла поинтересоваться, как дела.
     - Влад, не спеши с выводами, - посоветовал я. – У него может быть бесконтактная зарядка, разные алгоритмы ее активации. Завтра попробуем сунуться к башням Меера…
     Марта отрицательно покачала головой. Она почему-то очень настороженно относилась к любым упоминаниям о Меере.
     - Володя, как я помню, пробовал с разведчиками на полянке, - сказала она. – Отнесите его туда, пусть постоит, может, зарядится сам.
     - Прямо сейчас и отнесем, - согласился я. – Заодно погуляем немного. Влад, мы с тобой последний раз когда гуляли-то?
     - Тут погуляешь, - усмехнулась Влада. – Пошли…
     В стороне башен было видно как бесшумно садится освещенный снизу грузовой дисколет. На «стройку» Вебсика прибыла новая партия ячеек памяти. Когда я их увидел вблизи, то поразился – они были совсем небольшими, где-то полтора на два метра. А мне на складе Космофлота они огромными показались. Сборку своего нового дома Вебсик вел круглосуточно, сам выдавая указания роботам-монтажникам. Изредка к нему заглядывали близнецы, больше он никого не приглашал. Основная часть его сооружения уходила глубоко под землю, но никакого шума от горных работ мы не ощущали. Один раз только Вебсик с близнецами передал, что наверху у него планируется гостевая-приемная и нечто «очень красивое»… Все это время, если возникали какие вопросы к Вебсику, он отвечал на них с задержками.
     Пусь развеселился и носился вокруг нас со своим потомством, оставив Джеку соблюдать чинный вид. Наконец, малыши «убегали» своего папашу, и тот присоединился к нам, тяжело дыша. Влада остановилась и, запрокинув голову, любовалась ночным небом. Мне казалось, что сами звезды стали ниже, чтобы отразиться в ее влажных, больших и темных глазах. Звездная Влада… Где-то там над нами сейчас «Орбитальный-11» с боцманом Димычем. Я мысленно послал старому другу привет.
     - Красиво.. – прошептала Влада. – Скоро, говорят, звездопад начнется. Посмотрим с тобой? Это через две недели.
     Мы дошли до полянки, и я пристроил рядом с боксами наших мальчиков контейнер с маленьким разведчиком. Влада немного подумала, потом решительно его раскрыла, давая «пленнику» свободу действий. «Правильно», - подумал я.
     Пусь сообрал свое потомство рядом и уселся перед ним, как профессор перед студентами. Я тоже решил присесть. Думалось тут хорошо.
     Башни Меера для нас оставались малопонятными, соваться к ним наобум не стоило. Но сама собой пришла другая идея. Сунуться лучше сперва в Соловей на вокзал. Вокзал этот я хорошо помнил. Двухэтажный, обшитый деревом по верхнему этажу, подоконники с цветниками… Летом там всегда было прохладно, зимой – тепло от больших изразцовых печей, в которые при реконструкции встроили нагреватели… Небольшой, но уютный зал ожидания с деревянными диванчиками по стенам и колесом люстры на потолке. Пол… Паркетный рисунок. Точно, орнамент из треугольников и квадратов по периметру, а в центре - не помню…
     Нет, по сравнению с простенькой платформой в Загорном, насколько мне запомнилось, вокзал в Соловье выглядел богато. Золотом латуни манили окошки билетной кассы, их так и хотелось потрогать детской ручкой - никаких острых углов, плавные обводы… Мда, что же там в центре-то на полу было?.. Съездить, что ли, и посмотреть?
     Нас догнали Ион и Зет. Мне стало что-то невтерпеж, и я сказал про идею насчет Соловья.
     - Ребята, давайте на коптере туда слетаем? Прямо сейчас!
     - Ночью? – уточнила Влада.
      - А какая разница? Только глянем – и обратно.
     Ион на всякий случай запросил обстановку. Вроде спокойно. Марта полетела с нами, это к лучшему, ей там каждый метр знаком.
     И вот мы уже идем с фонарями по ночному перрону к темному зданию вокзала. Со скрипом поддалась моему нажиму входная дверь. Внутри мрак – занавески на окнах закрыты. Яркий свет фонаря сразу осветил пол. Шестигранник с пирамидой внутри. Как в рукописи деда Кобелевича. Мозаика на полу.
     - Оно, - с удовлетворением сказал я.
     Влада взъерошила мне волосы и поцеловала. Остальные рассматривали мозаику. Пылищи тут было, конечно, много, но она была видна. Ион замерил ее геокоординаты – совпадает.
     Возвращались мы в приподнятом настроении. И на следующий день мы с утра опять были в Соловье. С собой взяли контейнер с разведчиком.
     11
     Зет прошел на второй этаж вокзала, но там ничего выдающегося не было – пол из крашеных досок. И половики перед дверями начальника вокзала и дежурного по станции. Ноги при входе к высоким чинам вытирать полагалось.
     Марта сделала несколько замеров своими приборами и сказала:
     - Тут всегда чисто было. «Шарах» тут нет.
     Пусь пару раз чихнул от пыли и решил ждать нас снаружи. Там, по крайней мере, станционный кот на загородке сидел и качал права, а тут – вообще ничего….
     - Ничего ты, друг лохматый, не понимаешь, - сказал я, выпуская его за дверь. – Тут самый эпицентр.
     Зет установил навигационный маячок рядом с рисунком паркета и Ион улетел обратно делать замеры из дома. Я снял изображение, потом мы с Зетом подняли на руках Владу под потолок, и она сняла его сверху. Я немного перенастроил свой сканер и поискал в паркете наличие отражающего слоя. Тщетно, натуральное дерево, небось, и клей старинный, а не современные мастики. Мы собрались было уходить, как у меня выскочила из руки и закатилась под диван цилиндрическая заглушка от сканера. Пришлось лезть в пыль, но вылезая и чихая от нее, я был вознагражден. Если смотреть почти от самого пола, то мозаика вдруг вырастала вверх почти до потолка и казалась внушительным полупрозрачным сооружением правильной пирамиды на шестиугольном основании. Я видел, что нюхать пыль ни у кого особого желания не было, но главное в нашем деле – заложить почин и массы пойдут!
     В моем открытии убедились все. Кроме Пуся, который, судя по доносящимся звукам, пытался уговорить кота не меньше, чем на совместное управление вокзалом…
     Марта связалась с Ионом насчет «привезти сюда парочку пылесосов», но я ее остановил. Не пыль тут главное. А эти «дурни» могут всосать и что-то нужное.
     Пока мы делали снимки, вернулся Ион. Из дома приборы показывали активность. Провели примитивную биолокацию. В руках Иона рамка поворачивалась каждый раз, когда он подходил к мозаике на полу вокзала. Само «сооружение» тут ни один наш прибор не зафиксировал, кроме примитивной рамки.
     - Думаю, что в башне Меера мы найдем нечто аналогичное, - сказал я. – У них вроде в плане вида сверху похожее.
     - Не только в башне Меера, - вставил Ион. – Мне надо уточнить, но я смутно припоминаю, что подобный рисунок на полу был в парадном холле нашего дома до его облицовки пластгранитом.
     Я взял контейнер с разведчиком и посмотрел на Владу. Она пожала плечами. Ночь его пребывания на полянке не дала никаких перемен. Я отбросил все колебания и поставил контейнер в центр мозаики. Как только я это сделал, мы увидели, как пыль с мозаики сама собой стала стекать от центра к краям. Вскоре рисунок было совершенно чистым.
     Ион и Зет лихорадочно делали какие-то замеры, а Марта, напротив, словно забыла о своих приборах.
     - Возникает антистатика, - сказала мне она. – Оно гонит пыль. Возможно, поэтому тут не было «шарах».
     Я ничего не мог ей ответить. Но факт воздействия мы все видели.
     Влада связалась с нашим домом и попросила активировать разведчика. Пока ничего. Решили его тут оставить на сутки и посмотреть, что будет.
     - Да, я забыл сказать. - вспомнил Ион. – Вчера я нашел информацию, что вроде бы Адамс из компании Меера увлекался стендовым моделированием, нашлись несколько его программных разработок для модельных 3D-принтеров, сделанных в детские и студенческие годы. А Жан Меер увлекался на досуге ландшафтными диорамами, несколько его работ сохранилось, вот их изображения.
     Ион передал мне флешку, которую я приложил к своему планшету. Первая картинка была с видом Севера и полярного сияния. На берегу океана одиноко стояла фигурка белого медведя, задравшего голову к сполохам цвета. На второй картинке лазурное море омывало пустынный берег с развалинами античного храма.
     - Откуда эти работы? – спросил я.
     - Из частных собраний.
     - Красиво, - похвалила Влада, смотревшая на картинки из-за моего плеча.
     - Слушай, а у тебя твоего отца галереи работ тут нет? – вспомнил я о своем интересе посмотреть работы Петерса.
     - Есть, конечно, - ответил Ион. – поищи там раздел «Петерс» и смотри. Там много. Но у него живопись. Синтекраски. Рельефная графика - реже. И одни горы.
     - Мне «много» сейчас не надо, замок он рисовал?
     Ион задумчиво почесал затылок и посмотрел на брата. Тот пожал плечами.
     - Картин с замком я у него не помню… Нет, вроде где-то он попадается у него. Искать надо. А что?
     - Да подумал, может его взгляд чего-то мог зафиксировать такого… У художника он острый. Я знал одного физика-оптика, так он так море рисовал, что стоишь перед картиной и ждешь, пока тебя волна окатит с головой. Многие даже сомневались, что это живописное, думали что съемка. Так вот, его взгляд и кисть выхватывали в воде нечто такое, что ни один объектив не передаст…
     Перед отлетом обратно к дому я попросил задержаться немного. Стоял, вдыхая настоянный горами лесами и водопадами воздух, вспоминал своих отца и мать, молодых, из тех наших «соловейских» дней. Эх, хорошо тут… И имя то какое – Соловей, Сандугач!... Душа поет. Вот разберемся мы тут со всей здешней чертовщиной, и кто знает, может опять Миха попрошу именно тут нам домик найти. Чтобы наши дети, раз их, как Влада сказала, вроде двенадцать будет, этими просторами с детства дышали… Эх, хоорошоооооооо!
     - О-оооооо, - отозвалось эхо.
     На обратном пути мне пришла идея восстановить мозаику в парадном холле нашего дома. Но с домочадцами я ее пока не обсуждал.
     12
     Спецкурс Института Времени, который нам с Владой пришлось усвоить год назад, давал возможность достаточно широко понимать ситуации, связанные с аномалиями. Я тогда думал, что нам суют поверхностное представление обо всем понемногу, но постепенно осознал, что это не так. Нам давали ровно столько, чтобы мы сами начинали думать и сомневаться в своем «всезнайстве», - очень полезное, кстати, для науки качество. В незнании было много веры в том, что узнать истину мы в конце концов сумеем. Меня сейчас мало интересовало, «как» из мозаики паркета вдруг возникала объемная фигура, больше интересовало, «зачем» она возникала там.
     Мы сидели с Пусем в коптере на заднем ряду. Пусь был явно разочарован результатами диалога с вокзальным котом, которого даже прогнать с загородки не удалось. Упертый кот попался. С досады пес немного посмотрел в краешек доступного нам тут окна, а потом свернулся клубком на сиденье. Обычно он ко мне на колени залезал.
     - Да, - сказал я ему, - дипломатия – это дело такое, тонкое. С котами особенно. Бывает, не огорчайся.  
     Пес тяжело вздохнул.
     В голове у меня назойливо вертелось воспоминание о том, что фигурный камень на картине в гостиной однажды назвали «якорем»… Якорь, якорь… Вот стою я в толпе, которая на меня прет, как мне устоять неподвижно? Либо расталкивать ее, либо зацепиться за что-то… Хм, а похоже, так оно и есть… Если есть тут стазис и замедление естественного хода времени, то ему  нужны «якоря» для самосохранения… Вот так, с «вокруг да около» в голове, и подлетели мы к дому. Выгрузились прямо под взор поджидавшего нас Ростислава Петровича.
     - Ну, что? – поинтересовался он.
     Мы ему прямо у коптера рассказали про мозаику в зале ожидания. Было видно, что доверия  к нашему повествованию у начальства не возникло.
     - А пыли там много? При боковом свете через окна и двери в пыльном воздухе можно ожидать всякое, а вы ее там еще подняли…
     - Мы аккуратно, - обиделся я. – Ну, разве что чихали от нее…
     - А Пусь?
     - А у Пуся свои дела на улице были. Его там не было.
     - И что, вы всерьез намерены там что-то исследовать?
     - Ростислав Петрович, - после недолгого общего молчания начал Ион. – Вы же сами всегда говорите, что «дьявол кроется в мелочах».
     - Но не в пыли же! Где вы видели пыльного дьявола?
     Мы не видели. Факт. Но уступать не собирались. Я рассказал о том, что мы увидели.
     - Это может быть какой-то «якорный» знак для стазиса тут. А стазис зафиксирован Серегиными, - сказал я, вспомнив рассказ Марты о башне замка. – Приборно зафиксирован. Изменения стазиса, точнее, его состояния баланса с окружающей средой, может вызывать движения горных пород, отсюда и гул, как от просыпающегося вулкана. Причем, если верить рукописи деда доцента Кобелевича, и «наш» замок - это есть тот самый замок, то замедление времени тут задолго до нас проявлялось. Жил же барон 450 лет… Вот, может, эти мозаики его как-то обслуживали, когда он покидал замок. Как – пока не понятно, но, опять-таки, приборы на вокзал показывают. Словом, есть там что-то. И, может, слишком древнее… 
      
     Ростислав махнул рукой и пошел к дому. Мы за ним. Уже почти у входа он обернулся ко мне и сказал:
     - После перекуса летим в санаторий Космофлота.
     Я так понял, что вдвоем с ним. Ладно.
     Меня ждала или интересная беседа или приватная головомойка – распекать на людях Ростислав не любил. Во время трапезы я искоса наблюдал за ним, было видно, что меня ожидало что-то «большое». Влада хотела было увязаться с нами и побыть «громоотводом», если что, но Ростислав Петрович остановил ее коротким жестом. Это вообще заинтриговало.
     Коптер Ростислав повел сам. Мы пролетели башни Меера (над ними сделали круг в полном молчании), потом перевал и почти сразу после него опустились на едва заметную на горной тропе площадку. Сама тропа от перевала вниз в долину к санаторию Космофлота была вроде проходима, пара завалов, которые при желании можно было раскидать - и все.  Большой разведчик по ней бы прошел играючи. Ростислав вылез из коптера, протиснулся между его бортом и уходящей в небо почти отвесной стеной вперед и поманил меня пальцем.
     Я последовал за ним – с моей стороны дверь открывалась в пропасть.
     - Ничего не видишь? – поинтересовался он, когда я встал рядом.
     Я внимательно осмотрелся.  Вроде ничего…
     - А так? – подсказал он жестом, наблюдая за моими наблюдательными потугами.
     «Так» показывало на нечто, видимое почти около стены вверх. И я увидел. На стене явно проступал портрет того самого человека, которого мы видели в замке. 
     - У нас есть полчаса, -  сказал Ростислав.
     Я не стал спрашивать, что будет потом. Я вообще терпеливый и спокойный. Это меня тут вот закрутило «по самое нехочу», а так мы с Пусем философы. 
     - На Алтае я был в городе Богов, - без всякого вступления начал он. – Это был город подземного народа, потомков тех, кто скрылся в тамошних пещерах от угрозы атомной войны, а потом не захотел выходить наружу. Они не выпускали людей извне, которые к ним попадали. Мне удалось вернуться только благодаря специальной тренировке на раздвоение разума, которую я прошел в СБ... Они сажали нового человека перед колесом, на спицах которого горели зеленым и красным цветом какие-то камни, а камни ярко-синего цвета располагались по ободу. Колесо начинало крутиться, камни вспыхивали и гасли, и человек сперва все забывал, а потом, через некоторое время,  тут же ему «возвращали» новую память, в которой он был частью этого народа. Я им отдал половину своего разума. Семь долгих лет понадобилось сохранившейся половине, чтобы одолеть внедренную, - и я смог сам от них уйти. Но та, внедренная половина осталась, в ней были некоторые знания, о которых я тебе сейчас расскажу… Еще десять минут есть, - он кинул взгляд на свой коммуникатор.
     - Так вот, - продолжил он. – на полу комнаты с колесом был рисунок, похожий на тот, о котором ты рассказал. Когда вдруг ослабли ремни, которыми я был привязан к высокой спинке странного стула с наклонным сидением, то я упал на пол и мне показалось, что из пола растет пирамида. Видение длилось какие-то секунды, но запомнилось… Вот такие дела. А теперь, полюбуйся немного!..
     С этими словами он развернул меня лицом к пропасти. На фоне горящего закатом неба изломы вершин гор темнели фиолетовыми мазками неведомой кисти, а  из окутанной туманом пропасти поднимался и рассеивался в вышине силуэт пирамиды.
     - Видел? – спросил Ростислав.
     Я кивнул.
     - Такое несколько раз в год тут видно. И портрет тоже. Я случайно обнаружил, когда наши пациенты в санатории разбежались. Одного тут и застал. А стазис, который тут обнаружили Серегины, вполне возможен. – Ростислав Петрович заметно оживился. «Ученый в нем проснулся», подумал я. 
     - Вот представь себе такую картину, - говорил тем мне временем Ростислав. – Течет река времени, и ты с ее течением в лодке плывешь, но нашел некое место, где можно якорями за дно зацепиться, а, может и кусты какие на берегу, и остановил свою лодку и время для себя… Это и есть стазис – место, где можно бросить якорь на реке времени.
     - Поэтично и доходчиво, - улыбнулся я. – А эти фигуры-рисунки на полу, как кнехты на причале.
     Нас перебил вызов коммуникатора.
     - Гул прекратился, - сообщил Ион. – Вы где? В санатории…
     - Мы еще не долетели, - успокоил его я. – Постарайся снять все мыслимые замеры по круговой диаграмме полей. Хорошо? 
     - На меня эта штука влияет так, что иногда хочется вернуться обратно в город Богов, - задумчиво признался Ростислав Петрович. – Даром мне все это не прошло. 
     Второй вызов был от Влады. Она активировала своего разведчика. И он ей ответил!
     13
     Ростислав Петрович попросил меня пока не рассказывать Владе и другим о нашей беседе. Почему? – Не знаю. Видимо, какие-то личные причины у него были. Влада догадалась сама, проследив мой внезапно вспыхнувший исторический интерес к «подземной миграции», как в официальной истории это называлось. 
      
     Однажды вечером, когда она, по обыкновению, «ласкалась» с Пусем и своей тигрицей, а я лежал и просматривал на планшетке дневную выборку информатория по своим запросам, в нашей спальне прозвучало следующее:
     - Если вдруг вы с дедом отправитесь на Алтай, то я – с тобой. Не отпущу одних. 
     - На Алтай мы пока не собираемся, - совершенно честно сказал я, внутренне улыбаясь всеми закоулками души.
     - Вот именно, что «пока».  И никаких «пока» без меня и Пуся…
     - …и всех остальных, - закончил я за нее. – Ростислав тут интересное сравнение подкинул.
     Влада перетащила на кровать Пуся и устроилась рядом. Я пересказал ей сравнение о реке времени, стазисе и лодке.
     - Видишь, как поэтично мыслит человек. И никуда не собирается, - закончил я.
     Влада с сомнением посмотрела на мой нос, словно решая, чего он достоин.
     - А ты стихи деда читал?
     - Нет,- ответил я. – Где нашла? 
     - В информатории. Он под  псевдонимом публиковал их. Чуть старше меня был по фотографии. Я случайно поиском изображений баловалась, и Вебсик помог немного…
     - Ну я вижу, что к тебе у нашего информационного друга отношение особое. Думаю, что не просто так твой дубль тут пытались сделать…
     - А ты знаешь, что Володя раскусил все-таки эту загадку?
     - И есть еще одна Влада? – с притворным ужасом воскликнул я. – О, горе мне!... И я об этом ничего не знаю! А как Юля это пережила?
     Влада улыбнулась и пропела:
     - «О нет ли соперницы здесь?!». Юр, а почему раньше люди ревновали?
     - Они и не перестали, - авторитетно ответил я. – Я, например, очень ревнивый.
     - Да ну тебя, Кивин, одни шуточки… Лучше послушай, что выяснил Володя.
     Влада рассказала, что мой друг за это время сделал структурную модель головной части разведчика и по ней выяснил, что  она управляла встроенным биопринтером, который мог создавать уменьшенные копии самых разных объектов природы из синтезированной биомассы, но на один манер – как оболочки. Чем они должны были наполняться, пока не ясно, Володя предполагал, что это было продукцией разумов Меера, и что маленький разведчик был создан именно так. Серии сигналов, которые он с таким упорством ловил, наконец оформились в подобие некоего языка описания образов. Стало более понятно, как Вебсик смог перехватить управление и, как всерьез полагал Володя, сам поселиться в башнях, потеснив, а то и вообще вытеснив разумы Меера из одной из них.
     - А Юля что говорит? – спросил я, выслушав рассказ Влады.
     - Юля своим занята. Тигрятами. Бим и Бом уже могут работать диагностами. Скоро она с ними поедет на юг, будем пробовать вытащить ребят… Как здорово, что ты тогда папу вытащил…
     - А вот интересно, Вебсик считает Славу членом своего Круга? – вдруг спросил я.
     - Думаю, что пока нет, - покачала головой Влада. – Папа еще очень прост в своих суждениях и мыслях. Вчера, например, он не мог понять, зачем нужен профотбор, я ему объясняла…
     - Ты знаешь, меня не покидает мысль, что у тебя особая роль в этом его Круге, - сказал я, – если Вебсик может управлять событиями, то он может целенаправленно формировать и свой Круг, и отношения его членов.
     - Нет, я не со всем тут с тобой согласна, я же люблю тебя вовсе не потому, что этого мог хотеть Вебсик, - запротестовала Влада. -  Он мог просто помочь реализовать мою мечту о встрече с моим сказочником. А я еще должна была стать взрослой…Знаешь, как я трусила, когда первый раз летела сюда за Джекой? Мих такого порассказал, что писатель, ученый, такой-сякой… А ты такой хороший на самом деле…
     Я встал и, достав из своего «заветного» книжного шкафа в кабинете тонкую книжку, протянул ей.
     - Вот, прочти, получишь удовольствие.
     - А парашюты разве бывают алые? – спросила она, рассматривая обложку с цветным рисунком.
     - Бывают, - сказал я. -  Почитай и поймешь. Только это не парашюты. Это - паруса, парусное судно, от ветра двигалось. Паруса шили из ткани и растягивали на мачтах.
     Я с грустью подумал, что сейчас наши океаны-моря ни одно большое парусное судно не бороздит. А такие красавцы были! У меня на полке стоял «Морской словарь», когда он в моей коллекции появился, то я от его картинок оторваться не мог несколько дней. В Армагеддоне в Арктике я целый стенд моделей парусников видел. Запомнилась мне та практика.
     Влада уже «ушла» в книгу и только слегка морщила нос, переворачивая страницы - не привычно. Отвык наш мир от книг… А я повспоминал свою практику и незаметно уснул.
     На следующее утро меня разбудил Пусь. Влады уже в комнате не было, и он забрался ко мне на грудь, обхватил лапами шею и начал «скромно лизаться». 
     - Ты чего? – спросил я, как обычно завладев его плюшевыми после стрижки  ушами.
     Пусь посмотрел в сторону тумбочки, на которой лежал обруч с кристаллами. Мы так и не поняли, откуда они их с Джекой таскали, но обручи лежали по всем углам в доме. Влада придумала закреплять псам обручи на ошейниках, сигнал был слабее во много раз, но хоть не сваливались поминутно. Я нахлобучил обруч.
     «Полянку заняли, а дети растут», - сообщил Пусь. - «Их учить скоро надо».
     «Угу», - согласился я.
     «Вебсик придет учить», - продолжал Пусь. - «Сам придет. И Дебби.».
     «А Дебби зачем?»
     «Добру учить. Дебби добрая и теплая. Детям нужно добро».
     «А из башен придет кто-нибудь?», - спросил я.
     «Башни – нет», - тут же ответил Пусь. - «Пахнут плохо».
     Если не считать той попытки, когда Марта сделала проход, и мы с Владой сожгли большой разведчик, да тех моих осмотров сверху, башни Меера так и стояли у нас неисследованными. До них всего полкилометра, может чуть больше.
     «Пусь, а почему ты против наших походов к башням, а сам ходишь?», - спросил я песика.
     «Вам есть вред. Я охраняю. Джека тоже», - пришел его ответ.
     Уточнять, что за вред он имел в виду, Пусь наотрез отказался и принес мне тапки, всем своим видом показывая, что пора вставать. Увидев, что я спустил, наконец, ноги на пол, он деловито отправился восвояси. А я задумался.
     Было жаль, что после ранения у озера Джека утратила свои способности чуять «шарахи», сейчас бы в Соловье они могли приходиться. Ее чутье было более тонким, чем приборное. Володины псы-биомехи для такой разведки не годились, мы уже с ним обсуждали это. У Пуси чутье было, но слабое, я не хотел им рисковать. А про Владу и говорить нечего – она за наших «собакисов» горой стояла. А после появления у них потомства – особенно.
     У меня возникло предположение, что увиденная на вокзале пирамида является оптической иллюзией от бывшей там «шарахи», но чем тогда объяснить ту, в ущелье, которую показал Ростислав? Вера во всякие магии – это не мое. Вот, к примеру, Вебсик лечит очень необычно, легко поверить в чудо. Но тупо поверить – это закрыть для себя познание. Наделить Вебсика человеческими чертами, очеловечить его нельзя, у него иная природа и логика действий. Тот его образ в картине, который мы не раз видели, - это фантазия близнецов… Стоп.
     А не могут ли быть все эти пирамиды из пола и ущелья фантазиями человеческого разума, на который действует какое-то поле? Я вспомнил свои ощущения. Прижимаюсь к полу, щекой в пыль и вижу… Марта говорила, что при распадении «шарахи» ее зона оказывается покрыта толстым слоем пыли. Я представил себе взгляд Ростислава, если ему предложить поискать пыль в ущелье, и  ухмыльнулся. Смех смехом, а что-то тут есть. И тот же Пусь на вокзале не захотел идти вовнутрь.
     Мысли вернулись к полученной только что информации от Пуся, что от башен идет запах. Выражение «мозги протухли» тут могло стать буквальным.
     Обдумывание прервал голос Вебсика, который сообщил о готовности информации по запросу. Я его еще вчера попросил проследить связь между геометрией фигур и временем. Просмотрю бегло, что там "нарылось", потом подробнее изучать сяду после завтрака.
     По информации Вебсика, еще в темные средние века земной истории геометрические фигуры использовались разными магическими и алхимическими практиками… Так, это не интересно... Вызывать в шестиугольник демона и читать заклинания я не собирался. А вот связь с египетскими пирамидами – любопытна. Пирамида как хранилище вечной жизни? Вечное – это вне времени. Вот еще – странные даты на надгробном камне барона… Вот оно что! Его из замка во Фрайбурге в музей стащили, в потом вторая мировая в двадцатом и следы исчезли… Но он был! Не нафантазировал же дед Кобелевича… Что еще? Восприятие геометрических фигур разными психотипами и субъективное время…
     Гонг звал в столовую. Нет, дом нас выдрессировал всех там собираться, улыбнулся про себя я. 
     - Тут мне Пусь сообщил, что от башен Меера идет зловоние, - сказал я собравшимся в столовой обитателям дома. – если это от разложения биомассы, то придется проводить санитарную операцию. Нам тут инфекции не нужны. Надо бы сходить, «пронюхать»… 
     - Возьмем пробы воздуха, - ответила мне Марта.
     После завтрака я вышел посидеть на скамейке. Роботележка все так же скучала без компании безвременной ушедшего от нас большого разведчика, со стороны полянки двигались два самоходных бокса с нашими пареньками – их регулярно переводили с полянки в дом и обратно в надежде, что смена интенсивности энерго- и биополей поможет раскачать жизненные процессы. В них все было жутко замедленно. «А если их поместить на мозаику?» - подумал я. И сразу отбросил эту мысль: без обсуждения с Сашей Ивиным предпринимать ничего нельзя, официально это его пациенты. Но что-то меня упорно тянуло непременно действовать. Я встал на пути боксов и поднял руку. Они остановились.
     На информационном экране был выведен набор основных параметров – температура, пульс, давление, частота дыхания. Хм, пульс – удар в минуту… Будто время им замедлили, бедным…Вернуть в нормальное время – и оживут. Нахлынули воспоминания дикой головной боли и тяжести, которые я тогда получил при контакте со Славой.
     - Ты что задумал?!! – Подбежавшая ко мне Влада тащила меня за рукав. – Я тебя заклинаю, ты что задумал? – со слезами на глазах прошептала она. – Юра, не надо к ним…
     - Да я ничего, - успокоил ее я. – Просто мысли появились, может, их на тот рисунок положить, чтобы искажения времени выправить? У них время разрушено. Слава где-то в своих дневниках писал же, что «шарахи» помимо гравитационного удара разрушают реальное время.
     Влада прижалась к моей груди.
     - Успокойся, я без тебя ни в какие авантюры не полезу, а вы с Пусем мне не дадите влезть.
     Она кивнула.
     -Знаешь, - показала она на боксы. – Я боюсь их. Не знаю, почему. И боюсь разведчика. Он стал другим. Все вроде то же, но – другое.
     К ее интуиции я прислушивался внимательно.
     - Понимаешь, - продолжала она. – функционал тот же, но исполнение функций изменилось.
     - Может, оптимизация? – спросил я.
     - Может, но не уверена.Кто его оптимизировал? Вебсик или Меер?
     - Или он сам, - добавил я. – В инфологии сложность информационной системы прямо связана с потенциалом самооптимизации. Простейший случай – оптимизация носителей информации. Чем сложнее система носителя, тем больше вероятности, что он сможет сам себя оптимизировать. Может, и тут так же. А куда пропал разведчик, и где был – не известно?
     Влада покачала головой. Она уже почти поверила, что я никакую дурь свалять не намерен, и успокоилась.Мы отошли от боксов, и они продолжили свой путь к дому.
     14
     С Ивиным разговор у меня получился долгий и тяжелый. Он удивительно спокойно выслушал информацию про сомнения Влады, и я был несколько удивлен его вопросом:
     - Начинаем искать монстров а-ля те прогрессоры у Стругацких?
     - Ты давно их читал? – поинтересовался я, зная что в мое отсутствие ему вряд ли кто мог подсунуть дома фантастику, особенно ретро. Этим я, живя по соседству, занимался периодически. Вспомнилось оттуда:
     «Лежали звери около двери,
     В них стреляли. Они умирали.»
     - На работе молодежь по ним решила спектакль поставить, ну я видел их пьесу. – ответил Ивин. И добил меня признанием:
     - На самом деле, я склонен разделять опасения Влады. Она – умница.
     Все мои друзья в один голос твердили, что Влада – «умница», Я это знал и без них, но старался часто не высказывать.
     - Я бы не стал накручивать, Саша, - ответил ему я. – Понимаешь, на них было такое же воздействие, как на Славу и Марту. Другого не было. Но, в отличие от Славы и Марты, они входили в Круг Вебсика, могли с ним общаться. Вопрос в том, не определяет ли это  особенности их лечения?  Ты видишь же, что Вебсик им мало чем может реально помочь, но он, мне кажется, способен подсказать, как они могут сами себя вытащить, не имея памяти и разума. Вот тут, вроде бы, и надо искать ответ. И выяснить, почему Влада боится их изменений.
     - Ты такой толчок дал Славе, - ответил мне Ивин. – И тебя потом еле-еле вытащила Влада. Ее любовь и верность. Поэтому она и боится. Второй раз может не получиться.
     - Речь не обо мне, - сказал я. – Помнишь, я тебе рассказывал про рукопись предка Кобелевича и этих Мееров? Про барона, который 450 лет прожил?
     Саша кивнул.
     - Так вот, мысль одна вертится, что у этого долгожителя могло быть несколько мест обитания, который он периодически менял, чтобы не вызывать подозрений. Средние века, инквизиция, сам понимаешь, опасно было долго жить у всех на виду. А так – прожил  лет двадцать-тридцать в одном замке, потом в другой перебрался, а там исчез без вести… Но в каждом замке у него было нечто, что замедляло его биологическое время. И одно из таких «нечто» - тут. Я вот смотрю на наших ребят – у них все замедленно, Пульс – удар в минуту.
     Саша внимательно посмотрел на меня.
     - Ты хочешь сказать, что их можно ускорить?
     - Точно. Я понял, какой шорох от камней был, когда Марта мне дала послушать мыслеречь Славы. Это межвременные помехи. А когда кристаллы разных времен - его и мои – соприкоснулись физически, то произошел разряд, которые его и «вытолкнул». Тут даже такая мысль, что «шарахи» не убивают память, они просто замедляют или останавливают время обслуживающих ее структур мозга.
     - Остановка мозга и есть смерть, - заметил Ивин.
     - Но замедление времени этой самой смерти дает возможность Вебсику даже через  достаточно большой срок пытаться восстановить жизнь. Именно так и было со Славой. Ты сам все видел.
     - Короче, что предлагаешь?
     Я рассказал Саше про находки на вокзале и в ущелье.
     - Давай поместим ребят на тот рисунок на вокзале, посмотрим, что будет, - закончил я свой рассказ.
     Ивин надолго задумался. Когда он думал, то черты его лица сильно обострялись, оно становилось каменным и чем-то неуловимо напоминало виденное нами на стене изображение. 
     - Думаю, - наконец сказал он, - твоя идея не даст результата. Эти ваши обручи, видимо, мгновенно настраиваются на текущее время носителя и находятся в нем, пока есть физический контакт. Просто лежание на «изменителе времени», если это он, в данном случае ничего не даст. Увы. И никакой гарантии, что это не рискованно для пациентов. Я чувствую, что «в лоб»  тут никак не получится. Нужна какая-то обходная схема.
     Разговор с Сашей Ивиным дал мне четко понять, что на его покладистость рассчитывать не стоит. Я вспомнил, как запоем в архиве общественных наук читал книги одного целителя, доктора Коновалова, жившего в Петербурге на рубеже двадцатого и двадцать первого века, он считался основоположником энергоинформационной медицины. Наша наука уже давным-давно поняла процесс энерго-информационного насыщения самых различных предметов, но, конечно, такого уровня, какой нам продемонстрировал со Славой Вебсик, она не достигла. Вот может ли Вебсик сделать для ребят лечебный предмет – кристалл, кусок камня -  что угодно, только бы лечило? 
     Лучше всего думалось в гостиной перед видеокартиной с морем, где чаще всего проходили «задушевные» беседы с Вебсиком. В обиходе он через наш «умный дом» был доступен практически во всех помещениях и даже на участке, но самые серьезные беседы с ним, по совету близнецов, мы вели именно тут.
     - Вебсик, прошу помощи, - обратился я к нему.
     Вебсик отозвался не сразу. Получив его отклик, я обрисовал свою просьбу.
     - Не нужно, - сразу ответил Вебсик. – Не поможет. Больные не активны.
     Словно видя мое огорчение, Вебсик добавил:
     - Сделать носитель с зарядом не сложно. Сложно правильно использовать. Пациент должен контролировать, если он взрослый. Пассивного воздействия нет. Когда разрушено время, надо сперва остановить процесс. Потом время пойдет заново. Новое рождение.
     - Ты хочешь сказать, что они обречены?
     - Члены моего Круга не обречены, - возразил тут же Вебсик. – Члены моего круга защищены им. Круг исправит время.
     - Вебсик, на полянке есть круг?
     - Она круглая, - прозвучало в ответ.
     - Там исправляется время?
     - Да.
     - У Славы я исправил время через кристаллы?
     - Нет, через кристаллы можно взорвать время. Это опасно. Ты был в опасности. Люди не готовы к встречам со Временем. Это сильные абстракции. 
     Больше мне от Вебсика ничего тогда вытянуть не удалось.  
     Сколько я ни пытался узнать у Пуся, откуда они с Джекой таскают нам эти самые обручи с кристаллами для мыслеречи, вразумительного ответа получить тоже не мог. Где-то у башен Меера была некая ямка, наши «собакисы» к ней подходили, и откуда-то сверху в нее падали эти обручи. Я был точно убежден, что если к ямке подойду я или Влада, то нам вряд ли чего упадет, поскольку мы – не «собакисы». Сама идея была интересной – некий детектор распознавал уровень разумности живых существ и выдавал средство для общения. А вот с кем? Только ли с нами? Похоже, что пока мы не поймем загадку этих башен, ответа на этот вопрос не будет. 
     Володя с Юлей еще год назад загорелись созданием такого  приемо-передатчика мыслеречи, взяли в свою лабораторию порядочное количество наших обручей, но у них дело не пошло. Вебсик, которого я не раз спрашивал про мыслеречь, сказал только, что это информационный обмен высокого уровня и зеленые кристаллы сами по себе ничего не преобразуют и не передают, они только создают энерго-информационную среду для такого обмена на уровне резонансов своих кристаллических решеток.  Было только известно, что сами кристаллы земного происхождения, но их внутренняя структура перестроена очень сложным образом. Володя было попытался описать ее математически и оставил эту затею - по его словам, современная математика только начинала подходить к доказательству таких возможностей. Я думал, что все-таки мои предположения верны, и что сохраненный разум Меера и его коллег, в своем развитии мог существенно опередить земную науку и стать гениальным теоретиком. Но с того последнего монолога перед нами год назад разум Меера себя никак не проявлял.
     Оставались загадочные мозаики. Надо было идти к ним и исследовать. До вечера я ловил на себе подозрительные взгляды Влады, а когда мы, наконец, остались вдвоем в спальне, (Пусь все чаще задерживался около своего семейства), то она мне только сказала:
     - Если пойдем к рисункам, то вместе, хорошо?
     Да, она поняла правильно. Я решил пойти к рисункам и проверить их возможное действие на себе, а потом сравнить по  показаниям хотя бы стандартной диагностики. Наш диагност был подключен к мальчикам, поэтому мне через терминал пришлось бы заказывать удаленную процедуру. В принципе одно и тоже, только данные сразу попадают в сеть медицинского контроля, а мне не хотелось, чтобы повторная диагностика  там была. Вдруг какие изменения, медконтроль по ним сразу тревогу бъет, и вылетает «скорая». Поэтому я пока думал, как все это изложить Ростиславу Петровичу:  он мог своим распоряжением выделить мне персонального диагноста.
     - Это надолго, милая, - нерешительно ответил я девушке.
     - На сколько?
     - Ну, на несколько дней. Взять запас продуктов и поселиться на вокзале. Оторваться от цивилизации и посмотреть, как это будет влиять.
     - Скучать не будем, - улыбнулась Влада. – Кого берем с собой?  Пуся?
     - Может, его лучше с его семейством оставить, - засомневался я. – Риска не вижу, но все же…
     - А чего ты такой задумчивый?  
     Я рассказал ей про проблему с диагностом.
     - Никакой проблемы нет! – воскликнула Влада. – Бим и Бом, наши тигрята. Это полнофункциональные диагносты. Юля вместо того, чтобы тащить их на юг, может дать их нам. Тебе двух диагностов хватит?
     Я кивнул головой и нежно поцеловал свою умницу. Влада взяла на себя переговоры с Юлей, я только попросил ее не дергать их сюда лишний раз. 
     Через несколько дней прилетела Юля с тигрятами. Володя им компанию составить не смог: читал где-то очередной курс лекций.
     Девушки обнялись и расцеловались, а потом оставили меня с тигрятами на скамейке у дровницы «для привыкания» и куда-то скрылись. Я уже начал различать эту забавную пару. Бим был с голубыми глазами, а Бом – с карими, как у Пуся. Тигрята деловито меня обнюхали, потрогали лапами и улеглись с боков. «Диагностику снимают», - догадался я. Молодцы, время даром не теряют. Бом зашевелился первым. Тигренок повернулся ко мне и сел, смотря прямо в глаза.  Нет, здорово Юля их сделала, живые совсем. Не отличишь. Даже усы подрагивают, вон…
     Около скамейки все так же стояла наша верная садовая роботележка. Я вспомнил те дни, когда рядом с ней видел разведчика. Вспомнилось то ночное катание на нем, вроде совсем недавно это все было. Посадить бы тигрят на тележку и скататься с ними на полянку, что ли?
     Получив команду, тигрята одним прыжком оказались на платформе тележки. Недурно, почти два с половиной метра до нее. Я залез сам и задал направление движения.
     Вот не знаю, чего мы все так спешим? В медленном перемещении есть своя прелесть, особенно на гусеничном ходу. Мы медленно ползли к «лечебному» шатру на полянке, я смотрел по сторонам,  а Бим и Бом привалились по бокам и положили мне на колени свои круглые головы. Я их почесывал за ушами и получал в ответ довольное мурлыкание. Зачем мы ползли на полянку, я сказать не мог, просто захотелось именно туда. У полянки нас встречала «мама» Дебби. Тигрята быстро спрыгнули к ней. Нет, живые создания, точно!
     Я слез с тележки и подошел к ним. Дебби тронула меня лапой, вошла на полянку и легла на спину, словно приглашая последовать за ней. Я повиновался. Как только я лег, то мою голову кто-то из тигрят обхватил передними лапами, а второй начал меня медленно «проползать» от ног до груди. «Сканируют», понял я. Наконец, тигренок добрался до моей головы, лизнул шершавым языком щеку и отпрыгнул, как бы показывая, что обследование закончено. Я сел и посмотрел в сторону дома. Девушки уже спешили к нам.
     - Ты чего так долго? - спросила Влада. – мы уже волноваться стали. Три часа, а тебя нет. Дом без тебя обедом не кормит никого…
     Я кинул взгляд на свой коммуникатор. Прошло всего полчаса. Мы ушли в двенадцать.
     - Погодите, - остановил я девушек. - Не заходите за границу полянки. Сколько сейчас времени?
     У них было 15.30. На моем – 12.30… 
     Я встал и пересек границу полянки. Время на моем коммуникаторе тут же восстановилось.
     - Меня надо особенно любить, - важно сообщил я. – Я помолодел на три часа субъективного времени.  Вы можете в это поверить?